Виталий Лиходед - Батальон крови

— Связи нет. Нужно тянуть, — ответил рядовой Михайлов. Он тут же очнулся, схватил катушку с проводом и стал протискиваться в проход, но комбат остановил его.

— Иванов! Дай ему пару человек для прикрытия.

— Есть, — ответил лейтенант.

Ротный высунулся из ДЗОТа, позвал двух солдат и приказал им прикрывать молодого связиста.

Улыбки и смех кончились. Война вернулась, и теперь было главное — удержать высоту! А для этого, как всегда, нужна была связь.

Григорий вышел из ДЗОТа, пригнулся и в сопровождении двух солдат пополз к старым позициям. Сначала он пластался вдоль провода, пытаясь найти разрыв, но позже понял, что линия пострадала сильно. В таком артобстреле линии долго не живут, тем более, на таком маленьком пятачке земли, называемом высоткой. С этой стороны ползти было легче. Сама высота защищала от пуль, но прилетающие с той стороны снаряды не оставляли в покое эту землю. Причем они взрывались там, где их совсем не ждали. Одни улетали дальше, вперед, к самому подножию холма, другие взрывались на старых немецких позициях.

Григорий с двумя солдатами старались перебегать от воронки к воронке, от окопа к окопу, но снаряды все равно разрывались где-то рядом, не оставляя в покое.

Из двух прикрепленных солдат один был ровесником Григорию, а другой постарше, лет на пять, но они, как и он, тоже только прибыли и не были толком обстреляны. Григорию пришлось думать о них и часто указывать, куда перебегать и где укрываться. Проделав почти половину пути, Гриша уже спустился с высоты, но неожиданно увидел что-то знакомое. Это был дед — его напарник. Он лежал наполовину присыпанный землей, сжимая в руке катушку с проводом. Григорий подполз к нему, перевернул и увидел лицо смерти. Его стариковское лицо было иссечено мелкими осколками, а на седых волосах явно просматривались сгустки крови. Дед был мертв, и Григорий вспомнил, как он ушел тянуть запасную линию. Зачем он решил сделать это, Гриша не знал. «Наверное, — подумал солдат, — решил воспользоваться затишьем, но попал под снаряд».

Вырвав из руки деда катушку, Гриша проверил линию и убедился, что она рабочая.

— Значит, он сумел до штаба дойти и вернуться сюда, а дальше не смог, — произнес он, посмотрев на солдат, данных ему для прикрытия. — Все, возвращаемся! Линия есть!

Гриша отдал свою катушку молодому, а сам, взяв такую же у деда, потянул линию обратно в ДЗОТ. На какое-то мгновение обстрел кончился. Бойцы привстали и вприсядку пробежали до позиции и штаба.

Вернувшись в ДЗОТ, Григорий быстро подключил провод, проверил связь и доложил об этом комбату. Тот связался со штабом дивизии и доложил обстановку. Затем посмотрел на присутствующих и мрачно произнес:

— Отступать нельзя! Будем стоять до последнего! Давай, Гришаня, бери свой автоматик и рядом со штабом, далеко не уходи, устраивайся. Сейчас каждый ствол на счету. Я тут сам на звонки отвечу.

Григорий, качнув в знак согласия головой, вышел из штаба и в двух шагах устроился в окопе. Он выбрал позицию, перезарядил автомат и приготовился стрелять в тех, кто должен прийти за его жизнью. Солдаты Вермахта то поднимались и бежали, пытаясь пробиться и подойти ближе, то залегали и отстреливались. Впереди Григория, вниз по сопке было еще несколько рядов окопов. В них находились бойцы Красной армии. Они первыми отражали атаки, а Гриша как бы сверху стрелял туда, где каждая кочка и выступ прятали врага и огрызались в ответ.

Все произошло неожиданно, как будто из-под земли выросла целая армия обезумевших фрицев и побежала на высоту. Их стали прикрывать удобно расположившиеся за их спинами пулеметы, а еще дальше из небольшой рощицы методично обрабатывали высоту орудия. Где-то между бегущими и рощей несколько минометов методично выплевывали свои снаряды. Они с дребезжащим визгом летели и разрывались на позициях высоты. Немцы, почувствовав небольшую заминку, подобрались к заграждениям из колючей проволоки. Они прижались к земле и стали пробираться под ней. Высота и наши бойцы встретили всю эту бегущую свору плотным огнем, еще сильнее прижав врага к земле.

Гриша приготовился. Он держал палец на спусковом крючке, но никак не мог выбрать первого немца, чтобы выстрелить в него. Кого-то сразу убивали, другие прятались за трупы и вдруг из этой хаотично движущейся массы вырвался один немец и, зацепившись за колючую проволоку, уронил автомат. Не обращая внимания на летящие в его сторону пули, он стал выпутываться.

«Так, этот мой», — подумал Гриша. Он четко прицелился и выпустил очередь. Приклад непривычно ударил отдачей в плечо, и все пули полетели вверх, как говорится, по воронам. Григорий прицелился еще раз и снова, как его учили, сделал вдох и нажал на спусковой крючок. Но в это время колючая проволока, в которой запутался немец, словно пружина оттащила его назад и все пули вновь прошли мимо. Гриша вытер пот со лба и, почувствовав злость, решил третий раз всадить, как говорится, наверняка. Он совсем не думал, что перед ним человек. Он видел врага и хотел хоть одной отнятой жизнью приблизить победу.

Третья очередь, как и две предыдущие, прошла мимо. Гриша высунулся, поднялся над окопом и заметил, что из первых траншей наши солдаты уже не стреляют по нему а, смеясь, что-то кричат — советуют.

— Задницу отцепи, — кричали справа.

— Шинелку, шинелку смотри! Всю разодрал! Сымай ее — и тикай отсель! — кричал солдат слева.

Но немец, как завороженный, пытался вырваться из этой стальной паутины. Он как-то странно дергался-рвался и, увидев все это, Гриша почувствовал злость.

— Какого хрена ты вообще сюда прешь! — прорычал он и решил поставить точку, а заодно открыть собственный счет чужой смерти. Но в этот момент комбат что-то крикнул. Григорий обернулся и увидел, как Киселев с трубкой в руке стоит в проходе и корректирует огонь. Увидев, что все со связью в порядке Гриша вернулся к своему немцу. Тот продолжал дергаться, раздражая молодого бойца. Отдышавшись и спокойно прицелившись, Гриша решил, что этого первого он запомнит, но только он нажал на курок и выпустил точную очередь в цель, как в это же самое время прилетел снаряд и угодил точно в запутавшегося немца. Пыль от взрыва осела в воронку Гриша тяжело вздохнул. Он так и не понял, кто вперед убил фрица: он — своей точной очередью — или тот снаряд, что разнес фашиста в пыль. Но долго думать ему не дали: началась новая атака и Григорий уже без дрожи и волнения клал одного за другим. Он видел, как умирают эти люди и не жалел их. Вспоминая деда-связиста, Гриша не мог перебороть родившийся внутри него гнев. Он не тратил патроны зря и не спешил с выстрелами — бил четко и наверняка. И с каждым новым убитым немцем в нем что-то набиралось: словно в песочных часах — невидимая сила, заставляющая драться и не думать о человеческой жалости.

Когда-то в Ташкентской школе он много думал о том, сможет ли убить человека. Даже если это немец, у него тоже есть мать, отец, дети. Они ждут его, любят, и Гриша не мог понять, как он будет справляться с этими мучавшими его чувствами на поле боя. Но пришло время стрелять — и все эти чувства, как зайцы, убежали в глубины души и спрятались. Он видел тех, кто только что смеялся, а теперь они лежали рядом и открытыми ненавидящими глазами смотрели в синее небо. Почему, за что эти люди вот так погибли. «Немцы, которых я жалею, пришли сюда и захотели нас убить. Так почему же я должен испытывать к ним чувство жалости, стрелять мимо из-за того, что они то же люди?! Нет. Ни одного патрона зря не истрачу!», — со злостью решил Григорий и продолжал, слившись в одно целое с автоматом, косить прущее на него скопище врагов.

Немцы вновь залегли. Григорий вытер пот и посмотрел на ДЗОТ. Он на мгновение забыл о связи и сладостно увлекся местью. Возле входа стоял комбат и внимательно смотрел на Гришу. В его глазах больше не было смеха и сарказма. Его покрасневший взгляд впился в пацана и изучал его, как нечто диковинное.

— Да, ты молодец, — негромко произнес он. — умеешь «давить». Я не стал тебя отрывать от такого удовольствия, но сейчас небольшой перекурчик приключился — проверь, по-моему, связь перебили.

Гриша закинул автомат за спину, протиснулся в ДЗОТ, немного оттолкнув комбата. В нем еще бушевала сила русская — проснувшаяся в его душе.

— Извините, товарищ капитан, — сухо произнес солдат.

И комбат, попятившись от такого напора, нерешительно ответил:

— Да нет, ничего.

— Да, связи нет. Я пошел, — ответил ему Григорий и, выпрыгнув из окопа вместе с катушкой, побежал перебежками, проверять линию.

В этом затишье между атаками и обстрелами делать это было несложно. Гриша взял в руку провод и, выдергивая его из присыпанной земли, шел по нему, пытаясь найти разрыв. Когда дернул в очередной раз, в его руке, оказался перебитый конец, продолжения у которого не было. Гриша пробежал еще несколько метров, но провода не нашел. Тут он вспомнил о своем наставнике деде. Линия как раз проходила рядом с его убитым телом. Гриша сразу вернулся вниз к началу холма и, остановившись у трупа старика, увидел конец провода. Проверил, и убедился, что и в этот раз на этом конце линия работала. Гриша соединил провод с катушкой и уже хотел уйти, но остановился и, посмотрев на деда, оттащил труп в разбитый окоп — убрав от случайных снарядов, что могли долететь сюда.