Александр Тумаха - Наш десантный батальон.

Прочитал свои записи… Какой-то я "лаковый" с примесью глянца. Правильный до несуразности!

Чтобы "сгладить" такое впечатление, решил сам себя "приземлить".

Про первый наш выход 1982 года я вкратце написал. А вот где за себя стыдно - опустил.

Стыдно.

Стиснув зубы, начну повествование.

В батальоне все новые. Чувствуешь себя чуть ли не ветераном.

Ну, куда там! Все взводные семерки и обстреляны, и повоевать успели.

Я из госпиталя прибыл. Наградных в штаб бригады на нас "настрочено" по нескольку штук, какие-то даже через Комитет (КГБ) в Москву ушли - за Имам-Сахиб. Это забота пограничника полковника Халейкназарова.

12 марта 1982 года.

У меня не задалось сразу. У 377й бортовой заклинило. Оставил механика Сережу Горшкова в парке:

- К приходу чтобы все было в "ажуре".

"Зеленые" подкатили на КПП, "по их данным" в Алихейле банды и караваны из "дружественной" нам страны изволят по чайханам отдыхать, земные радости вкушать, думая о вечном.

Короче, выход в двенадцать ночи. Семерка впереди.

Комбат назначил меня в головной дозор. Показал на карте точку немного восточнее Алихейля:

- Вперед, мы за тобой!

- Ого! Так это ж на границе…

Фары по-боевому. Скорость колонны не более 15-20 км. Полное радиомолчание. Рота за ротой, взвод за взводом…

Идем по пустыне, правда, какая это пустыня - камни одни.

Горное плато до пакистанской границы, от нас километров пятьдесят, а далее горы к небу уходили до 4-5 тысяч метров, нагромождаясь одна на другую, со снежными верхушками. Выход в пустыню через считанные проходы был. А между этими нагромождениями скал кишлачки прятались, соединенные между собой горными тропами. Алихейль - на высоте около

2000 метров. Вот оттуда основные караваны на Бараки и шли, сначала скученно, а затем по тропам в пустыне расползались.

И так, в полнейшей тишине, под шелест гусениц, мы прибыли в назначенный район. К пологим предгорьям.

Спешились.

Уточнили задачи.

КП батальона с нами, восьмерка с "друзьями" ХАДовцами через проходы с рассветом начинает "талаши контроль" - прочесывание. Им еще километров восемь по горкам пилять на западные вершины. Мы, т.е. семерка, седлаем с востока господствующие высотки на обратных скатах, выходящих к населенному пункту. Диспозиция ясна. К делу.

Я опять в авангарде. Доползаем до тактического гребня, переваливаем через вершину. Ни дай бог кто на фоне неба засветится.

Сразу обнаружат.

Рассветает.

Внизу из домов дымки. Скотина мычит, корма требует. Кишлак начинает просыпаться. Петухи заливаются. Собаки "брешут". Намаз к заутрене. Идиллия…

Фазик уходит вправо, за ним Леха Зиновьев - на соседние высотки. Я спускаюсь с гор ближе к кишлаку. Ротный выше метров на двести за огромным валуном с минометным взводом и с ним пару расчетов ПК. Еще выше, на гребне, комбат с камарильей (АГС, ЗРВ, взвод связи). Броннегруппу оставили на зампотеха с минометной батареей у предгорий, в резерве.

Уже ползком передвигаемся на выбранные позиции. Ползу… За мной взвод - бойцы первый раз на выходе. Виду не подают, но по глазам видно: мандраж где-то внутри запрятан.

Пррррррр… Впереди на тропке клубок… зашевелился… Ба!…

Коброчка. И не одна!!! Головку приподняла. Я - стопор, руками в грунт, включаю "заднюю" передачу, а на ботинки группа начинает давить, не понимая в чем дело.

Сиганет не сиганет. "Сдулась". Уползла. Я только пот холодный с лица смахнул.

Распределились. Начали огневые точки из камней выкладывать.

Все ползком. Кишлак в метрах трехстах по курсу. Справа в полукилометре Леха, еще дальше Фазик, а мой левый фланг голый. А местность слева как "стиральная доска", впадинка за впадинкой.

Подойдут, не заметишь.

В кишлаке сильнее залаяли собаки. Послышалась стрельба, то в одном месте, то в другом. Связь заговорила: матов не слышно. Значит пока все нормально.

Над головой какой-то шум:

- Санек, Санек, на минутку к нам…

Ползу к ротному, с ним Саня Козлов и Валерка Перхайло. В расщелине за валуном. Расстелили карту:

- Рассуди наш спор: мы в Пакистане или в Афгане?

- Спросите у артиллерии, они в картах "доки". Нашли время для споров!

- Кишлак на границе, а мы на востоке от него. Значит Пакистан…

- Так чего мы тут делаем???

- Задавайте этот вопрос комбату, а я к себе. Афанасии Никитины

- вашу мать нехай…

Витя Кацоев (замполит восьмерки) на связи. Зацепил кого-то.

Гонит к выходу из кишлака.

Комбат:

- Смотри, не увлекайся, и в западню не вскочи, тылы обеспечивай и фланги.

Леха Зиновьев "заработал", на него выходить стали. Фазик присоединился. "Примусы" запросил, а у меня тихо… За левый фланг беспокоюсь. В кишлаке уже стрельба не стихает. Маты пошли.

- Савин, видишь левее выступ - огневая позиция, - усилил свой фланг ПК.

- Товарищ лейтенант! Слева из кишлака, километр… Раз, два, три… семь вьючных животных с погонщиками!

Как боевой конь - землю копытом рою, огонь из ноздрей пускаю.

Тьфу! Вспоминаешь - срам один. Одна мысль мозг сверлит: надо взять, надо взять…

Я не замахиваюсь на изменение теории относительности

Эйнштейна, но у меня свои "тезисы" есть, опробованные практикой войны.

А.Тумаха.

Выхожу на ротного:

- Николаич, я возьму пару бойцов, осмотрю "зверинец".

- Добро. Если что, прикроем.

Даю длинную очередь трассерами в направлении каравана. Они присели. Животные на землю опустились. Козлов Саша пару мин

"закинул" метров сто за караван…

Поднимаюсь:

- Пермыкин, Осетров, Николаев со мной. Остальным по моей команде - готовность к открытию огня. За меня Махметкулов. Связь через ротного.

Начинаем спускаться с сопки. Идем веером. Уступом вперед.

Чтобы одной очередью всех не сняли. Я впереди - трусцой. За спиной

Осетров в метрах пятнадцати, Николаев слева в метрах двадцати.

Смотрю, учеба двухмесячная не зря прошла, молодцы.

Про местность я не зря вспомнил. Чудак я, с бааальшой буквы

"М". Вот ее-то влияния на бой я не учел. Чувствую, что-то в правом боку екать стало, наверное, нагрузка из-за перепада высот. Метров двадцать вниз, метров двадцать вверх. Я наверху, бойцы внизу: как лодка на волнах. Метров пятьдесят осталось до верблюдиков.

Взгромождаюсь на очередную "плешину", бойцы в низинке. Из-за верблюдов желтые огоньки…, падаю, отползаю. Веду огонь.

"Колючий" какой-то караван.

- Перебежками вперед. Я прикрываю…

У меня клинит автомат.

Кто чистил (после оружие чистил только сам - никому не доверял)? Уже не до этого. Бойцов прижали, головы им не дают поднять.

И тут мне приходит - ПИ….ЕЦ.

Печень, не переработав очередной выброс адреналина в кровь, клинит уже меня в прямом смысле слова. Я пошевелиться даже не могу.

Не стреляю, не двигаюсь… у духов на глазах.

Слова сказать не могу, только мычу.

Из-за верблюдов выползает три чалмы, ползут ко мне.

У меня слезы на глазах от бессилия.

Ротный далеко, ситуацией не владеет. Бойцы прижаты к земле, шелохнуться не могут.

Пошевелился, боль пронзила все тело, достал гранату. Пальцы не слушаются. Зубами разжал усики.

Штык-нож приготовил…

Живым - ни-ни.

И это на глазах у своих…

"А на ничейной полосе цветы - необычайной красоты".

Сил нет - гранату кинуть. Только пнул ее, как мог - покатилась… в метрах десяти взрыв…

Достаю вторую… под себя…

Пока дым рассеивался, Витя Осетров прыжком ко мне, с пояса огонь ведет и одновременно по связи ротному докладывает обстановку.

Я мычу подтверждая…

Стащил он меня с "плешины" за ноги вниз.

Тут и "Бог войны" заработал. С АГСами впридачу.

В "зоопарк" никто сегодня не попал: все разбрызганное и развороченное на камнях осталось.

Да еще "ЭСЭСовцы" на тропках свои "причиндалы" оставили.

Под прикрытием каравана по низине банда выходила из кишлака, ее Витя Кацоев "поджимал". Чуяло "мое одно место" за левый фланг…

Мы вчетвером "косточкой в горле" им стали.

Сам напросился.

Все учатся на ошибках других - а я, дятел - только на своих.

Наука на всю оставшуюся жизнь…

Александр:

_ВСТРЕЧА НА ПЕРЕВАЛЕ._

В конце марта - начале апреля 1982 года колонны перестали ходить, да еще на перевале лавины пошли одна за другой. Руководство провинции обратилось к нам с просьбой о помощи в расчистке дороги на перевале. А это как раз граница двух провинций. Со стороны Пактии работала бригада, там помогала инженерная техника, а с нашей, провинция Логар - "два солдата и лопата - заменяли экскаватор". Всех в батальоне выгребли на расчистку. На высотах выставляли пулеметные расчеты, и от зари до захода солнца пробивали колею. Саперы предложили взрывать, но после первого же взрыва с гор сползли еще снежные массы - от этой затеи быстро отказались. Шанцевого инструмента не хватало - мы к афганцам. А они странную позицию заняли, это мол, наши проблемы, и наша обязанность побыстрее перевал расчистить для прохода их машин: "Вы же воины-интернационалисты, а не мы". Каждый день колонны накапливались и накапливались. Бойцы работали в панамах - чтобы солнечные удары не получать, в очках от солнца - чтобы не ослепнуть, в ботинках - чтобы ноги не обморозить и в трусах - пот от всех шел, казалось, снег тает от такого напряжения. Работали поротно: полчаса одна рота, затем другая и так