Алексей Щербаков - Тени черного леса

…Впереди показалась тень. Мельников вскинул автомат, но в последнюю минуту удержал палец, уже готовый нажать на курок. Он разглядел одноногий силуэт того самого инвалида, к которому не добежал Егоров.

— Фридрих, чтоб тебя… — Мельников загнул чрезвычайно многосложное немецкое ругательство. — Под Сталинградом тебя не убили, так хочешь, дома пулю получить?

— Я слышал — стреляли. Из нашей… Из маузеровской винтовки. Откуда-то оттуда, где развалины пивоварни, — Франц показал рукой в темноту в сторону низкого холма.

— Куда стреляли, не понял? — спросил между тем лейтенант.

— Я думаю, вон по тому дому. — Немец кивнул на строение, стоящее на краю городка. — Я слышал звон стекла…

— Поглядим, по кому это ведут огонь. Оганес, двигаем. Никифоров, прикрой.

Вряд ли, конечно, стоило ждать от этого дома каких-нибудь неожиданностей, но лучше уж перебдеть, чем недобдеть. Они перебежали к небольшому дому, похожему, как и все остальные, на красивую игрушку. Добежали до крыльца и прижались к стене. Следом подтянулся ефрейтор.

— Я думаю, оттуда стрелять не станут, — сказал он.

— Мне тоже так кажется.

Мельников резко дернул дверь. Она была заперта, но со второго раза что-то треснуло, а с третьего щеколда слетела. Сергей проскочил в прихожую и оказался в гостиной. На большом круглом столе горела керосиновая лампа. В деревянном кресле с высокой спинкой сидел человек — тоже немолодой, как и вчерашний убитый. У него была аккуратно прострелена голова. Оконное стекло было разбито.

— Дела… — покачал головой появившийся Копелян. — Еще один убитый старый немец…

— Посмотри лучше в стене, может найдешь вторую пулю.

Мельников взял лампу и принялся осматривать стену.

— Есть! Дай-ка твою финку.

Он поковырялся и достал пулю.

— Одноногий правильно сказал. От немецкой винтовки.

— Слушай, а я ведь помню этот холмик, возле города, где какие-то развалины. — Мельников по привычке изучил все подходы к городку. — Далековато. Разве что из снайперской… Да и то — удачный выстрел.

— Никифоров! За майором! Только поглядывай!

Ефрейтор выбежал, а Мельников закурил.

— Слушай, лейтенант, а ведь это уже становится интересным. Кто-то, похоже, начал планомерную ликвидацию пожилых герров, — подал голос армянин.

Между тем Мельников оглядывался. Что-то его беспокоило, но он не мог ухватить, что именно.

— Странный дом какой-то, — заявил между тем Копелян. — Как в гостинице.

О! Вот оно что! А ведь тот дом тоже производил подобное впечатление. Старший сержант огляделся получше. В самом деле, обычно в доме, где человек жил длительное время, есть какая-то «обжитость» — разные мелочи, безделушки, фотографии на стене, в конце концов. Даже в землянки солдаты старались внести какой-то уют. Что наши, что немецкие. А тут, в самом деле, было как в гостинице. То есть все чисто, по-немецки аккуратно — но никаких признаков индивидуальности. И ведь в том доме, Копелян прав, тоже пожилой герр… Интересно выходит. Мельников повернулся к старшему сержанту.

— Слушай, посмотри на улицу — там Фридрих не околачивается? Если да — тащи сюда.

Копелян вышел и вскоре вернулся с солдатом разбитой вражеской армии.

Он увидел труп и покачал головой.

— Ты знаешь этого человека? — спросил Мельников.

— Зовут Август Шахт. Он приехал, когда я был на фронте.

Оба оно как! И этот «чужак». В таких городках, что в России, что в Германии, новые жители появляются нечасто.

— Кто он?

— Чем он занимался, никто не знает. Но он, когда ваши пришли, снова исчез на некоторое время. Тогда многие в беженцы подались. Но он вернулся. И… Ведь вернулся-то он, когда ваша контрразведка уже основную работу сделала.

В коридоре раздались шаги, и появился заспанный майор. Выслушав доклад о случившемся, он коротко ругнулся.

— А я как чувствовал, что здесь дело непростое. Перед выходом позвонил в Линк. И мне сказали — пока, мол, сами разбирайтесь. Вот ты и разбирайся.

— Почему я, товарищ майор?

— А кто? Ты у нас разведчик? Да и если тебя немцы по лесам не поймали за три года, значит, голова есть на плечах. Вот и работай этой самой головой. А там, может, приедут откуда надо…

Отдав приказание, майор удалился, сердито гремя сапогами.

— Как всегда в армии, — съехидничал Копелян. — Начальство спихнуло головную боль на подчиненного. Теперь тебе останется приказать заниматься этим мне. А я прикажу Егорову…

— Да уж ладно. Только ты мне помогай. Ты хоть школу закончил. С чего надо начинать-то?

— Как написано в книжках про Шерлока Холмса, с осмотра места преступления. Пулю мы уже нашли…

Между тем Мельников приблизил лампу к убитому. Один карман в его широком домашнем халате нехорошо оттопыривался…

Зверобой залез в карман и достал оттуда «Вальтер».

— Что бы нас всех!

Дело было серьезное. Для немца иметь в доме оружие — даже охотничье — значило нарываться на очень большие неприятности. Вплоть до расстрела. Война закончилась, но законы военного времени продолжали действовать. А уж таскать в кармане армейский пистолет…

— Слушай, лейтенант, на кой черт ему эта игрушка? Он всегда ее таскал в кармане?

— Да нет, Оганес. Я думаю, только с сегодняшнего утра.

— То есть…

— А что? Вот смотри — два «чужака». Одного убивают. Так, может, второй знал, за что? И решил, что помирать ему рановато? Достал припрятанный где-то пистолет…

— Стоп! Фридрих, еще «чужаки» есть?

— Еще один. Отто Хансен. Через две улицы. Найти просто… — Бывший солдат вермахта по-военному коротко и точно объяснил дорогу.

— Бегом!

Мельников, Копелян ринулись туда. Следом топал Никифоров. Он вернулся вместе с майором и остался, хотя ему никто не приказывал.

— А ты куда? — обернулся Зверобой. — Вернуться назад, охранять дом. Не пускать никого!

Никифоров двинулся назад, а остальные продолжили путь. Тем временем луна скрылась за облаками, стало совсем темно. А вон этот дом, на углу небольшой площади. И тут послышались выстрелы. Три штуки — из окна того самого здания.

— А, гад! — закричал армянин, и воздух рассекла резкая короткая автоматная очередь.

— Кончай палить! Может, он принял нас за тех… Кто за ними пришел… — И Мельников закричал: — Эй, Хансен! Я лейтенант Мельников! Прекратите огонь и выходите с поднятыми руками!

Он повторил фразу еще раз, в ответ грохнул один выстрел.

— Так, сдаваться он не собирается. Ну что ж, не хочет по-хорошему…

— Слушай, лейтенант, может, дождемся наших? Они наверняка слышали стрельбу…

— Ага, и заодно вызовем для поддержки штурмовиков. Проще надо быть. Прикрывай меня, если будет стрелять, лупи по верху окна, чтобы не задеть. И ори что-нибудь по-немецки. Хоть «хенде хох».

Мельников сделал рывок вдоль площади и оказался возле дома, вплотную примыкавшему к тому, где засел беспокойный герр. Он прокрутил в мозгу задачу. Интересно получалось. В своей жизни Зверобой взял множество «языков» — но почти всегда действовал внезапно, со спины. Домов ему пришлось штурмовать еще больше — но в этом случае обычно брать в плен там было уже некого. К тому времени, как он попал в регулярную армию, наши солдаты давным-давно переняли у немцев прием: сперва в помещение дают очередь или бросают гранату, а потом уже входят. Быстро, выгодно, надежно. Тем временем Копелян орал приказание сдаваться. С армянским акцентом, но в общем-то грамотно. Мельников запомнил окно, из которого стреляли. Он подобрался к соседнему. К счастью, дом стоял на низком фундаменте, задача упрощалась. Зверобой прикладом «ППШ» выбил окно и, подпрыгнув, довольно-таки неуклюже перевалился внутрь. Потерял форму в госпитале… Перекатился, вскочил на ноги. В темноте угадывались очертания кухонных предметов. И тут стало светлее. Снова показалась луна. Мельников взял автомат наизготовку и крадучись вышел в коридор. В темноте легко подкараулить. Но старший сержант положился на свое чутье. Он не то чтобы выдал в темноте — человек не может видеть во мраке. Но ощущал присутствие опасности — как и мог спокойно находить дорогу без света. А как же! Побегайте три года по лесам и болотам, поиграйте в прятки с егерями[10]. И не тому научитесь. Так вон, видимо, дверь в помещение, откуда стреляли. Открывается внутрь. Мельников ударил нее ногой и кувырком бросился следом. Уже падая, он различил у окна лежащий силуэт.

— Оганес! Топай сюда! Мы весь цирк устроили ради покойника, — заорал он в окно.

Мельников огляделся, увидел керосиновую лампу, зажег ее; потом нашел входную дверь и впустил товарища. Между тем на другом конце площади стало людно. Показались силуэты осторожно, но быстро продвигающихся солдат.

— Во, всех ребят разбудили, — усмехнулся Зверобой и закричал: — Ребята, все нормально, это Мельников! Можете идти спать.