Федор Сологуб - Том 2. Мелкий бес

Нартанович повел Передонова по дому и по службам показывать хозяйство. Передонову это нисколько не было занятно. Хотя он часто думал, что вот накопит денег и купит себе именье, но теперь, глядя на все, что ему показывали, он видел только грубые и неопрятные предметы, не чувствовал их жизни и не понимал их связи и значения в хозяйстве.

Через полчаса сели ужинать. Позвали и Владю. Передонов придумывал шутки над Владей. Выходило грубо и глупо. Владя краснел, чуть не плакал, но другие не смеялись, — и это огорчало Передонова. И ему было досадно, зачем давеча Владя не кричал. Больно же ведь ему было, — недаром кровца брызгала, — а молчал, стервеныш. Заядлый полячишка! — думал Передонов. И уж он начал думать, что не стоило и приезжать.

Рано утром Передонов поднялся и сказал, что сейчас уезжает. Напрасно уговаривали его погостить весь день, — он решительно отказался.

— Я только по делу и приезжал, — угрюмо говорил он.

Нартанович слегка усмехался, поводя своими длинными сивыми усами, и говорил зычным голосом:

— Что то за шкода, что за шкода!

Передонов опять несколько раз принимался дразнить Владю. А Владя радовался, что Передонов уезжает. Теперь, после вчерашней кары, уж он знал, что можно дома делать что хочешь, отец не забранит. На приставанья Передонова он охотно ответил бы какою-нибудь дерзостью. Но за последние дни Вершина не раз повторяла ему, что если он хочет добра Марте, то не должен сердить Передонова. И вот он усердно заботился о том, чтоб Передонову еще удобнее было сидеть, чем вчера.

Передонов смотрел на его хлопоты, стоя на крыльце, и спрашивал:

— Что, брат, влетело?

— Влетело, — отвечал Владя, стыдливо улыбаясь.

— До новых веников не забудете?

— Не забуду.

— Хорошо всыпало?

— Хорошо.

И так продолжался разговор все время, пока запрягалась тележка. Владя начал уже думать, что не всегда возможно быть любезным до конца. Но Передонов уехал, — и Владя вздохнул свободно.

С ним отец обходился сегодня так, как будто вчера ничего и не было. Владин день прошел весело.

За обедом Нартанович сказал Марте:

— Глупый этот у них учитель. Своих детей не имеет, чужих сечь ездит. Смагач!

— На первый-то раз можно было и не сечь, — сказала Марта.

Нартанович посмотрел на нее строго и сказал внушительно:

— В ваши лета человека выхлестать завсе не лишнее, — имей это в памяти. Да он и заслужил.

Марта покраснела… Владя сказал, сдержанно улыбаясь:

— До свадьбы заживет.

— А ты, Марта, — сказал Нартанович, — после обеда получишь хлосты. Отца не учи. Двадцать горяченьких дам.

5. Передонов быстро шел, почти бежал. Встречные городовые раздражали, пугали его. Что им надо! — думал он, — точно соглядатаи.

6. Знал он о горожанах поразительно много, — и действительно, если бы каждая незаконная проделка могла быть уличена с достаточной для преданья суду ясностью, то город имел бы случай увидеть на скамье подсудимых таких лиц, которые пользовались общим уважением. Любопытных было бы несколько судебных дел!

7. И во всей-то гимназии теперь 177 гимназистов, а мещан 28, да крестьян 8, дворян да чиновников только 105.

8. — Теперь вы, значит, не либерал, а консерватор.

— Консерватор, ваше превосходительство.

9. Когда Передонов вернулся домой, он застал Варвару в гостиной с книгой в руках, что бывало редко. Варвара читала поваренную книгу, единственную, которую она иногда открывала.

Многого в книге она не умела понять, и все то, что вычитывала из нее и хотела применить, ей не удавалось: никак ей было не сладить с отношениями составных частей кушаний, так как эти отношения давались в книге на 6 или 12 персон, а ей надо было готовить на две или на три персоны, редко больше. Но все же она иногда делала кушанья по книге. Книга была старая, трепаная, в черном переплете. Черный переплет бросился в глаза Передонову и привел его в уныние.

— Что ты читаешь, Варвара? — сердито спросил он.

— Что, известно что, поварскую книгу, — ответила Варвара, — мне глупые книги некогда читать.

— Зачем поварская книга? — с ужасом спросил Передонов.

— Как зачем? кушанье буду готовить, тебе же, ты все привередничаешь, — объясняла Варвара, усмехаясь с видом горделивым и самодовольным.

— По черной книге я не стану есть! — решительно заявил Передонов, быстро выхватил из рук у Варвары книгу и унес ее в спальню.

«Черная книга! Да еще по ней обеды готовить! — думал он со страхом. — Тогда только недоставало, чтобы ею открыто пытались извести чернокнижием! Необходимо ее уничтожить», — думал он, не обращая внимания на дребезжащее ворчанье Варвары.

Но как уничтожить? Сжечь? Но еще оно, пожалуй, пожар сделает. Утопить? Выплывет, конечно, и кому еще попадет! Забросить? Найдут. Нет, самое лучшее — отрывать по листу и потихоньку уносить для разной надобности, а потом уже, когда она вся выйдет, черный переплет сжечь. На том он и успокоился. Но как быть с Варварою? Заведет новую чародейную книгу. Нет, надо Варвару наказать хорошенько.

Передонов отправился в сад, наломал там березовых прутьев и, угрюмо поглядывая на окна, принес их в спальню. Потом крикнул, приотворив дверь в кухню:

— Клавдюшка, позови барыню в спальню, и сама приходи.

Скоро Варвара и Клавдия вошли. Клавдия первая увидела розги и захихикала.

— Ложись, Варвара! — приказал Передонов.

Варвара завизжала и бросилась к двери.

— Держи, Клавдюшка! — кричал Передонов.

Вдвоем разложили Варвару на кровати. Клавдия держала, Передонов порол, Варвара рыдала отчаянно и просила прощения.

10. За дверью раздавались тихие детские голоса, слышался серебристый Лизин смех.

Гудаевская шепнула:

— Вы тут пока постойте, за дверью, чтоб он пока не знал.

Передонов зашел, в глухой угол коридора и прижался к стене. Гудаевская порывисто распaхнула дверь и вошла в детскую. Сквозь узкую щель у косяка Передонов увидел, что Антоша сидел у стола, спиной к двери, рядом с маленькой девочкой в белом платьице. Ее кудри касались его щеки и казались темными, потому что Передонову видна была только затененная их часть. Ее рука лежала на Антошином плече. Антоша вырезал для нее что-то из бумаги, — Лиза смеялась от радости. Передонову было досадно, что здесь смеются: мальчишку пороть надо, а он сестру забавляет вместо того, чтобы каяться да плакать. Потом злорадное чувство охватило его: вот сейчас ты завопишь, подумал он об Антоше и утешился.

Антоша и Лиза обернулись на стук отворившейся двери, — румяную щеку и коротенький Лизин нос из-под длинных и прямых прядей волос увидел Передонов из своего убежища, увидел и простодушно-удивленное Антошино лицо.

Мать порывисто подошла к Антоше, нежно обняла его за плечики и сказала бодро и решительно:

— Антоша, миленький, пойдем. А ты, Марьюшка, Побудь с Лизой, — сказала oна, обращаясь к няньке, которой не видно было Передонову.

Антоша встал неохотно, а Лиза запищала на то, что он еще не кончил.

— После, после он тебе вырежет, — сказала ей мать и повела сына из комнаты, все держа его за плечи.

Антоша еще не знал, в чем дело, но уже решительный вид матери испугал его и заставил подозревать что-то страшное.

Когда вышли в коридор и Гудаевская закрыла дверь, Антоша увидел Передонова, испугался и рванулся назад. Но мать крепко ухватила его за руку и быстро повлекла по коридору, приговаривая:

— Пойдем, пойдем, миленький, я тебе розочек дам. Твоего oтца тирана нет дома, я тебя накажу розочками, голубчик, это тебе полезно, миленький.

Антоша заплакал и закричал:

— Да я же не шалил, да за что же меня наказывать!

— Молчи, молчи, миленький! — сказала мать, шлепнула его ладонью по затылку и впихнула в спальню.

Передонов шел за ними и что-то бормотал, тихо и сердито.

В спальне приготовлены были розги. Передонову не понравилось, что они жиденькие и коротенькие.

«Дамские», — cердито подумал он.

Мать быстро села на стул, поставила перед собой Антошу и принялась его расстегивать. Антоша, весь красный, с лицом, облитым слeзaми, закричал, вертясь в ее руках и брыкаясь ногами:

— Мамочка, мамочка, прости, я ничего такого не буду делать!

— Ничего, ничего, голубчик, — отвечала мать, — раздевайся скорее, это тебе будет очень полезно. Ничего, не бойся, это заживет скоро, — утешала она и проворно раздевала Антошу.

Полураздетый Антоша сопротивлялся, брыкался ногами и кричал.

— Помогите, Ардальон Борисович, — громким шопотом сказала Юлия Петровна, — это такой разбойник, уж я знала, что мне одной с ним не справиться.