Борис Фальков - Горацио (Письма О Д Исаева)

Написал - и испугался: а вдруг ты, благодаря своей подозрительности ко мне, подумаешь, что письмо моё именно классифицирует - и именно тебя! И что цель его - определить тебя, то ли в овцы, то ли, упаси, Господи, в козлы! Да, опасность такая есть. Но не вычёркивать же... Ведь это же не для публикации пишется.

Улыбнись же.

29 мая Мадрид. Олег.

20. Е. А. СЕВЕРЦЕВОЙ В МОСКВУ.

Телеграмма, 29 мая, Мадрид.

Хочешь я тебя очень люблю О.

21. В. А. БУРЛЮКУ В ЗДОЙМЫ.

Нет, браток!

Пресловутый выбор между личной свободой и личной безопасностью нельзя делать, исходя только из потребности души. Необходимо помнить и о теле. Почему? Привожу пример: вчера снова я видел труп на улице, террорист пострадал от собственной бомбы. Клянусь, бездуховнейшее зрелище! Душа его отлетела через дыры в органоне, то есть - в теле, и лежал этот органон в позе обыкновеннейшего мосла. То ли лошадиного, то ли птичьего, какая уже ему разница? Или душе - какая уже ей разница? Как курёнок на прилавке.

Глядя на такое, я делаю незамедлительный выбор: покой и безопасность. И поверь мне, я прав.

Вот и ибн Тумарт пишет - а мне, наконец, подфартило, и я работаю, читаю и кое-что записываю - что лишь покой Атласских гор наставил его на путь истины, которая, однако, лишь только он её достиг, сразу лишила его покоя. И лишь забота о нём "добрых властей" - снова вернула его к покою. Будем и мы с тобой покойны и счастливы на холмах Здоймовских, за неимением гор Атласских, что, может быть, и к лучшему: ведь тамошние власти к нам уже привыкли - по меньшей мере, к тебе - и легко смогут теперь проявить свою врождённую доброту. И мы будем счастливы, вечно. Последнее - отметь особо.

Ибо, друг ты мой, мне теперь известен главный секрет человечества. И Тумарту он был известен. Все люди жаждут чего? Жить. А чего они не желают? Умирать. Бессмертие есть наше страстнейшее желание, в нём все наши надежды, и нет другой ценности, которую мы бы не обменяли на него. Сквозь все другие ценности сквозит эта: желание бессмертия. Для него делается всё, в том числе и все глупости: власть, талант, преступление, любовь, и главная из них, называемая историей. Всё с затаённой целью - не умереть. Иногда даже так и говорят: чтоб попасть в историю. Так странным образом история понимается как пресуществление бессмертия... Что совпадает и с мнением газет.

Между тем и мы, и всё остальное, и так вечны, без усилий. Возьмём ту же историю... Что она такое, прямая линия, спираль, или хаос? Нет, ни то, ни другое, ни третье. Заключённая в вечности, она есть некий кипящий котёл. Эта примитивная картинка для того, чтобы ты, как художник, лучше меня понял. В котле живут пузыри. Одни лепятся к стенам, другие ко дну. Третьи стремятся к центру котла и выскакивают даже на поверхность. Это и есть история. Котёл никуда не едет, ни по спирали, ни по прямой. Пузыри же двигаются - от периферии к центру, и наоборот, от дна к поверхности, и тоже наоборот. То есть - от фокуса, и к фокусу котла, где они и становятся ЗАМЕТНЫ НАМ, потому что этот фокус - фокус нашего зрения. Тогда мы говорим, об этих пузырях, в фокусе: "они - есть". То есть, они существуют, то есть - присутствуют в настоящем. А всё другое, так мы говорим, уже или ещё не существует. То есть, ушло в прошлое или ещё не появлялось из будущего. Вот, вот оно, лживое и ложное время! Его самого нет. Оно лишь слова наблюдателя, который видит или не видит: уже и ещё. Понимаешь? Лишь слова. Время - аттрибут лишь языка, грамматики, но не бытия.

А сказать на языке, при помощи грамматики, можно далеко не всё, и почти ничего верно, и совсем ничего из существенного. Что там, многих мелочей совсем нельзя сказать. Например, я завтра обязательно побед... в поединке. Поставь-ка сам на место точек буковку, попробуй. И других мелких примеров - тьма. Что ж говорить о существенном? Если говорить языком понятий, то настоящего вообще нет, то есть, только мы его назвали - а оно уже прошлое, оно, по языку, всегда ускользает в прошлое. А что это значит, по языку понятий, если нет настоящего? Это значит, что вечности нет. Что и вечность ускользает. А между тем всякому ясно без всяких понятий, и ещё яснее без грамматики: она есть, и потому что названа вечностью, и хотя и названа. Ведь название, которое ЕСТЬ, всегда ускользает из настоящего, из ЕСТЬ. Спросить, куда же именно она в языке понятий ускользает, куда же это настоящее девается, если само понятие остаётся и всегда есть? Спросить можно, но тот же лукавый язык незаметно подставит тебе вместо понятия - снова грамматику, и ответ готов: как это, настоящего нет? Неправда, в любой грамматике ЕСТЬ НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ. Понял? Есть ответ, и нет его. Вечности нет, а настоящее есть. Но нет, но да. То есть, в сущности, нет никакого ответа.

Ты спросишь, как и положено художнику, предпочитающему картинки - слову, а что ж тогда такое на нашей картинке пар? Честно говоря, я предпочёл бы вопрос: что такое огонь. Но ладно, пойду тебе навстречу... Пар, это то же самое, только разреженное. Это то же содержимое котла, но уже содержимое содержимого. Ибо наша вода содержит в себе пар. Он - содержимое наших пузырей, их содержание. Их, если нравится, душа. Он уже не картинка. Он запах. А запах это то, что ближе к сути бытия, чем картинки. Особенно некоторые запахи. Ты их, без сомнения, и сам знаешь.

Но вернёмся к языку. А если наплевать на это средство, на лукавый язык вот, вот пример его нелепости: вся последняя строчка полна нелепостей, почитай её внимательно! - если непосредственно дотронуться до бытия и вечности душой, да даже и телом, жизнью, то сразу и понятно иное, и ответ находится: НА ДЕЛЕ в котле есть всё. Все пузыри одновременно. Всегда. Вечно. Верь мне и ей, вечности.

Ибо если в вечность верить перестанут, то есть - перестанут желать бессмертия своего, то... будет ли она тогда существовать сама? Другими словами, тебе более понятными: если перестать верить в Бога, не умрёт ли Он? Вот и Тумарт подтверждает: Бог живёт ЛИШЬ в наших душах, существование наших душ - залог Его существования. Значит, Володинька, пока ты Бога помнишь, Он жив. Пока ты, дорогой, помнишь меня, жив и я. Если мы друг друга будем помнить вечно, то и быть мы будем вечно. Помни меня! Не дай мне умереть! Не дай умереть ни мне, ни Богу, ни себе! А если ты всё же, когда-нибудь, умрёшь, то это значит, что кто-то сжёг твою последнюю картинку. И тебя забыли все. Если ты всё же умрёшь, то тебя, значит, забыл и Бог.

Но может ли такое быть, есть ли такое? Пусть Тумарт для тебя не авторитет, но обратимся к Троице. Что Она такое, для чего? Чтоб быть и для себя, и в себе, и для тебя. Она сама - залог, таким образом, своего бытия. И именно для того твой Бог состоит из трёх, растроен. Он не прост для того, чтобы не забыть о Себе, и потому не забывает о Себе никогда, и всегда есть. И ты таков же, ты так же не прост, верь. Значит, забыть о тебе нельзя. Ибо - некому. Если не считать самого тебя. Но можно ли забыть о себе? Нет, для этого надо перестать быть растроенным. То есть, перестать быть тем, что ты есть. Тебе надо перестать быть. А перестать быть нельзя, если ты уж есть. Ускользнуть, если ты уж себе дан, если тебя тебе дают, некуда. Нельзя, нельзя стать простым, если ты уж сложен. И как ты ни старайся опроститься, как ни садись на землю ничего у тебя не выйдет. Но... я понимаю тебя. В смысле, сочувствую твоим отчаянным попыткам. Потому что попытки эти трагичны: круг, эту оболочку сферы, в которую ты тычешься столь отчаянно, прорвать нельзя. Этот круг - сам ты. И невозможно прорвать себя самого самим собой. И ты не сможешь, потому что ты есть. Ты, не иной.

Таков этот круг, точнее - сфера, шар. Для тебя он - ты сам. Он обнимает всё и всегда. Ползающему по нему предстоит ползать без конца. Ибо - где у него концы? За его границы не заступить. Ибо - где ж это у поверхности сферы границы, если она сама - своя граница? Ползать тут можно только вечно. И, значит, тут умереть нельзя.

Узнав это, моя душа обрела покой. Лукавый разум же, конечно, и тут выворачивается из-за угла и несёт свои коварные ереси: а если знает и помнит только Бог - нас, что тогда, а? То есть, о Нём ли мы помним, когда вспоминаем Его? А если наша память о себе - вовсе не о себе память? И НЕ ПАМЯТЬ ВООБЩЕ? И, например, если душа отлетает - возьмём этот реальный факт, который можно увидеть глазами - например, душа террориста, то может ли она сама это увидеть, запомнить и потом вспоминать? Сможет ли она описать это? И главное, если она всё это сможет - в каком времени ей это описывать?! Что же - находясь в вечности, описывать в прошедшем времени? Не смешите... В настоящем - ой, не могу! В будущем? Умолкаю.

Умолкаю, и пока на эти вопросы не отвечаю, чувствуя угрозу найденному покою. Но ещё отвечу, обещаю. А пока продолжу свою работу как бессмертный, презирая всякое время.

И всё же, какая сокровенная, какая постыдная эта наша мечта: не умирать! А вот террористы - против мечты. Не дают и приготовиться, и сами не успевают к своей же смерти. Что за возня, суета? Чемоданчик, и тот не успеть собрать. С другой стороны, какое только средство перевозки не избирает вечность для доставки человека в себя! То это пидорас-террорист, то это маленький тромбик в сосудике... И вот, только что ещё постыдно мечтал, а уже в пути: застали врасплох, можно сказать.