Фонарь на бизань-мачте - Марсель Лажесс

Непосредственное же содержание романов Лажесс анализировать нецелесообразно — написанные в приключенческом («Фонарь на бизань-мачте») или полудетективном («Дилижанс отправляется на рассвете») ключе или в манере занимательной эпопеи («Утро двадцатого флореаля»), они требуют того, чтобы читатель сам добрался до разгадок тайны любовных и прочих коллизий, которыми изобилует повествование.

Не столь важно и анализировать «конфликт» каждого из романов. Дело ведь не в том, чтобы выяснить, кто убил Франсуа Керюбека в романе «Дилижанс отправляется на рассвете», и покончила ли жизнь самоубийством «дама в белом» из «Фонаря на бизань-мачте» и что таилось в ее предсмертном письме; даже не важно, вернется или не вернется из последнего плавания капитан Шамплер к супруге, посвятившей воспоминаниям о достойно прожитой жизни «Утро двадцатого флореаля»…

Сегодня романы Лажесс значимы для нас не столько собственно содержательной своей основой, сколько нравственным своим смыслом. Иначе зачем — хоть это «и сладко, и странно» — уводить нас в мир далеких и чуждых мечтаний и грез, заветных дум, «шелестеть» старинными именами, как это делает госпожа Шамплер, подобно старой графине из «Пиковой дамы»? Зачем удаляться нам сегодня в век восемнадцатый, когда рабы носили господ в паланкинах, мужчины наряжались в расшитые камзолы, а дамы — в шелковые кринолины? Неужели кого-то интересует сегодня, как выпаривали когда-то соль, разводили полезные растения, заряжали чугунными ядрами пушки? Но зачем же мы и поныне с детским восторгом перечитываем книги Фенимора Купера, Стивенсона, Дефо?

В том-то, наверно, и дело, что в наш век, когда разгадано так много, и даже слишком много, тайн, осталась, слава богу, непостижимой тайна человеческой души, которая всегда будет рваться к прекрасному, высокому, чистому, мечтать о «дивных странах», грезить о «счастливых берегах», где можно преисполниться радости и гордости за человеческую способность к преодолению…

Да, на первый взгляд М. Лажесс работает в манере «ретро», но, вчитавшись попристальнее, мы обнаружим в ее романах нечто такое, что позволяет причислить их к произведениям сугубо современным. И это нечто столь же неуловимо и зыбко, как вся структура ее своеобразного стиля. Может быть, это ощущение рождается из той динамичности мироощущения и образа мыслей, что свойственна ее героям? Или же из той особой непринужденности слога, лишенной вычурности и дамской жеманности, благодаря чему возникает ощущение доверительной простоты и безыскусности. К тому же в художественной манере писательницы отчетливо проступают многие приметы весьма искушенного знания приемов повествования «модерн»: здесь и ассоциативная проза, и «кинонаплывы», и «воспоминания о будущем», и искусно выстроенная драматургия детектива, и острота анализа политического романа, и наблюдательность современного баталиста.

Как бы там ни было, но сознательно демонстрируемая писательницей склонность к «старому, доброму» роману неслучайна. В нем как бы зашифрована гарантия того, что нравственный смысл чьих бы то ни было судеб неизменен и вечен. Потому что и сегодня у Человека осталась все та же тяга к дерзанию, к поиску, жажда неизведанного, способность к восхищению мужеством, умение смотреть опасности в лицо, подобно тому, как это делают неустрашимые капитаны и горделивые женщины, герои и героини М. Лажесс, обретшие свое последнее пристанище на дальних берегах, где произрастают индиго и сикомора.

Оба этих растения часто упоминаются в книге. Оба — как бы символы самой жизни: одно — дающее бесценный сок, который окрашивает ткани в цвет морской лазури, ставшее основой «земного» процветания и благополучия поселенцев; другое — дарующее спасительную тень, укрывшую еще когда-то в незапамятные времена Марию и Младенца, и поныне охраняющее Любовь, которая так же, как и прежде, сильнее смерти.