После бури - Фредрик Бакман

Тихо, тихо плакали многие годы – так, чтобы Мая и Лео не слышали. Какую, должно быть, даже воздух, касавшийся кожи, причинял им боль. Как они хотели прижаться щекой к земле и шептать в траву ему, лежавшему там, внизу. Как ненавидели себя за то, что не могли умереть вместе с ним.

Многое ли из того, что они делали с тех пор, было всего лишь попыткой совершить что-то важное, что-то великое, что-то такое, ради чего разрешалось бы опоздать на небеса? Почти все.

Это было невыносимо – что солнце снова встало, что Мая тут, а Беньи – нет. Всю жизнь почти каждый день она будет думать: «Гордился бы он мной? Достойно ли я живу? Хороший ли я человек?» Потому что такая уж она есть, такая, как и все, с кем она выросла в этом городе: с виду простой, но на самом деле ужасно сложный человек. Обычные необычные люди. Необычно обычные. Мы просто пытаемся жить свою жизнь, жить друг с другом, жить с самими собой. Радоваться, когда выпадает минута радости, горевать, когда нас постигает горе, удивляться счастью наших детей, не проваливаясь в бездну от мысли, что никогда не сможем их защитить.

Мая никогда не чувствовала, что этот город – ее дом, но в конце концов это место будет принадлежать ей больше, чем кому-либо еще. Маленький город в большом лесу. Она поведает о людях, которые здесь живут, с высоко поднятой головой, и голос ее будет тверд, когда она расскажет, что в большинстве своем мы не хотим ничего запредельного: просто чтобы была работа, дом, хорошие школы. Долгие прогулки с собакой. Лосиная охота. Кружка кофе утром и холодное пиво вечером. Смех. Добрые соседи. Безопасные улицы, где можно гонять на велосипеде. Озеро, где зимой можно научиться кататься на коньках, а летом сидеть в лодке и безуспешно ждать поклевки. Игра в снежки. Деревья, по которым можно лазить. Новый хоккейный сезон. Вот и все. Нам просто нужно вот это вот все.

Она расскажет, что люди здесь любят простую игру, даже те из нас, кто ее на дух не переносит. Две клюшки, двое ворот, мы против вас. Банк банк банк. Она расскажет, что мы, черт подери, просто пытаемся жить. Жить, несмотря друг на друга. Жить друг ради друга.

Жить дальше.

Скоро о Мае узнают миллионы людей, но каждый вечер она будет петь только для Беньи. Не все ее песни о нем, но все так или иначе принадлежат ему, даже те, что принадлежат Ане. Однажды через много лет Мая станет такой знаменитой, что ее пригласят выступить на одной из самых больших арен в стране. Все билеты будут раскуплены. И только войдя внутрь, она поймет, что это за место, когда здесь не проходят концерты. Это ледовый дворец. Тот вечер станет пиком ее музыкальной карьеры, и в каждой песне будет звучать ее плач.

С Беньи прощались не в церкви, а под открытым небом. На похороны съехались целых два города. Анонс в газете можно было и не давать, все и так знали время и место, даже фабрика закрылась, но короткий текст под именем «Беньямин» был созвучен чувствам, которые испытывали все:

Больно даже словами к этому прикасаться…

Цитату сестрам Ович показал работник похоронного бюро. «Это мой любимый поэт. Бодиль Мальмстен», – сказал он, немного смутившись от того, что признался в любви. Теперь Будиль Мальмстен и для сестер Ович стала любимым поэтом.

Их брата положили в землю рядом с отцом, недалеко от Рамоны и Видара. Мы, те, кто отсюда родом, говорим, что хороним своих детей под самыми красивыми деревьями, но даже лучшие из нас не смогли бы найти дерева, достаточно красивого, чтобы охранять покой Беньямина Овича. Поэтому мы стали выращивать новые деревья – повсюду возле надгробного камня с его именем. Мы попросили Алисию и других детей сажать их, чтобы все вокруг зазеленело. Чтобы в конце концов Беньи покоился не на кладбище, а там, где чувствовал себя безопаснее и счастливее всего. В лесу.

Слова?

Слишком больно.

* * *

Алисия пришла на похороны вместе с Адри и Суне. Увидев Маю, она выпустила их руки и побежала ей навстречу, не ради себя, а ради Маи.

– Тебе страшно? – спросила девочка.

– Очень. И очень грустно, – ответила Мая, спрятав лицо в волосы девочки.

– А Беньи страшно, как ты думаешь? Там в земле темно и холодно? – спросила Алисия.

– Нет, нет, Беньи не страшно, – ответила Мая. – Он ведь даже не здесь.

– Не здесь? – переспросила Алисия и улыбнулась – впервые за много тысяч вздохов.

А Мая миллион раз сморгнула.

– Он где-то на льду, и он смеется. Играет в хоккей с лучшими друзьями. Лежит на земле и смотрит на звезды. Ему не страшно. Через сто лет вы снова встретитесь, и ты расскажешь ему все, что с тобой произошло. Всю свою потрясающую жизнь. Обо всех своих приключениях. Ему очень хочется обо всем этом услышать.

Когда Алисия убежала обратно к Адри, Мая села в углу церкви и стала писать ручкой на руке. Она исписала всю руку. Потом спросила маму и сестер Беньи, можно ли ей спеть. Она встала на лестнице у входа. Лес еще никогда не был таким тихим. Понемногу, слово за словом все, что она хотела ему сказать, покидало ее.

* * *

Лидерство бывает разное. Конечно, проще всего восхищаться теми, кто ведет своих спутников в неизвестность, отважно отправляется туда, где не ступала нога человека, вперед и вверх. Но после всего