Война под терриконами. Донецкий сборник - Булат Арсал

наведёт порядок в артиллерии, и спуска не будет никому. Всё это вызывало сарказм в рядах боевых товарищей, но поводом витать Мише в таких эмпиреях и грезить бредовыми фантазиями служил тот факт, что два родных старших брата уже были боевыми офицерами в дивизионе. Правда, сами родственники тоже не питали особых иллюзий относительно «думственных способностей» самого младшего брата, окончившего всего девять классов и справедливо занимавшего в семье третье место согласно табели о рангах в русских народных сказках. Однако парень неплохо ладил с техникой, и данное обстоятельство решило дело в пользу Миши, когда он напросился в армию. Дали ему «мотолыгу» без хода, и за пару месяцев машина была поставлена в строй вместе с механиком.

– Браконьер, а ты место хорошо знаешь? Рыба будет? – беспокоился Лёня Студент, сомневавшийся, что рыбалка в жаркий полдень – уместная замена послеобеденному сну в тени.

– Нема проблем, Студент. И рыба, и раки будут, – уверенно прокартавил Браконьер. – Мы только подальше вниз по течению спустимся, там на самом изгибе течение тормозится и вода собирается. Где вода, там и рыба. Понял? Говорю тебе, шо нема проблем…

Отошли от позиции на километр, и Миша подготовил взрывчатку, обмотав тротиловую шашку двумя витками огневого шнура и введя концевик в запальное гнездо. Обвязал конструкцию толстым шнуром и спустился в реку, чтобы помочь напарнику растянуть сеть поперёк реки, от берега до берега. Когда закрепили концы невода, Студент поспешил выйти из воды и предусмотрительно отлёг подальше от реки, в прибрежных кустах.

– Миша, а шнур у тебя не коротко получился? Успеешь смыться? Витков не маловато сделал? Шо-то и конец совсем рядышком, – беспокойно спросил он Браконьера.

– Ты не ссы, мы же её в воду бросим. Там шнур дольше горит… Успею! – уверенно улыбаясь, бросил через плечо Миша и вошёл по пояс в воду с взрывчаткой в одной руке и зажигалкой в другой.

– Да кинь ты её с берега, – ещё больше заволновался Лёня, вдруг вспомнив что-то про особенности горения огнепроводного шнура в разных средах, о которых им рассказывали ещё в мотострелковом батальоне, когда он воевал под Новоазовском.

– Не, не доброшу я. Да у меня тут целых сантиметров десять торчит. Успею! – уверенно крикнул Браконьер и поднёс пламя к концу шнура.

Студент, пряча голову под бушлат, вдруг отчётливо вспомнил занятия по сапёрному делу в прежней части, где суровый усатый беспалый прапорщик-сапёр тоном дотошного наставника, не терпящим возражений, чётко докладывал: «Огнепроводным шнуром тротиловую шашку обязательно надо обмотать не менее четырёх (!) раз, оставив конец для поджога не короче (!) тридцати сантиметров, так как скорость горения шнура на воздухе один сантиметр в секунду и боец должен успеть добежать до укрытия… Надо помнить, что под водой шнур горит гораздо быстрее, чем на воздухе, и чем глубже он находится, тем выше эта скорость из-за увеличения давления на глубине…»

Уже услышав гулкий звук взрыва и ощутив над головой лёгкий порыв горячего ветерка, Лёня, осеняя себя крестом, подумал: «Капец Мише! Привет родителям! Аминь и царствие небесное!..»

…Сквозь рассеивающийся вдоль течения дым постепенно вырисовывался отчётливый силуэт ссутулившегося человека, сжимающего голову обеими руками и пытающегося выйти на берег, сильно мотаясь из стороны в сторону. Он буквально полностью был покрыт всем осадочным шламом и прочей склизкой вонючей мулякой, которые были подняты с того места реки, куда Браконьер так «профессионально» забросил взрывчатку в надежде на богатый улов. Когда Студент, «уронив челюсть», увидел охреневшие глаза впавшего в когнитивный диссонанс человека в «парике» из ниспадающих водорослей, то упал на колени и, ухватившись за живот, принялся в истерике и приступе гомерического ржания кататься по траве.

Миша наконец-то выбрался из воды и, усевшись на прибрежный валун, начал постепенно снимать с себя «парик» и прочие «гостинцы» со дна Кальмиуса. Дым окончательно рассеялся. На поверхности излучины реки на боку лежала пара крохотных пескарей, а к ногам Браконьера, с тупой рассеянностью глядящего на воду, речная волна подталкивала небольшую окочурившуюся лягушку кверху белым пузом.

Когда они вернулись на позицию, то с удивлением обнаружили, что в казане варилась уха, а у воды несколько ребят очищали от остальной добычи двадцатиметровую сеть, которую натянули поперёк реки ещё в три часа ночи, сразу после боя, да только выше по течению…

– Да-а, Миша, – грустно сказал Студент, почёсывая затылок, – ни взрывчатки, ни рыбы. Лучше бы я спать остался, чем с тобой воду мутить ходил…

За ужином вся батарея хохотала и просила ещё и ещё раз рассказать Лёню, как Миша шашку бросал и как весь в дерьме из воды вылезал. Одно слово-Браконьер!

В сумерках укладывались, не снимая обуви. Знали, что спать не придётся, но всё же умудрялись успеть увидеть сны, в которых под храп некоторых товарищей приходили мамы, дети с жёнами, а также живые картинки из когда-то мирной жизни. Вот снится, допустим, женщина, вся нагая, с такой пышной копной рыжих волос и шикарной белой грудью, целует в губы и с пылкой нежностью шепчет тебе на ушко: «Любимый… Возьми меня, дорогой… Возьми меня всю… Возьми меня с собой в разведку… Я тебе детишек нарожаю целую батарею, и будем мы тебе снаряды да патроны подносить». А потом вдруг как заорёт истошно и надрывисто голосом комбата: «Батарея! К бою!»

В дым рассеивается морфическая иллюзия сладкого видения, и пошли ребятки к орудиям, накрытым пересохшими ветвями, вылезая из палаток и землянок, на ходу прикуривая цигарки и подсвечивая под ногами тонкими лучиками фонариков. Раскидав маскировку, заряжающие принимаются разбирать содержимое ящиков, выбирая гильзы и пульки, выкладывая их в два рядка в стороне от пушки, «пятками» к ней. В ночной тишине слышны лишь вполголоса произносимые команды: «Расчёты к орудиям…», «Заряжать полными…», «Ориентир на буссоль…», «Заряд осколочно-фугасный…», «Заряжающим колпачки снять…», «Прицел…», «Уровень больше (меньше)..», «Левее (правее)…», «Высота…», «Дальность…»

В ответ слышны повторы вводных параметров и тут же короткие доклады командиров орудий: «Первое орудие готово…», «Второе готово…», «Третье готово…», «Шестое готово…»

Вот он – момент истины. И каждый понимает, что через несколько мгновений со скоростью почти семьсот метров в секунду шесть снарядов, выпущенных из всех стволов батареи, как кара небесная, разрушат чью-то оборону, уничтожат вражескую технику, прервут чью-то жизнь, и самое страшное, что не одну…

– Передаём произведения классической музыки для тех, кто не спит! – торжественно и с пафосом проговорил Бурый, пародируя диктора Кириллова, и, завершив наводку, добавил: – Серафим Туликов, песня «О Родине», мать вашу!

Чёткая и вполне ясная, как приговор трибунала, раздаётся команда:

– Триста