Торжество тревог - Валерий Александрович Пушной

Призывно глянула в глаза официанту, откровенно смущая его. Захотелось просто пофлиртовать, чтобы после долгого сидения в стенах печаевской квартиры снова почувствовать себя способной на многое. Женщине всегда приятно видеть, что она производит впечатление на мужчину. Но официант отвернулся. И Кристина разочарованно перестала смотреть в его сторону.

Тот убрался за перегородку, достал телефон, набрал номер и произнес:

– Это вас из ресторана беспокоят. Помните, вы показывали фото и просили позвонить? Она, кажется, появилась. Мне кажется, что это она.

Через двадцать минут в дверях ресторана появились два человека. Официант глазами показал в сторону Кристины. Они подошли к ней. У девушки внутри все оборвалось. Она сразу догадалась, кто это. Беспомощно посмотрела в веселое лицо Печаева и напряглась. Один из двоих достал из кармана удостоверение, показал, спросил:

– Вы Кристина Зороленко?

– Да, – выдавила из себя девушка.

– Пройдемте с нами, – сказал второй.

Печаев изумленно уставился на них:

– Куда? – ничего не понимал он.

Но Кристина медленно молча поднялась на ноги и вылезла из-за стола, ощутив, как задрожали колени.

Марина вошла в квартиру, и тут ей сейчас все показалось чужим, особенно после того, как она увидала не свои вещи и уловила запах другой женщины. Ее охватило состояние дикого смеха, который продолжался долго и безостановочно.

Она смеялась над собой, она смеялась над своей жизнью, она смеялась над всем, что окружало ее.

Потом смех перешел в дикую икоту, эта икота не давала дышать, не давала говорить, не давала думать.

Все походило на безумие, на страшную агонию. Это был апокалипсис.

Печаев вернулся домой очень поздно, после того, как безуспешно пытался выяснить в полиции, что произошло и за что задержали Кристину. Был он хмур и совершенно подавлен. Ничего вокруг себя не замечал. Но, между тем, был ошеломлен, когда, войдя в кухню, увидал на стуле Марину, навалившуюся всей грудью на столешницу. Перед нею на столе были рассыпаны таблетки. Андрей мгновенно все понял. Схватился за телефон и стал набирать «Скорую».

Руки дрожали, губы побелели:

– Марина, Марина, Мариночка, – шептали они. – Зачем? Зачем? Зачем? Я тебя люблю. Я люблю тебя. Я думал, что смогу забыть тебя. Думал, что могу без тебя. Но это просто угар. Прости, прости, прости меня. Я не могу без тебя. Я виноват перед тобой. Я виноват. Я виноват. Но я же понарошку травился. А ты думала, что взаправду. Зачем же ты? Зачем? Алло, алло, «Скорая»? Это «Скорая»? Скорее, скорее приезжайте! Она отравилась таблетками! Скорее, прошу вас!

Спасти Марину не удалось. Таблеток было выпито очень много. Ее сердце остановилось, когда «Скорая» была на полпути к больнице.

Весть быстро разнеслась по городу. Печаева одолели телефонными звонками. Все соболезновали ему. Позвонил и Аспенский. Новость омрачила Константина. Обрушила планы. Он тяжеловесно дышал и говорил:

– Ты крепись там. Я помогу тебе похоронить.

– Поможешь? – вскрикнул Андрей, вытирая крупные слезы. – Ты уже помог мне потерять ее! Ты и ей помог умереть!

– Я сейчас приеду, – прохрипел Аспенский и отключил телефон.

Печаев достал охотничье ружье и патроны. Зарядил. В глазах стоял черный туман.

Через полчаса долгий звонок в дверь заставил его встряхнуться. Андрей подошел, посмотрел в глазок. Затем молча вернулся в комнату, взял ружье и возвратился к двери. Распахнул.

На пороге ссутулилась грубая фигура Константина с осунувшимся лицом и тяжелыми покатыми плечами.

Андрей поднял ствол ружья и молчком выстрелил ему в грудь.

Аспенский рухнул на пол.

Печаев безразлично проследил, как на рубахе Константина медленно расплылось красное пятно и как струйка крови потекла по полу.

Затем прошел в комнату, перезарядил ружье и выстрелил себе в рот.

Все повторяется. Все в этой жизни повторяется, все.

Конец