Огни на Эльбе - Мириам Георг

приют. Глядя в окно широко раскрытыми глазами, он восторженно комментировал все, что видел. Но еще лучше он помнил выражение неописуемого ужаса на лице Михеля, когда они с отцом отвернулись от него. Мальчик не понимал, что происходит, понимал только, что они уходят, оставляя его здесь – в незнакомом месте, с чужими людьми. Когда он начал кричать, отец, серый от горя, резким движением закрыл окно кареты.

И хотя Франц часто спорил с отцом и давно мечтал, чтобы тот передал ему бразды правления предприятием, видеть, как он страдает, было невыносимо. У приюта были отличные рекомендации, но никто из них не знал наверняка, хорошо ли там будет Михелю. За время своего краткого визита он не увидел там ни игрушек, ни других детей – только высокие стены. Франц прекрасно помнил, что именно он настаивал на том, чтобы отдать Михеля в специальное учреждение. «Но, боже мой, если бы в тот момент у меня был выбор, я бы забрал его в тот же миг», – подумал он.

Но выбора не было.

А теперь Михель находился далеко. Францу предстояло жениться на женщине, которую он презирал. Они больше не были главными представителями калькуттской линии. Сам он стал марионеткой Олькерта. Отец был сломлен горем, а мать стала бледной тенью себя прежней.

– Я не знал, что он… – начал было Болтон, но Франц не стал его слушать.

Он повернулся и пошел дальше, помедлив, прежде чем скрыться за дверью.

– Я вернусь с охраной. И если вы не исчезнете к тому времени, вас арестуют. Это частная больница. Вас вообще не должны были сюда впускать. – Он в последний раз оглянулся и бросил ему через плечо: – Вы больше никогда не увидите мою сестру, Болтен. Никогда. Я лично об этом позабочусь.

* * *

Из больницы Франц отправился прямиком к Генри.

– Сразу перейдем к делу, – сказал он, входя в гостиную.

Генри, не ожидавший этого вторжения, удивленно поднял голову. На шум явилась горничная.

– Смотри, чтобы нас не беспокоили! – рявкнул Франц и захлопнул дверь прямо у нее перед носом.

Генри медленно встал с дивана. На столике перед ним валялись какие-то бумаги, а рядом стоял полный стакан виски.

– Франц! – ошеломленно воскликнул он и шагнул к юноше.

Франц кратко рассказал ему о случившемся.

– Сейчас она на грани жизни и смерти, – закончил он свой доклад.

На лице Генри сменялись различные чувства, но, к удивлению Франца, он не выглядел обеспокоенным – скорее сердитым.

– Все из-за той портовой крысы, – процедил он, и Франц невольно подумал, что портовая крыса явно больше жалела его сестру, чем ее бывший жених.

– А от меня ты чего хочешь? – вдруг взвился Генри. – Мы ведь разорвали помолвку…

Франц кивнул.

– Я не буду ходить вокруг да около, Генри. Я знаю о состоянии твоих финансов. Причем давно. Ты же не думаешь, что я не проверил, с кем нам предстоит породниться?

Генри побледнел и, медленно опустившись на диван, потянулся за стаканом.

– Мне известно также о твоем увлечении. И о… твоей маленькой знакомой.

Генри одним глотком осушил стакан.

– Тогда почему же вы согласились на помолвку? – помедлив, спросил он. Голос звучал расчетливо и цинично, но бегающий взгляд выдавал неуверенность.

– Тебе ли не знать! Вам нужны наши деньги, нам – ваши связи. А в скором времени моей сестре понадобится муж. – Он сел в кресло напротив Генри. – Вот как это будет: если Лили выживет, вы отплывете в Англию. Там ты женишься на ней и заявишь, что ребенок твой. Мы позаботимся о том, чтобы в Ливерпуле вы ни в чем не нуждались. А через несколько лет вы сможете вернуться в Гамбург и переехать в ваш особняк.

Генри поднял голову.

– Наш особняк? – спросил он.

Франц кивнул.

– Да, тот дом, который ты выбрал для Лили – отец купит его для тебя. Считай это свадебным подарком. – Он горько усмехнулся.

Генри встал и прошелся по комнате, теребя свои волосы.

– Но я не могу просто… – начал было он, но Франц перебил его.

– От этой сделки все остаются в выигрыше. Лили будет далеко, как и ее бастард. Наша семья сохранит лицо, Олькерт, наконец, будет доволен, что все скандалы улажены. Ты получишь вес в обществе и нашу… финансовую помощь. – Франц тонко улыбнулся. – Ей нужно уехать из Гамбурга – это единственное мое условие. – Он на мгновение откинулся назад и провел рукой по пульсирующим вискам. – Жаль, старуха промахнулась, без ребенка все было бы намного легче, – пробормотал он.

Генри остановился и впервые внимательно посмотрел на него.

– Как она? – тихо спросил он.

– Плохо, – честно ответил Франц. – Чертова баба повредила плаценту, и у Лили началось воспаление. Мы не знаем, чем это закончится.

Генри нахмурился.

– А твои родители согласны на эту сделку? – спросил он.

Франц встал.

– Мои родители больше не в состоянии действовать рационально. Все это стоило им последних сил. Все решения я беру на себя. Поверь мне, я сумею их убедить, что это единственный выход из ситуации.

Он подошел к Генри.

– Так что? – спросил он, протягивая ему руку. – Ты принимаешь наши условия?

* * *

Генри колебался. Мысли вихрем кружились в его голове, рисуя перед внутренним взором самые разные картины. Его пустой банковский счет, долги, которые в последнее время накапливались с пугающей скоростью, Эленор, которая становилась все навязчивее, родители, от которых скоро невозможно будет скрывать, что ему нужна помощь. Его зависимость от азартных игр, которая все больше выходила из-под контроля, потому что только так он умел справляться с пожиравшей его тревогой. Университет, который он никак не мог закончить, потому что все его время уходило на пьянки и карточные игры. И Лили.

Лили…

Она всегда ему очень нравилась. И он действительно хотел на ней жениться, это был его осознанный выбор. Любовь? Нет, пожалуй, о любви здесь речи не шло. Скорее, право собственности. Он хотел, чтобы все увидели, что она принадлежит ему. И всегда был уверен, что полюбит ее, стоит им пожениться. Разве не так был устроен брак? Он глубоко вздохнул, думая о ее нежной коже, о ее голосе, который всегда ему нравился, о ее игривой улыбке. Когда-то им было хорошо друг с другом. Они были счастливы. Пока она не предала его самым постыдным образом… Хотя, стоило признать, он и сам был не без греха. Так что стоит хотя бы подумать.

Он знал, что у него все равно не было другого выхода. Мгновение он смотрел на протянутую ладонь Франца, а затем нерешительно вытянул руку и пожал ее.

– Хорошо, – сказал он. – Но при