Аркадий Макаров - Господин Президент, верните Ваню Найдёнова

– Пей! – пододвинул ко мне стакан Иван Иванович. – Винополька, однако!

В забегаловке хоть и холодно, дверной косяк отошёл от стены и в щель дует, но всё же теплее, чем снаружи.

Холодно, зато водка тёплая: чайник стоял прямо на газовой плите, правда, с выключенной горелкой. Заботливая буфетчица пеклась о здоровье подопечных – какой клиент, если у него ангина будет?

После водки вся мерзость наших "реформ" встала в своей подлой наготе.

– Ваня, – говорю я. На правах старого приятеля я иногда называю его Ваней. – Ваня, а ты замечаешь, что наше правительство оккупационное?

– А ты что, только узнал?

– Тогда чего мы с тобой здесь сидим, водку глотаем? Надо за вилы браться!

– Они у тебя есть?

– Тогда за автоматы.

– Кто бы тебе их дал?

– Вон сосед из Чечни целых два привёз – себе и брательнику.

– Давай, гони в Чечню! Только там ведь шутить не любят. Там люди серьёзные. Голову вмиг оттяпают. Читал Хаджи-Мурата? – Иван Иванович встал, подхватил опорожненные стаканы и поставил перед буфетчицей.

Та понимающе усмехнулась, сняла с плиты чайник и налила в посудины теперь по половинке, и прикрыла ломтиками хлеба с прогорклой балтийской килькой:

– Хватит! – сказала она, отодвинув от себя стаканы. – Завтра приходи, добавлю!

– До завтра я, может, не доживу…

– Доживёшь, куда ты денешься!

Иван с чувством победителя посмотрел на меня, мол, смотри, как я умею: денег нет, а водка – вот она!

Понимаю, что унизительно пить дармовую водку, но что делать? Водка тем и хороша, что, если выпил, то пить хочется ещё больше.

Как в былые победные времена, подняли стаканы. Враз куда-то смыло семью, заботу о деньгах, свою невостребованность и унижение. Грудь парусом.

– Давай!

– Держи!

Водка – вкуса волчих ягод с уксусом. Впопыхах ухватил щепотку из солонки и бросил в рот – вот она, где судьба наша!

– Иван Иванович, ты институт кончал, растолкуй мне непонятливому: куда мы катимся?

– Да ты вроде тоже учился.

– Я учился на рабфаке, чему-нибудь да как-нибудь.

– Тогда слушай: катимся в американскую выгребную яму, вот куда! Окунёшься, тогда поймёшь, где ты.

– Но я не хочу в говно! Я, кроме инженера, ещё и классный сварщик, гегемон, на мне страна держится!

Иван расхохотался так, что остатки хлеба прыснули прямо на клеёнку:

– Твоя страна держится за яйца кремлёвского кагала. Россия, как последняя блудь, торгует собой на международных панелях. Больше торговать нечем. Остаются на распродажу – земля, нефть, руда, морские просторы: вся её сущность. Я вот вчера соседа хоронил, кинулись гроб забивать, а гвоздей нет. Побежал в ларёк, а там гвозди китайские, своих не делаем. Пока крышку забивал, все пальцы поссадил – китайские гвозди в русскую сосну не лезут, гнутся. А ты говоришь – Россия! Шлюха не может вызывать уважение!

– Иван, опомнись! Что ты молотишь? Это ведь твоя родина!

– Она, может, и твоя, хотя я в этом сомневаюсь, но точно – не моя! Я такой страны не знаю… Помнишь, в песне о Родине: "Я другой такой страны не знаю…" Моя Родина – Советский Союз! Прислушайся к звукам: "Со-вет-ский Со-юз". Это же трубный звук Эпохи! – Глаза его дико запылали, округлились так, что мне стало не по себе. Он, оглянувшись на дверь, лихорадочно прошептал: – Милый мой, Россия не для нас. Её уже поделили между собой Чубайсы и Абрамовичи. Плюнь на всё! Вали в Китай! Вот где такие специалисты, как ты, нужны, чтобы гвозди не гнулись. Я бы отвалил, да делать ничего не умею, а у тебя руки золотые… Хотя инженер ты тоже никудышный. Давай ещё выпьем за нашу Победу!

– На какие шиши? У меня только на автобус!

Иван, тяжело поднялся, с сожалением посмотрел на пустой стакан, и, согнувшись по-стариковски, как мне показалось, прошепелявил:

– Ну, тохда пошшли!

Конечно, в Китай я не поехал, трезво рассудив, что там и без меня людей хватает, но, чтобы пережить тощие года перестройки и спастись от бескормицы, я с семьёй переехал к родителям жены, на воронежские просторы.

Переехать – это на словах хорошо, а на деле…

Тарелки, ложки, кастрюли мы брать не стали: было бы из чего готовить, а посуда найдётся. Мне к деревенской жизни особенно не привыкать. Я сам из районного посёлка Бондари, Тамбовской области, где бондарей настоящих, тех, кто делает бочки, кадушки и другую подобную тару, отродясь не было. Название кроется за дальностью лет, а мы не такие дальнозоркие, чтобы через века высматривать. Бондари, значит, Бондари. Так и живут мои сельчане, не задаваясь вопросами: что? где? когда?

Теперь, возвращаясь к моей поездке на Воронежскую землю: приехал, посмотрел и сердце моё "уязвило стало", как говорил один классик. Село Конь-Колодезь, конечно не пень-колода, большое село, славное адмиралом Сенявиным, у которого здесь сохранилась усадьба с дворцом и замечательным парком прямо на берегу батьки Дона. Часть села и до сих пор называется Сенявка, где почему-то родятся одни мальчишки белобрысые и ныркие, как донские окуньки.

Синявин более двухсот лет, как ушёл, а приплод его до сих пор остался цветом и обликом в адмирала.

Родители жены – интеллигенты, преподаватели в местном техникуме, к земле, как и мы с женой, не совсем привычные, а теперь, в их возрасте, и вовсе от дел отошли.

– Ты картошку уважаешь, когда с сольцой? – спрашивает, улыбаясь, тесть.

– Особенно, когда её хорошо помять, – в тон ему отвечаю.

– Тогда вот тебе лопата, а вот огород. Копай землю под картошку.

– Так осень ещё! Ты что, думаешь картошку под зиму сажать?

– Копай! По весне легче будет.

Вот, думаю, старый совсем спятил: кто же копает огород под зиму? Его всё равно снегом заметёт.

Огород несколько лет не использовался, зарос бурьяном, цепким, как колючая проволока, как мексиканский кактус.

Что делать? Копаю. Без привычки на ладонях кровяные мозоли от дубового черенка. Крошу, чтоб земля, как пух, была. Надо показать своё трудолюбие: за стол вместе сядем.

Подошёл тесть:

– Э! Кто же так копает? Дай сюда лопату!

Отложил в сторону костыль, с которым расстаётся только в постели. Воткнул лопату, наступил всей тяжестью тела, а он под сто кило весом, лопата ушла в землю под самые бортики, вывернул глыбу:

– Вот так надо копать под зиму, а то осенние дожди всю землю притопчут так, что по весне долотом ковырять придётся. А ты в мае месяце с лопатой пробежишься трусцой по огороду – вот и сажать картошку можно!

За пару дней одолел землю, мозоли в карман прячу.

– Молодец! Рано отделался. Сходи на ферму, коровяка натаскай.

– Кто ж меня на ферму пустит. Там скотина… Санитарная служба…

– Какая служба? Всех коров давно под нож пустили. Теперь там это добро одно осталось. Иди! – и прикатил мне тачку на четырёх кованых колёсах.

Сжал зубы, покатил…

На ферме ни души. Навозу горы. Эх, лопату забыл! Пришлось коровяки руками на тачку накладывать. Наворотил, чтобы второй раз не ехать. Тьфу ты, чёрт! И руки помыть негде!

Насилу с тачкой дотащился до дома. Даже перекуривать забыл.

– Вот молодец! – нахваливает тесть. – Ты до вечера ещё пару тачек привезёшь.

– А что, одной тачки не хватит? – злюсь.

– Хватить-то хватит, а по весне картошку надо каждую неделю настоем коровяка поливать. Маловато будет.

– Дед, – выхожу из себя, – до весны ещё дожить надо!

– А ты что, помирать собрался? Нет, вези ещё пару тачек пока, а там посмотрим.

Ссориться с пожилым человеком, да ещё с тестем – себе дороже. Жена смеётся. Рада мне отомстить за все прошлые прегрешения.

Подался снова на ферму. Навозил навозу горы.

– Вот молодец! Вот молодец! – подхваливает тесть. – Теперь навозец по всему огороду потруси. Летом картошка с твою голову будет.

Что делать? Спотыкаясь о комья, вилами раскидываю коровье добро. К обеду управился. Сижу на порожке, покуриваю. Подсаживается тесть:

– Дай-ка подымить!

Даю сигарету. Сидим, курим.

– Ты вот что, навозцу ещё пяток тачек привези, а то до весны всё расхватают. А мы с тобой летом в кадушке навоз замочим, он перебродит, и ты под каждый куст по кружке нальёшь. Картошка бу-дет…

Всё. Моему терпению конец. Зачем только приехал? Лучше под мостом с ножом!..

Встал, ушёл в дом. Говорю жене: «Всё! Едем обратно! Я лучше в бандиты подамся. Их по телевизору каждый день показывают. Романтика! Герой нашего времени!»

Не знаю, чем бы дело кончилось, но тут позвонила дочь. Она замужем за капитаном. Живут под Хабаровском, в одном закрытом городке. Въезд туда даже родителям запрещён – государственная тайна!

– На вот трубку послушай!

Дочь умоляет приехать к ним. С внучкой посидеть. Она снова выходит на работу, зять, капитан, уже полгода зарплату не получает. Приезжай, я тебе работу нашла, по сменам ходить будешь, заодно и за внучкой приглядишь. Всё равно бездельничаешь!

Кричу в трубку:

– У вас городок секретный, кто ж меня туда пустит?

Дочь в трубке смеётся: