Борис Стрельников - Кто стрелял в шерифа (рассказы)

Полковник Адаме лишь развел в недоумении руками и тут же позвонил командиру дивизии. Генерал больше не ругался. Немедленно, в свою очередь, доложил командующему армией генералу К. Ходжесу. Оттуда пришло распоряжение; дождаться возвращения разведчиков и подробно расспросить. До этого ничего не предпринимать.

И вдруг в 21 час, как гром среди ясного неба, звонок от командира первого батальона капитана В. Конли: "У меня на командном пункте второй лейтенант Робертсон, возвратившийся из разведки, а с ним четверо русских: майор Ларионов, капитан Неда, лейтенант Сильвашко и сержант Андреев".

Полковник растерялся. Крикнул в телефон первое, что пришло в голову: "Посадите Робертсона под арест за нарушение приказа".

Не успел бросить трубку, как принесли радиограмму от майора Крейга: "Установил контакт с генералом Русаковым. Тосты за союзные армии и за близкую победу над фашизмом". А теперь предоставим слово самим разведчикам.

Примерно в 10 часов утра в одной из деревень к первому лейтенанту Коцебу подошел старик немец и через переводчика рассказал, что он видел советских разведчиков в районе Локвиц. Вызвался проводить туда. Скоро вдали показалась одинокая ферма. Американцы заметили двух всадников и пешего. Один из всадников пустил коня в галоп и ускакал на восток. Коцебу, остановив "джипы", в бинокль разглядывал оставшихся. Те спрятались за деревьями. Коцебу приказал выстрелить из ракетницы зеленой ракетой. Это был установленный недавно между союзниками сигнал: "Я американец". Через минуту из-за деревьев взвилась красная ракета. "Русские!" -- в один голос выдохнули солдаты в "джипах".

Встреча была суматошной, волнующей, но короткой. Впопыхах забыли спросить фамилию советского разведчика. Тот представил первому лейтенанту своего товарища -- польского партизана, накануне бежавшего из плена. Сказал, что тот доведет их до Эльбы, а ему самому, извините, некогда: он должен выполнять задание.

Сперва поляк ехал впереди колонны на велосипеде, а потом пересел в "джип" к Коцебу. Через полчаса показалась серая гладь Эльбы. На том берегу -- остатки взорванного немецкого понтонного моста, разбитая немецкая техника, какие-то люди. Коцебу в бинокль различил на людях советскую форму. На груди поблескивали медали и ордена. Люди на том берегу не таились: сознавали свою силу.

На этом берегу -- две баржи и лодки, скованные толстой стальной цепью. Коцебу положил на цепь ручную гранату, выдернул чеку и нырнул в канаву за баржу. Взрыв разорвал цепь. В лодку с собой первый лейтенант взял Эдварда Раффа, Джона Уиллера, Ларри Хамлина, говорящего по-русски медика Стефана Ковельского, Джозефа Поповского и польского партизана.

На середине реки оказалось сильное течение, и лодку отнесло далеко в сторону. На берегу их ждали советские солдаты, офицеры и военный фотокорреспондент. И наши и американцы сперва -- руку под козырек, а потом началось такое! Обнимались, целовались, по рукам пошла фляжка с коньяком.

Прибыл командир 175-го стрелкового полка гвардии подполковник А. Гордеев. Коцебу скомандовал своим "Смирно!", взял под козырек и отдал подполковнику рапорт по всей форме. Подполковник сказал, что его полк стоит на восточном берегу Эльбы, ждет, как условились, подхода союзников с запада.

Через час Коцебу на той же лодке поплыл к своим "джипам", чтобы радировать полковнику Адамсу. На этот раз лодку отнесло еще дальше, и Коцебу со своими солдатами... попал в плен к советским конным разведчикам, возвращавшимся с задания. Наши конногвардейцы решили, что это бегущие с того берега немцы, и насторожились, К счастью, недоразумение быстро выяснилось,

Коцебу беспокоило то, что связь с его полком была односторонней. Как реагирует начальство на его донесения? Что его ждет за нарушение приказа? Он решил отправить два "джипа" в штаб. Их-то и встретил отряд майора Крейга, посланный на поиски Коцебу. Сверили карты, и майор догадался, что первый лейтенант от волнения сообщил неверные координаты. Оттого и самолет-разведчик вернулся ни с чем.

Вдруг солдаты в "джипах" закричали: "Русские, русские!" Крейг взглянул направо и увидел, что к ним мчатся конники в кубанках и мотоциклисты. Сержант Эдвард Ланг вспоминает: "Я был так возбужден, что все происходящее воспринимал, как в замедленном кино. Я не спускал глаз с мотоциклиста. Он увеличивался и увеличивался в размере. Но, казалось, двигался все медленнее и медленнее. Наконец, он остановился около нашего "джипа". Русский парень заглушил мотор, взял под козырек, улыбнулся и протянул мне руку. Только тут я пришел в себя".

Как вспоминает Крейг, это был отряд разведчиков первого гвардейского Житомирского кавалерийского корпуса, шедшего на Дрезден.

Майор Крейг повел свой отряд дальше к Эльбе по следам Коцебу. А в это время в Торгау второй лейтенант Робертсон...

Второму лейтенанту Робертсону было тогда 20 лет. В то утро, 25 апреля, он получил приказ произвести разведку дорог, идущих на восток от немецкого города Вурцен. Он взял с собой трех солдат -- Джеймса Макдональда, Пола Стаубе и Фрэнка Хаффа. За рулем "джипа" сидел сам Робертсон. К 10 часам утра они закончили разведку трех дорог. Шоссе были пустынными. Осталось проверить дорогу, ведущую к городу Торгау на реке Эльбе. Здесь, в пяти километрах от позиций, которые занимала 69-я американская дивизия, они встретили колонну немцев. Передние размахивали белыми флагами -- шли сдаваться. Разведчики понимали: с востока на фашистов безудержно наваливались советские войска,

-- Советские войска были близко,-- вспоминает Роберт-сон,-- и мы понимали, что война близится к концу, мы были возбуждены и, наверно, поэтому увлеклись и нарушили приказ начальства не удаляться дальше чем на десять километров от основных сил дивизии. Да к тому же здесь натолкнулись на группу эсэсовцев. Эти не хотели сдаваться. Одного мы поймали, связали ему ноги, посадили на капот "джипа" и так поехали дальше. Расчет оказался правильным: боясь попасть в своего, немцы перестали стрелять.

Так с пленным эсэсовцем на капоте они и вкатили в город Торгау. И тут попали под обстрел засевших в домах немецких снайперов. Эсэсовец скатился с капота, то ли убитый, то ли раненный немецкой пулей. Уходя из под огня, "джип" на бешеной скорости колесил по пустынным улицам Торгау, Неожиданно влетели на территорию лагеря военнопленных. Охрана разбежалась.

И вдруг стрельба снайперов прекратилась. Еще не понимая, что случилось, Робертсон каким-то чутьем угадал: что-то грозное и неотвратимое наполнило души немцев ужасом и заставило их прекратить огонь. Недалеко разорвался противотанковый снаряд. "Русские!" -- услышал Робертсон возглас из толпы военнопленных. И сразу толпа зашумела.

-- Советские! Красная Армия! -- кричали военнопленные, показывая руками на Эльбу. Многие плакали.

Из-за реки била советская артиллерия.

Сорвав с веревки сушившуюся простыню, Робертсон ударом ноги вышиб дверь аптеки и ринулся к полке с лекарствами. Зазвенели, посыпались на пол бутылки и склянки. Наконец младший лейтенант нашел то, что искал: коробки с порошками красного и синего цвета. В каких-то чашках Робертсон развел порошки и стал изображать на простыне что-то похожее на американский флаг.

-- Это было не бог весть какое произведение искусства,-- улыбаясь, вспоминает сейчас Робертсон.-- Но ведь надо было сообщить русским, что в Торгау не только немцы.

Он забрался на башню городского замка и вывесил свой "флаг". Стрельба из-за реки прекратилась. Оттуда взвилась красная ракета.

-- Я едва не заплакал от досады,-- вспоминает Роберт-сон.-- По уговору между союзниками я должен был ответить зеленой ракетой, но у меня ее не было. Ведь, отправляясь в разведку, мы не думали, что встретим передовые советские части. По нашим расчетам, они еще не должны были выйти к Эльбе.

Он начал кричать: "Америка! Россия!" Вспомнил единственное русское слово: "Товарищ!" Тот берег настороженно молчал. На том берегу не спешили принять на веру звезды и полосы, нарисованные на белой простыне. Уже были случаи, когда эсэсовцы размахивали американским флагом, а потом стреляли по нашим бойцам в упор.

Тот берег требовал доказательства. Оттуда взвилась уже не одна красная ракета, обозначающая: "Я советский". А у Робертсона не было с собой зеленых ракет, чтобы ответить; "Я американец".

Волнуясь, Робертсон перешел на немецкий язык. Тот берег ответил огнем.

-- Я в изнеможении опустился на пол,-- рассказывает Робертсон,--тоска сдавила мое сердце. Так все нелепо получилось! Вдруг на лестнице внизу я услышал русскую речь. Оказывается, мои солдаты разыскали в лагере военнопленных русского солдата. Через минуту он уже стоял рядом со мной и что-то кричал своим.

На том берегу ему поверили. Из-за леса появились советские солдаты. Они бежали к мосту, накануне взорванному немцами. Скрюченные взрывом пролеты висели над самой водой. Не помня себя от радости, Робертсон тоже побежал к мосту.