Николай Карамзин - Бедная Лиза (сборник)

162

Женский монашеский орден.

В Немецкой земле носят кортики на ремне через плечо.

Кто хочет, рассмеется.

В двенадцати верстах от Авиньйона.

В Ниме много римских древностей.

Город Вьень.

Так говорит предание. Сию башню и сию пропасть показывают близ Вьеня.

Индейская книга.

По «Тревуским памятным запискам» (фр.). – Ред.

Королевский Дом инвалидов (фр.). – Ред.

Берегись! Берегись! (фр.) – Ред.

«Британской гостиницы» (фр.). – Ред.

В саду Пале-Рояля (фр.). – Ред.

«Я провел зиму в моей любезной Лютеции, – говорит он, – она построена на острову и окружена стенами, которые омываются водами реки, приятными для глаз и вкуса. Зима бывает там обыкновенно не очень холодна, но в мое время морозы были так жестоки, что река покрылась льдом. Жители нагревают свои жилища посредством печей, но я не позволил развести огня в моей горнице, а велел только принести к себе несколько горящих угольев. Пар, который от них распространился по всей комнате, едва было не задушил меня, и я упал без чувства».

«Очерки Парижа» (фр.). – Ред.

Потому что нигде не продают столько ароматических духов, как в Париже.

Мостовая делается в Париже скатом с обеих сторон улицы, отчего в средине бывает всегда страшная грязь.

За порядочную наемную карету надобно заплатить в день рубли четыре. Можно ездить в фиакрах, то есть извозчичьих каретах, которые стоят на каждом перекрестке; правда, что они очень нехороши как снаружи, так и внутри; кучер сидит на козлах в худом камзоле или в ветхой епанче и беспрестанно погоняет двух – не лошадей, а лошадиных скелетов, которые то дернут, то станут – побегут, и опять ни с места. В сем экипаже можно за 24 су проехать город из конца в конец.

Между великолепными домами, к ним примыкающими, заметил я дом известного Бомарше. Сей человек умел не только странною комедиею вскружить голову парижской публике, но и разбогатеть удивительным образом; умел не только изображать живописным пером слабые стороны человеческого сердца, но и пользоваться ими для наполнения кошелька своего; он вместе и остроумный автор, и тонкий светский человек, и хитрый придворный, и расчетистый купец. Теперь имеет Бомарше все средства и способы наслаждаться жизнию. Дом его смотрят любопытные как диковинку богатства и вкуса: один барельеф над воротами стоит тридцать или сорок тысяч ливров.

Или «Царство счастия», сочинения Моруса.

Ну, ну, друзья! Больше остроумия, больше остроумия! Прекрасно! Вот это настоящая парижская веселость! (фр.) – Ред.

Чтобы смешаться с народом (фр.). – Ред.

Фремен! Ты заставил судьбу трепетать, и имя твое живет, хоть ты и умер (фр.). – Ред.

Кто прожил на земле восемьдесят лет жизнью Франциска Серафического, тот на небесах живет как ангел (фр.). – Ред.

Так называемый Новый мост, близ которого я жил.

Я лишился Эвридики: с горем что сравнить моим! (фр.) – Ред.

Пылаю страстью! Клянусь честью! (фр.) – Ред.

На французский манер (фр.). – Ред.

<Стихов>, которые запоминаются (фр.). – Ред.

Я прошу знатоков французского театра найти мне в Корнеле или в Расине что-нибудь подобное – например, сим Шекспировым стихам, в устах старца Леара, изгнанного собственными детьми его, которым отдал он свое царство, свою корону, свое величие, – скитающегося в бурную ночь по лесам и пустыням:

(«Шумите, ветры, свирепствуй, буря! Серные быстрые огни, предтечи разрушительных ударов! Лейте пламя на белую главу мою!.. Громы, громы! Сокрушите здание мира; сокрушите образ натуры и человека, неблагодарного человека!.. Не жалуюсь на вашу свирепость, разъяренные стихии! Я не отдавал вам царства, не именовал вас милыми детьми своими! Итак, свирепствуйте по воле! Разите – се я, раб ваш, бедный, слабый, изнуренный старец, отверженный от человечества!»)

Они раздирают душу; они гремят, подобно тому грому, который в них описывается, и потрясают сердце читателя. Но что же дает им сию ужасную силу? Чрезвычайное положение царственного изгнанника, живая картина бедственной судьбы его. И кто после того спросит еще: «Какой характер, какую душу имел Леар?»

Эдип появился в этих местах (фр.). – Ред.

В следующих стихах:

(Некий бог, более могущественный, чем я, увлек меня к преступлению; под моими скорыми стопами он разверз бездну, иявсвоем ослеплении поневоле стал рабом и орудием неведомой силы. Вот все мои проступки, никаких других я не знаю. Неумолимые боги, мои вины – ваши, и вы меня за них наказываете? Где я? Какая ночь своим страшным покрывалом скрывает от меня свет, который нам сияет? Эти стены запятнаны кровью; я вижу Эвменид, потрясающих своими факелами, мстителями отцеубийц. Вспышки молний словно обрушиваются на меня, бездна разверзается (фр.). – Ред.)

Преступницею стать – сей жребий пал Медее, но к добродетели рвалась она душой (фр.). – Ред.

«Монастырь» (фр.). – Ред.

Места сии любить велит невинности очарованье (фр.). – Ред.

То есть в сей драме Моле представляет благодетельного Монтескье.

Ах, какой жребий готовит мне этот варвар! Меня ждет смерть! Меня ждет смерть! (фр.) – Ред.

Кузнецом становишься, когда занимаешься кузнечным делом (фр.). – Ред.

«Матерь божия стояла» (лат.). – Ред.

«Господи помилуй!» (лат.) – Ред.

Сей замок построен Франциском I по возвращении его из Гишпании.

Hôtel есть наемный дом, где вы, кроме комнаты и услуги, ничего не имеете. Кофе и чай приносят вам из ближайшего кофейного дома, а обед – из трактира.

Ресторатёрами называются в Париже лучшие трактирщики, у которых можно обедать. Вам подадут роспись всем блюдам, с означением их цены; выбрав что угодно, обедаете на маленьком особливом столике.

«Кафе Валуа» (фр.). – Ред.

В «Погребке» (фр.). – Ред.

Ароматический сироп с чаем.

Там, в зале Академии художеств, видел я четыре славные Лебрюневы картины: сражения Александра Великого.

Кардинальский дворец. Непереводимая игра слов: cardinal означает и «кардинальский», и «основной», «главный» (фр.). – Ред.

Анахарсис, приехав в Афины, нашел Платона в Академии. «Il me reçut, – говорит молодой скиф, – avec autant de politesse que de simplicité, et me fil un si bel éloge du Philosophe Anacharsis, dont je descends, que je rougissois de porter le méme nom». – «Anach.», vol. 2, ch. VII. (Он принял меня, в равной мере вежливо и просто и так отменно похвалил моего предка философа Анахарсиса, что я покраснел, оттого что ношу то же имя («Путешествие молодого Анахарсиса», т. II, гл. 7 (фр.). – Ред.).

Как и следовало ожидать (фр.). – Ред.

«Его, может быть, по справедливости не хотят назвать великим умом, ибо он, желая образовать народ свой, только что подражал другим народам» (фр.). – Ред.

Несомненно, русские стали бы такими, какими мы видим их сейчас, даже если бы Петр не царствовал (фр.). – Ред.

Кривлянье, кривлянье, мадемуазель Дервье! (фр.) – Ред.

Их всегда сорок, ни более ни менее.

Это все же кое-что значит (фр.). – Ред.