Алексей Смирнов - Сват

Алексей Смирнов

Cват

Штах, полулежа в рабочем кресле, слушал жалобы коллеги - высокой размалеванной особы в очках.

- Что у меня за судьба, - сетовала особа. - Один - моральный урод, другой - импотент. Страшное невезенье!

Штах отхлебнул кофе.

- Ты по знаку - кто? - осведомился он.

- Овен.

- Не знаю, - подумав, решительно хмыкнул Штах.

- А по году - Змея.

- Я - Дракон, - скромно сообщил Штах, опуская глаза.

Его признание не возбудило интереса.

- Ты только глянь, - особа - кстати, звали ее Маргаритой - принялась листать дешевую, рассыпавшуюся в руках книжку. - Год 93-й. У Змеи - все плохо. 94-й - тоже все плохо. 95-й - опять все плохо. В 96-м, правда, немножко лучше... в 97-м - снова плохо! - Маргарита рассмеялась беспомощным, заливистым смехом. Штаху нравилось, когда она смеялась, это почему-то прибавляло ему уверенности в себе.

- А Дракон? - спросил Штах.

Маргарита ненадолго умолкла и стала читать.

- У Дракона все прекрасно! - снова захихикала она. Вообще, ей ничего не стоило рассмеяться, веселье лилось из нее как из дырявой посуды. - Ну почему так? - и Маргарита безнадежно потянулась за спичками.

Штах задумчиво смотрел перед собой, жуя губами. Беседа затрагивала близкие и понятные ему темы, и это Штаху тоже нравилось. В голове неторопливо прохаживались немногочисленные, приличествующие теме мысли.

- Такая, видно, у меня судьба, - повторила Маргарита, поспешно затягиваясь дымом.

Штах стрельнул в ее сторону глазами. "В принципе, конечно, можно оказать первую помощь, - подумал он лениво. - Особых усилий прикладывать не придется. Впрочем, все равно морока. Годы уже не те!"

- Ну посоветуй что-нибудь, ты же у нас умный! - канючила Маргарита, веселясь на одном слове и печалясь на следующем.

Штах вдруг радостно выпрямился в кресле.

- Есть у меня человек, - протянул он глубокомысленно и, как бы лукавя, прищурился. На душе сделалось легко: Штах нашел себе дело. Появилась возможность развлечься.

К тридцати годам Штаху было известно, что люди с возрастом склонны умнеть. Он считал, что процесс этот протекает автоматически, сам по себе, и исключением из правила себе ни в коем случае не казался. Мысль, рождение которой он только что возвестил, бродила в нем уж с самого начала беседы, но в какой-то миг все надуманные преграды рухнули, и Штах увидел, что в осуществлении его замысла нет ничего невозможного.

Маргарита прижала руку к сердцу.

- Он хоть не моральный урод? А то мне заранее страшно!

- М-м... - Штах изобразил сомнение: вытаращил глаза и пожал плечами.

- Не надо тогда, - отказалась Маргарита. Штах устыдился: думать он мог все, что угодно, но откровенно чернить друга за глаза ему не хотелось.

- Да нет, не совсем, - сказал он утешающе. - Но, конечно, не подарок. И точно не импотент, - воодушевляясь любимым предметом, Штах даже вскочил на ноги и начал, сутулясь, ходить из угла в угол и жестикулировать. - Здесь ты можешь не бояться! что-что, а с этим - будь спокойна!

- А зовут его как? - спросила Маргарита.

- Павлом его зовут.

- А фамилия?

- Икроногов, - сказал Штах виновато и стал ждать, когда у Маргариты закончится истерика.

- Впрочем, я все равно фамилию менять не хотела, - призналась, переварив смешинку и отдышавшись, Маргарита. - Квартира-то хоть у него есть?

Штах чуть не задохнулся. Была ли у Икроногова квартира!

- Да у него и нет больше ничего, кроме квартиры!

- Как это? - ужаснулась Маргарита.

- Ну, кое-что есть, разумеется, я же говорил, что он не импотент, поправился Штах.

- Всего лишь кое-что? - смеялась невеста.

- На лекции уверяли, что пяти сантиметров достаточно, - заявил Штах авторитетно, рассчитывая удивить собеседницу парадоксом и вести рискованные разговоры дальше.

- Пять - это же мало! - возразила Маргарита недоверчиво.

- Нет, достаточно, - настаивал Штах и устроил пространный ликбез. Полностью, наконец, удовлетворенный, он добродушно молвил: - Да у него больше.

- Он хоть умный? - допытывалась Маргарита.

- Куда там! Поэт. Стихи тебе напишет.

- Обожаю, - Маргарита завела глаза.

- Стихи напишет, - продолжал Штах, - в театр поведет, в филармонию, в капеллу.

- А в музей?

- Может. Может и в парк свести. По кладбищам любит гулять, - Штах с опаской взглянул на даму.

- Мне, знаешь, Смоленское... так его, да? нравится, - последовал ответ, и Штах успокоился.

- Вот и отлично. Синичек покормите. Руку будет гладить...

- Ой...

- До утра...

- Зачем же до утра, - смутилась Маргарита.

- А он такой! Он будет и не одну руку, только надо ему намекнуть. Иначе побоится. У него, понимаешь, тоже проблемы... творческая личность, фамильное серебро, комплекс неполноценности...

- Значит, опять все на себе тащить, - вздохнула Маргарита. - Не осталось, видно, настоящих мужиков.

- Всех застолбили, - сочувственно кивнул Штах, машинально ощупывая обручальное кольцо. - Сделаем так. Я ему, конечно, ни гу-гу. Скажу вот что: знаешь, дескать, Паша, есть у меня знакомая - хороший, одинокий человек. Давно зовет в гости, а мне боязно. Тебе, мол, известно: я в последнее время как напьюсь - чудить начинаю. Полностью теряю контроль, а ее обижать не хочется. Ты бы сходил со мной, поприсутствовал, присмотрел. И она тоже: как увидит, что пришел не один, сразу сообразит - никаких, стало быть, надежд на меня нету.

- Что ты меня пугаешь-то, - Маргарита без устали смеялась и краснела.

- Ну а как же мне его иначе затащить? Он ведь гордый. Значит, приведу, а дальше уже смотри сама - надо тебе такое или не надо. Он хоть на женщин робкий, в душе изрядный буян, учти. Я тебе зла не желаю, предупреждаю загодя. А то примелькаешься, привыкнет он к тебе через годик, - может в сердцах и запустить чем-нибудь тяжелым.

- Штах, ты меня ненавидишь.

- У него и плюсов хватает. Человек искусства, не забывай. Опять же квартира: в три дня не обойдешь. С портретами предков-князей.

- Князей?

- Он говорит, что князей. Вот приедем - ты сначала с ним не очень, больше со мной. Оно, к тому же, и само так получится, ведь вы не знакомы. А после, как зайдет речь о чем-нибудь высоком, переключайся на него. Мол, интерес потихоньку просыпается. Об очень высоком не говорите, меня пожалейте. Едва он поймет, что тебе с ним занятней, чем со мной - все, заглотил крючок. Я ему уже несколько раз дорогу перебегал, для него такой поворот - именины сердца. А я буду изображать эдакого туповатого, хамоватого солдафона под мухой. У меня это здорово выходит. Увидишь, он меня еще стыдиться вздумает. Цыкать начнет на меня, на благодетеля своего.

* * *

- Не пойму, зачем я тебе там нужен, - Икроногов одевался и недоуменно гримасничал.

- Что это у тебя за шарфик? - спросил вместо ответа топтавшийся в прихожей Штах.

- Что? Шарфик? - Икроногов испуганно уставился на старенький, вытертый шарфик, который держал в руках.

- Мой это шарфик, похоже, - заметил Штах озадаченно, не сводя с шарфика глаз.

- Разве? Может быть, - задумался Икроногов, продолжая одеваться. Он встал перед зеркалом на цыпочки и облизнул губы.

- Убей, не помню, когда я мог его забыть, - сокрушенно сказал Штах. Может, и не мой. Мой, может, дома валяется. Правда, я его давно не видел.

- Пил бы меньше, - научил Икроногов.

- Помалкивай.

Икроногов легонько, пинком выставил Штаха на лестницу и запер дверь. Пока они спускались, Штах, обгоняя Икроногова и оглядываясь, без умолку болтал:

- Дошел, дружище, до ручки: страшно идти одному. Мне ведь капля западет - все, пиши пропало. Наломаю дров, а мне с ней работать. Помнишь закон: не гадить там, где живешь. И главное, вижу - скучает баба, томится, и баба-то хорошая, не стерва... ну, не семи пядей... честная давалка, гулящей назвать не могу...

- Она хоть ничего? - спросил Икроногов, деловито отдуваясь.

Они вышли на мороз.

- Ничего... не знаю, конечно, как тебе... из провинции, но с задатками. Искусство любит. Не волнуйся, найдете общий язык.

- Так может, я тогда не то купил? - Икроногов встревоженно покачал авоськой.

- То, то, - заверил его Штах. - В самый раз.

Икроногов, не в силах прогнать сомнения окончательно, шагал с чрезвычайно серьезным видом. Оранжевое плюшевое пальто с капюшоном и каракулевая шапочка с козырьком делали его похожим на маленького румяного бегемота, занятого поисками съестного.

- Ты мне еще раз скажи: что я должен делать, если ты... ну, это, Икроногов говорил быстро, спеша поскорее разделаться с неприятным.

- Сразу в зубы, - отважно потребовал Штах.

- Зубов не останется, милый, - усмехнулся Икроногов, теряя деликатность.

Штах промолчал, наслаждаясь.

* * *

При виде Икроногова хозяйка зажала ладонью рот. Гость доходил ей до плеча.

Икроногов церемонно, по-собачьи шаркнул и на мгновение замер в полупоклоне.

- Топай давай, - Штах вернул ему недавний пинок. Икроногов, словно на сцене, картинно, в демонстративном возмущении замахнулся. Штах пришел в восторг от мысли, что спектакль состоится.