Александр Терентьев - Золотой мотылек

– Молодец, товарищ Орехов! – полноватый начальник одного из московских отделов ОГПУ, ухоженный мужчина в чуть мешковатом френче с двумя ромбами на петлицах одобрительно рассматривал содержимое аккуратно вскрытого почтового ящика. – Вы прекрасно справились с заданием. Думаю, ваше руководство надлежащим образом отметит вас – мы походатайствуем… Вот! Каждая из этих буржуйских безделушек – это валюта! А валюта, товарищ Орехов, – это винтовки, аэропланы, трактора и электростанции, так необходимые сейчас нашему молодому государству! Еще раз спасибо вам – и от себя лично и от имени руководства.

– Служу трудовому народу! Да ведь особо и не за что, товарищ начальник отделения… – Никита чуть смущенно помялся и добавил: – Курьера-то я все-таки упустил…

– А, это… Ерунда! Вот, кстати, ознакомьтесь с телефонограммой – сегодня утром прислали товарищи…

Никита осторожно взял со стола листок бумаги и, как-то плохо воспринимая смысл слов, сложенных из кривоватых буквочек, прочел: «…застрелены пограничным нарядом при попытке нелегального перехода советско-китайской границы. Приметы одного из нарушителей соответствуют приметам некоего Штейна, разыскиваемого органами ОГПУ. Личность второго нарушителя – молодой женщины – устанавливается…»

– Товарищ Орехов! Вы меня совсем не слушаете… Устали? Еще раз благодарю вас за службу и можете быть свободны. Наши ребята устроят вас в гостиницу, а завтра можете отбывать в Ленинград… Идите!

Начальник отдела проводил взглядом посетителя, подождал, пока плотно прикроется дверь, и вновь принялся изучать содержимое ящика. Несколько сафьяновых футляров, мешочки с монетами, камнями – часть ценностей была тщательно упакована, часть – просто россыпью.

Мужчина долго любовался радужной игрой голубовато-искристых алмазов, густо-красных рубинов, нежной зеленью изумрудов и холодной синевой сапфиров, потом деловито и решительно отобрал несколько «милых безделушек», аккуратнейшим образом упаковал их во фланелевую тряпицу и сунул сверточек в темную глубину сейфа. Затем нажал кнопку звонка и объявил появившейся на пороге кабинета женщине-секретарю:

– Елизавета Андреевна, вот опись… там есть маленькие неточности. Пожалуйста, перепечатайте наново, ну и все остальное – печати, подписи… Ну, вы понимаете… И еще: подготовьте приказ о поощрении этого Дубова.

– Орехова, – бесстрастно поправила дама.

– Что? А, ну да – Орехова. Ордена ему, конечно, многовато будет, а вот зол… нет, серебряные часы, думаю, в самый раз! С дарственной надписью герою и все остальное, как там обычно полагается. Что-то я еще хотел… Да, голубушка, и сделайте-ка мне чайку – покрепче и непременно с лимончиком!

«Господи, какой же идиот этот Орехов! Рядом была граница… М-да, типус… Ну что ж, на таких земля держится, с такими мы точно социализм построим. Вот только… Мир-то переделать, пожалуй, на какое-то время можно, а вот человека – никогда! Был он свиньей – свиньей и останется! – мужчина бросил потеплевший взгляд на сейф. – Товарищи хотят, чтобы радуга стала красной – „цвета мировой революции“, про которую все талдычил этот придурок Троцкий. И где теперь „товагищ Тгоцкий“?! Нет, ребята, радуга во веки веков останется цветной! Как дорогое ожерелье из алмазов, рубинов и изумрудов. И носить эти ожерелья будут самые-самые, избранные, а не всякие там кухарки, как мечталось дорогому товарищу Ульянову…»

– Мама, дядя плачет? Ему больно, да? Его на войне ранили?

– Ничего, миленький, у дяди, наверное, раны болят, но он ведь настоящий красный командир, он справится… Товарищ, вам плохо? – миловидная женщина сочувствующе и чуть тревожно вглядывалась в лицо Орехова. Крепкощекий малыш цепко держался за мамину руку и не сводил любопытных ясных глазенок с такого большого и сильного дяди, который, похоже, плакал – ну совсем, как и он сам, когда расшибал коленку.

– Нет, спасибо вам, все в порядке…

– Все пройдет, молодой человек, поверьте мне. Как когда-то очень давно сказал один мудрый человек – «все проходит и возвращается на круги своя…». До свидания… Идем, Никитушка, нам домой пора…

Хм, тезка… Да, все пройдет и все вернется на круги своя… Вот только… только золотые мотыльки не возвращаются… Никогда. Господи, больно-то как…

Уважаемый читатель, все события и герои этой маленькой повести от начала и до конца выдуманы автором, но если все же когда-нибудь вы обнаружите в старых вещах вашего прадеда серебряные часы с дарственной надписью «от Председателя ОГПУ тов. Менжинского», не спешите с негодованием и легкой брезгливостью прятать их в самый дальний уголок шкафа, поминая недобрым словом репрессии, ГУЛАГ, тов. Берия и «проклятые страшные времена». Ведь в большинстве случаев нам совершенно не в чем упрекнуть наших дедушек и бабушек – они не хуже нас с вами знали, что такое Честь, Долг, Отечество и Любовь. Так что, это честные часы, и они показывают правильное время…