Георгий Марков - Отец и сын

— Заместо Прасковьюшки жить у меня будешь, Надя, — сказал Скобеев. И хотя глаза у Скобеева оставались печальными, Надюшка поняла, что не пустые слова произнес он, что стоит за этими словами доброе, сердечное чувство.

Закончив работу на берегу, Скобеев повел весь свой экипаж в контору. Тут каждому из них готовы были деньги — зарплата сверх аванса, полученного весной, северные — надбавка к зарплате, отпускные да еще премиальные. Алешке отвалили такую кучу денег, что он вначале не поверил, попросил снова пересчитать. Бухгалтер проворчал под нос насчет Алешкиного недоверия, прибросил на счетах, победоносно глядя на Алешку поверх очков, сказал:

— Тютелька в тютельку, молодой человек! У нас ошибок не бывает.

Скобеев посоветовал Алешке расходовать деньги разумно. Во-первых — одеться, обуться, во-вторых — вместе с ним, Скобеевым, кое-что купить к зиме Надюшке, в-третьих — приобрести полный комплект необходимых учебников, тетрадей, карандашей, наконец, положить часть денег на сберкнижку. Зима длинная, мало ли какие покупки понадобятся.

— Деньги у тебя трудовые, Алексей-душа, добытые честным трудом. Учись их расходовать бережно. Не жадничай, но и не мотай попусту. Ты не купец, а рабочий.

В этот же день Алешка сходил в магазин речников и по ордерам, которые выдали ему в профсоюзе, купил себе костюм, штиблеты с калошами, суконное зимнее пальто, сатинетовую рубашку с ремешком.

Дома, надев на себя костюм, рубашку и штиблеты, он подошел к большому зеркалу Прасковьи Тихоновны и долго стоял, рассматривая себя.

— Дядя Тихон, Надя, посмотрите! Не то я, не то кто другой.

Скобеев и Надюшка хлопотали у плиты. Они оторвались от своего дела, пришли посмотреть на него.

— Ой, какой ты красивый, Алеша! — не сдержала своего восхищения Надюшка. И щеки ее запылали румянцем.

— Парень что надо! Одним словом — молодец! — одобрительно усмехнувшись, сказал Скобеев и вышел. Вернулся он в ту же минуту с узлом в руке. — А это, Надя, тебе от нас с Алешей. Носи на здоровье! Тут все-таки не Васюган и не Тым, а город, в чем попало не пойдешь на улицу.

Надюшка развернула узел и еще больше покраснела и от смущения, что дарят ей такую дорогую вещь, и от радости, что есть в чем теперь выйти на люди.

— Ну-ка примерь, Надя! Хорошо ли тебе придется? Покупали с Алешей на глаз, рисковали. — Скобеев взял пальто за рукава, встряхнул его, помог Надюшке надеть. Пальто пришлось впору, словно шили на Надюшку.

— Хорошо! Гляди, Алеша, как хорошо!

Скобеев осматривал Надюшку то спереди, то сбоку, то со спины. И действительно, пальто ей очень шло. Оно было густо-голубого цвета, совсем как ее глаза, с голубым беличьим воротником, с крупными пуговицами в два ряда, с поясом.

Обновку купили с рук на толкучке. Прежде Скобеев попытался было достать Надюшке ордер, но страна жила трудно, товаров широкого потребления производила мало, и потому распределялись они главным образом через профсоюзные организации. Получить там ордер было не так-то легко.

— Ладно, Алексей-душа, купим на толкучке. Деньжонки у нас с тобой водятся, не будем скупиться для хорошего человека.

Они отправились на толкучку и вскоре вернулись с этим голубым пальто, решив, что вручат его Надюшке сразу же, как только Алешка принесет свои покупки. Так, казалось им, деликатнее. Все получалось удачно, как бы одно к одному, и самолюбие Надюшки не пострадало.

В этот же день под вечер Алешка предложил Надюшке познакомиться с его сестрой по сиротству Матреной — Марией Степиной. Алешка бегал уже раз в студенческое общежитие, когда они еще жили на базе. Ему не терпелось сообщить Мотьке, что тайна гибели их отцов перестала быть тайной и вот-вот все подробности этого дела будут преданы огласке. Но общежитие пустовало. Студенты томских вузов работали на лесозаготовках. Строительство Большого Кузбасса требовало леса, а рабочих рук на плотбищах не хватало. Студенты объявили декаду под лозунгом: «Даешь лес! Поможем стройкам!» Декада истекла. Студенты должны были вот-вот вернуться, и Алешка надеялся увидеть наконец Мотьку. Скобеев одобрил его намерение:

— Правильно, Алексей-душа, сходить надо. Пусть и она узнает, кто сотворил это черное дело над вашими отцами-героями.

Стояли теплые дни ранней зимы. Как это часто бывает, после первых сильных морозов наступила оттепель. Снег хотя и не таял, но был мокрый и рыхлый. Ребятишки не упустили случая — всюду во дворах виднелись снежные бабы с угольками вместо глаз и носами из цельной морковки. На улицах людно. Никто не спешит, все с наслаждением дышат чистым воздухом. Алешка был в новом костюме, в штиблетах с калошами, в новом суконном пальто. Надюшка тоже в обнове. Пальто сидело на ней ловко, в обтяжку. Правда, ботинки грубые, деревенские, зато чулки вязаны в «елочку», в цветных вензелях. Сама вязала там, на Кедровом яру, плача от скуки и одиночества.

Шли медленно-медленно, разговаривали о всяких пустяках. Надюшка не привыкла еще к городу, и все ей здесь было в диковинку: автомобили, изредка пробегавшие по улицам, огромные окна в больших домах, каменные здания, церкви, задравшие свои золоченые маковки под самые облака.

Прежде всего Алеша показал Наде клуб молодежи. Здесь слушал он лекции. И нынче он станет ходить сюда. В прошлом году тут открыли вечерний рабфак. Если его примут, он будет учиться. Но есть у него еще одна мечта: отыскать того ученого-старичка, который так занимательно рассказывал о строении Земли и ее богатствах. Он непременно должен выведать у него насчет жирного пятна на озере у Белого яра. И ей, Надюшке, советует не терять времени и ходить сюда, в клуб.

Темнота сгустилась, в домах загорелись огни. И это было в диковинку Надюшке. Никогда она не видела такого множества огней на земле.

— Смотри, Алеша, сколько звездочек-то! Как на небе!

Не торопясь, они подошли к общежитию. Дом был освещен, и это означало, что студенты вернулись с лесозаготовок.

— Сейчас, Надя, мы увидим ее в окно. Живет она со своими подружками на первом этаже. Кажется, крайнее окно, как зайдешь во двор, — сказал Алешка.

Войдя первым во двор, Алешка остановился напротив Матрениного окна и чуть приподнялся, чтобы оказаться выше занавески, которой снизу было задернуто окно.

— Дома сеструха! Только не одна. Ухажер ее, видать, сидит. Ну а нам что? Пусть себе сидит. Мы свое скажем — и уйдем. Правда ведь, Надя? Что он нам сделает за это? У нас полное право ходить к ней.

Надюшка оперлась на его плечо, встала на носки — ей не терпелось скорее увидеть Мотьку.

— Не пойду я, Алеша! — испуганным голосом вдруг сказала она и отступила за угол дома, словно готовясь бежать.

— Почему, Надя? Это же Мотька, она, как и мы с тобой, деревенская. Правда, студентка, так что в том? И мы, гляди, когда-нибудь будем студентами.

— Ты знаешь, кто у нее?! Тот самый Ведерников, управляющий «Сибпушниной»! — прошептала Надюшка.

— Обозналась, поди, Надя!

— Да ты что? Разве я могу обознаться! По весне последний раз его видела. В Каргасоке.

— Ну, посмотри еще раз!

Они подошли к окну и, поддерживая друг друга, осторожно заглянули в комнату. Ведерников сидел у стола, а Мотька суетилась возле своей тумбочки, заглядывая в зеркальце.

— Он, Алешенька, не кто иной — он! Голову руби мне на пороге — он!

— Постой! Надо обдумать. — Алешка взял Надюшку за руку, и оба торопливо вышли из двора общежития.

Перейдя улицу, остановились, стали советоваться.

— И где он к ней присосался, гад?! А она-то растаяла, дуреха! Фотографию его выставила на своем столике. Имя родительское отменила. А что, если пойти мне сейчас, взять его, гада ползучего, за горло… Да ты знаешь, у меня столько против него силы скопилось, что я из него в два счета лепешку смастерю. Он и пикнуть не успеет. Я его коленом к полу прижму, змею подколодную!

Алешку трясло, кулаки сами собой сжимались. Нетерпение, мучительное нетерпение охватило его.

— Как можно?! У него наверняка оружие. Он и тебя не пощадит, и твою кровь прольет…

— Ну, это еще как сказать! А вот другое… Наша партячейка дело возбудила… Можно навредить только…

— Да и что ты руки будешь марать, Алеша! Советская власть сама их найдет!

— Охота мне самому его ударить! — со стоном сказал Алешка.

— Пойдем отсюда, пойдем скорее. — Надюшка схватила его за руку, тянула за собой.

— Пойдем, Надя! Расскажем дяде Тихону. Как он посоветует.

Только они тронулись с места, как на той стороне улицы послышался звонкий голосок Мотьки. Она что-то увлеченно и бойко говорила. Ведерников вел ее под руку и негромко посмеивался. Алешка вспомнил свою первую встречу с Мотькой у клуба молодежи, подумал: «И тогда она с ним же была. Знать, давненько они хороводятся».

Скобеев выслушал новость с большим вниманием.