Варлам Шаламов - Собрание сочинений. Том 2

ВРАЧ. Спасибо, гражданин начальник.

ПРОРАБ. Благодари Анну Ивановну. Она тут слезы развела. Ну я, как человек слабый…

ВРАЧ. Спасибо, гражданин начальник.

ПРОРАБ уходит Спасибо вам, Анна Ивановна.

АННА ИВАНОВНА. Не за что. Я вам очень многим обязана.

ВРАЧ. Мне? Вы?

АННА ИВАНОВНА. Я пришла к вам по делу.

ВРАЧ. Вот как?

АННА ИВАНОВНА. Да. На той неделе, даже не верится, я уезжаю на материк. Вместе с сыном улетаю. Ведь у меня сын здесь в детсаде, в интернате. Не знали?

ВРАЧ. Не знал. Но почему у вас не должно быть сына?

АННА ИВАНОВНА. Мы тогда с мужем — я тогда была с другим, его бревном убило — мы жили в глухой-глухой тайге. Я и рожала одна — без всякой человеческой помощи. Муж был в отъезде, в командировке. Я хочу вам сказать, Сергей Григорьевич, вы так много сделали для меня. Может быть, вам нужно отвезти письмо родным? Я отвезу.

ВРАЧ. Родным? Впрочем, адрес у меня, кажется, есть. Я ничего не сделал для вас, Анна Ивановна. Ни хорошего, ни плохого.

АННА ИВАНОВНА. Я не умею выразить. Я так мало видела людей, и на материке тоже. Иногда мне кажется, что все, что с нами делается, только сон, зловещий сон. Или что раньше с нами было — сон. А настоящая жизнь — вот это: кровь, грязь… Так пишите письмо.

ВРАЧ. Да, у меня есть письмо. Большое письмо в нескольких тетрадках. Самородок в восемьсот граммов весу. Восемьсот граммов стихов.

АННА ИВАНОВНА. Лагерных стихов?

ВРАЧ. Нет, заоблачных. Отвезете, Анна Ивановна? Я приготовлю. На самолете ведь каждый грамм дорог.

АННА ИВАНОВНА. Это не имеет значения. Приготовьте к субботе, и я возьму. Стихи — я в этом ничего не понимаю…

ВРАЧ. Рискуете многим. Ваш муж…

АННА ИВАНОВНА. Ну, какой он мне муж? Колымский. На Эльгене меня подобрал, когда я освобождалась. Высмотрел на знаменитой ярмарке невест, возле эльгенской конбазы. Ярмарка невест с испытательной пробой в кустах. Женщине с ребенком очень трудно на Колыме.

ВРАЧ. Вы разве бывшая зэка?

АННА ИВАНОВНА. Конечно. Хлябаю за вольняшку. Не без успеха.

ВРАЧ. Сколько же лет?

АННА ИВАНОВНА. Восемь. По сто тридцать восьмой. «Убийство из ревности…

ВРАЧ…и прочих низменных побуждений». Мужа?

АННА ИВАНОВНА. Нет, его подружку. Из мужнина пистолета. Мой муж был летчиком военным. Мы хорошо жили. Сначала служили на Дальнем Востоке Помню как счастье Тайга. Снег. Солнце. Мы на лыжах все ходили. Там снег не такой, как здесь — рыхлый, зловещий, предательский. Там снег свежий, как жизнь. А потом мужа перевели. Поближе к Черному морю. Подружку завел. Майора нашего жену. Вот я ее и застрелила. На вечеринке

ВРАЧ. Вот какие дела…

АННА ИВАНОВНА. Да. Так готовьте, передам от вас привет. Узнают самое главное — что вы живы.

ВРАЧ. Я умер давно. Позабыл себя.

АННА ИВАНОВНА. Все вернется. Даже у меня все вернется

ВРАЧ. Жизнь не вернуть Ну, спасибо вам, я приготовлю письмо. (Уходит.)

Входит прораб

ПРОРАБ. О чем ты тут толковала с доктором?

АННА ИВАНОВНА. Письмо просил взять на материк.

Тесный кабинет северного следователя. Вошедшему следователю помогает раздеться дежурный.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Автобус из тюрьмы пришел?

ДЕЖУРНЫЙ. Давно уж пришел, с полчаса.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я немного запоздал, экспертиза из Москвы вернулась. Ты и при Фураеве дежурил?

ДЕЖУРНЫЙ. Дежурил и при Фураеве. Тот, бывало, с утра опохмеляться начинает. Тут у него аптечка первой помощи на стене. Сливает все валерьянки, все настойки в одну стопку и немножко веселеет А шкафчик этот аптечный подвешен высоко, Фураев росточка-то маленького. Значит, тащит стул, на стул влезает и со стула достает. Я его спрашивал: «Как вы не боитесь все мешать вместе, ведь отрава?» А он мне говорит: «Во-первых, это называется коктейль и во всех зарубежных странах принято. А во-вторых, говорит, вспоминаю свою маму — она заболетта, а этикеток на порошках нет, смешала все вместе, перекрестилась и выпила». — «Ну что, говорю, мама?» — «Да вырвало, говорит, и легче стало».

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А ты, однако, разговорчивый. У Фураева научился?

ДЕЖУРНЫЙ. Да, развлекал его с похмелья, ему всегда было скучно.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, нам не будет скучно. Вот тебе список, и там у меня номера сбоку стоят, в этом порядке и давай.

Дежурный уходит. Входит Анна Ивановна.

Садитесь, гражданка Ушакова.

АННА ИВАНОВНА. Я не Ушакова.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Это я пошутил. Садитесь, гражданка Кузнецова.

АННА ИВАНОВНА. Не ожидала я тебя в этой шкуре встретить.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Любовь двигает горами. Вот я и приехал.

АННА ИВАНОВНА. За полярным пайком да за длинным рублем Видела я тебя в прошлом году на трассе, не поверила своим глазам — думаю, ошибка, как это в школе называлось…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Оптический обман.

АННА ИВАНОВНА. Оптический обман…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Выглядишь неплохо.

АННА ИВАНОВНА. За что меня арестовали?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вот об этом мы сейчас и потолкуем. (Протягивает анкету.) Я заполнил твою анкету по памяти. Посмотри, проверь. Думаю, что не ошибся. Кроме последних десяти лет, конечно.

АННА ИВАНОВНА (просмотрев анкету). Все правильно. Так за что же меня арестовали? И сына…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Сын твой в интернате — там, где и был. Можешь не беспокоиться.

АННА ИВАНОВНА. Так все же — за что?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты не догадываешься? За попытку передать военную тайну за рубеж. Смягчающие обстоятельства можно найти — может быть! — в том, что ты не знала, что это военная тайна.

АННА ИВАНОВНА. Ничего не понимаю. За рубеж? И что это за военная тайна такая?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы брали поручение от врача зэка Платонова переправить на материк этот документ?

АННА ИВАНОВНА. Да, это тетрадки со стихами.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Брала, но думала, что это тетрадки со стихами. Видите, мы действуем без всякого нажима. Что вы говорите, то мы и записываем.

АННА ИВАНОВНА. Тетрадки со стихами — военная тайна?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Для тебя это — тетрадки со стихами, а для Москвы — план колымских крепостей.

АННА ИВАНОВНА. Да на Колыме и крепостей никаких нет.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Об этом ты знать ничего не можешь.

АННА ИВАНОВНА. Что за бред, господи.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты ведь бывшая жена военного — должна понимать и знать, что такое секретный код, шифр, расшифровка. Эти стихи мы посылали в Москву, вчера пришел ответ и расшифровка кода. Это план колымских крепостей, предназначенный для зарубежной разведки. Сейчас я посмотрю, для какой именно разведки. (Смотрит в столе.) Для японской. Нам удалось обезвредить опасного врага, вырвать вражеское жало. Я горжусь, что способствовал поимке такого зверя… А тебе нужно как можно лучше отгородиться от этого преступления, помочь государству. Говорю тебе это по старой дружбе. Мы ведь, кажется, не ссорились.

АННА ИВАНОВНА. Что же я должна сделать, чтобы закрыть это дело?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Во всем, что касается только тебя самой?

АННА ИВАНОВНА. Ну да.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ты сама знаешь, не маленькая.

АННА ИВАНОВНА. Переспать с тобой — дело не трудное по старой дружбе.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Переспать? Это ты могла мне говорить на Дальнем Востоке или в Ялте, а не на Дальнем Севере.

АННА ИВАНОВНА. Вон как. Значит, я ошиблась. Ты стал взрослым. Стал хорошо понимать жизнь.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Помоги государству разоблачить врагов. Смягчи свою вину.

АННА ИВАНОВНА. Я ни в чем не виновата.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я мог бы тебя заставить. Есть такой метод номер три — не слыхала?

АННА ИВАНОВНА. Слыхала.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Но не буду. Отдавая должное мужеству твоего мужа, который дал нам все сведения, необходимые для ареста кадрового врага советской власти.

АННА ИВАНОВНА. Кто же враг и кто друг…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Короче говоря — бить тебя не будут. Но пеняй на себя, не обижайся. (Звонит.)

Входит дежурный.

В тюрьму.

Анну Ивановну уводят. Следователь ходит по комнате. Лицо его безмятежно. Входит блатарь.

Садись! Заключенный Кораблев!

БЛАТАРЬ. Федор Иванович.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Еще!

БЛАТАРЬ. Орлов Геннадий Иванович.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Еще!

БЛАТАРЬ. Козлов Федор Поликарпович.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Он же, он же! Какое же правильное?

БЛАТАРЬ. Орлов Геннадий Иванович.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Статья тридцать пять, сто шестьдесят два, пятьдесят девять — три. Одной статьи что-то я не вижу.

БЛАТАРЬ. Какой же, гражданин начальник?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Пятьдесят восемь — четырнадцать, двадцать пять и пять. Контрреволюционный саботаж.

БЛАТАРЬ. Мне эту статью дрюкали на прииске, гражданин начальник. Хотели сделать политиком, приобщить к ангельскому лику, да потянули пустой номер.