Николай Борисов - Зеленые яблоки

Между тем патер с нареченным супругом Айрис вошел в соседнее помещение и сначала исповедовал его, а затем ее. После этого они подошли к импровизированному алтарю, и на несколько минут воцарилась необыкновенная тишина, как вдруг караульный солдат, охваченный какимто подозрением, открыл дверь и вошел.

Когда он заметил странные приготовления, невольно его темное лицо сделалось серьезным и благоговейным.

Он остался стоять у. дверей, никого не беспокоя, и сделался сам молчаливым свидетелем необыкновенного венчания.

Настала такая тишина, что, казалось, слабое пламя свечей не колебалось.

И этим церемония закончилась.

Айрис поцеловала руку патера, а каждый из осужденных старался сказать им особенно сердечные слова. В это мгновение никто не думал о смерти и те, кто боялись ее, не ощущали больше страха. Когда поздравления окончились, Джон с любовью взглянул на Айрис.

- На жизнь...

- И смерть! - прибавила Айрис, целуя его и прошептала: - Красные слоны принесли мне счастье.

Джон еще крепче прижал ее к себе.

Между тем старик стал шептаться с некоторыми другими, и скоро можно было заметить, как началась какая-то особенная деятельность.

Мужчины выносили соломенные матрацы из соседнего маленького помещения. Старик подошел к ним, и, улыбаясь, сказал;

- Я и все товарищи по заключению охотно по случаю бракосочетания преподнесли бы вам подарок, но какой земной дар может иметь значение для тех, кто не в силах удержать собственную жизнь! Так вот, мы все предлагаем вам то, что имеет для вас ценность и радость - тишину отдельного помещения в последнюю брачную ночь.

Айрис не выдержала крейко и звонко расцеловала старика.

Г л а в а 11

Бегство старого Марча

Ночью перед самым рассветом старый Марч проснулся.

Как тихо кругом...

Странная необычайная тишина! Такое отсутствие шума было редкостью для этого места. Было темно, но не совсем.

Палата была тускло освещена лампой с синим абажуром...

Три ближайших кровати были не заняты, а за ними человек, метавшийся и бормотавший почти беспрерывно, затих на время.

Человек, который бредил, умер три дня тому назад.

Человека, который внезапно ужасно вскрикивал, перевели в другую палату.

Через открытую дверь можно было видеть площадку и маленькую, слабо освещенную комнатку за ней, где надзиратель Бранд сидел, скрестив руки и уткнув подбородок в грудь, и спал перед разложенным пасьянсом. У ног валялась газета. Он, по-видимому, был один, он мог так спать.

В незавешенные окна заглядывала ночь: во мраке были видны полоска очень черной тучи и пять бледных звезд.

Под ними можно было неясно разглядеть очертания ветвей и большую верхушку молодого дуба, еще сохранившего свои листья, и деревья вдоль, первой изгороди.

Эти очертания становились отчетливее по мере того, как он вглядывался. Это было похоже на медленное проявление фотографической пластинки в темной камере.

Звезды расплывались. Их было пять. Теперь их осталось только три; две другие растворились в бледном разливающемся свете.

Не рискнуть ли выйти на площадку? Если Бранд проснется, он сошлется на какую-нибудь естественную надобность. Он был с Брандом в хороших отношениях. "Действуй не медля - мудрейшее из правил".

Марч быстро выскользнул из постели и набросил халат и туфли. Тише! Что это? Это просто кто-то храпит. Больше ничего. Он вышел и постоял на площадке. Бранд спал как бревно. Поднял газету.

Каменная лестница была освещена и пуста, а из открытой двери налево, внизу, доносилось громкое дыхание спящего. Казалось, весь мир спал, кроме Марча.

Где-то вдали неистово кто-то кричал, но эти звуки ослаблялись расстоянием и дверьми. Они делали тишину вокруг еще более ощутимой.

Что-то зашевелилось, раздался легкий треск, от которого сердце Марча бешено забилось. Затем звучный удар...

Ничего, это часы внизу били шесть.

Очень спокойно, но очень решительно он спустился вниз. Какая-то интуиция, какой-то инстинкт влек его. Он нащупал дверь, взглянул, она была приоткрыта. Не заперта.

Ни на ключ, ни на засов. Коллега Бранда отправился куда-то по своим личным делам. В лицо Марчу пахнул холодный воздух свободы.

Дверь тихо открылась и закрылась, и Марч очутился на крыльце левого флигеля дома умалишенных, созерцая тусклый мир, освещенный ноябрьской зарей.

Было темно, но ясно - мир черных очертаний и бесцветных форм. Все выглядело так, как будто только что вытерто мокрой тряпкой. Было хотя и холодно, но без резкого пронизывающего ветра.

Он пересек усыпанную песком аллею, остановился и прислушался. Нигде ни звука... Что ему надо было вспомнить?..

- Ах, да, газета... прочту потом...

Он перешел на траву потому, что его шаги гулко отдавались на песке. Трава зашуршала. Она была покрыта инеем, и его ноги оставляли черные пятна на влажной серебристо-серой поверхности.

Он торопился уйти от тяжелой черной массы зданий дома умалишенных на открытое место, в холодный воздух свободы. Он откинул щеколду и прошел через маленькую железную калитку в железной ограде, отделявшей нарядную лужайку фасада от капустного поля. Калитка слегка завизжала на петлях, и он открыл и закрыл ее очень осторожно. Он двинулся через поле. Тропинка скрывалась перед ним в тумане. Она как будто проходила мимо него, между тем как он отбивал такт. Он не мог вспомнить, куда шла это тропинка, ни ее направления по отношению к месту, которое он искал. Но с каждой минутой становилось светлее.

С каждой минутой становилась светлее. В небе было что-то темное и неподвижное, нависшее над ним, казалось, наблюдавшее за ним. Он изо всех сил старался игнорировать это смутное нечто, потому что боялся своего собственного воображения. Но вдруг он ясно увидел, что это были только верхушки деревьев, выступавшие над мглой.

Очевидно, это был ряд деревьев вдоль ограды, паралллельной фасаду дома умалишенных. Он должен был пройти между ними, если хотел спуститься вниз по откосу.

Он оставил тропинку и медленно двинулся по замершему краю канавы. Он шел вдоль длинных рядов стеблей капусты, черных, съежившихся в растрепанных, похожих на спешившихся казаков, стоящих на часах. Все они склонялись к нему и точно прислушивались к звуку его шагов.

Ему было довольно трудно перебраться через плетень, и терновник расцарапал ему щиколотку. За изгородью участок шел вниз по откосу, и туман стал белее и гуще. Он совершенно окутывал ручей. Марч шел медленно. Он не боялся преследования.

Бранд войдет в палату не раньше чем через час; они еще не скоро хватятся его.

Он глубже и глубже уходил в мягкую мглу. Теперь он шел по высокой влажной съежившейся траве. Он обернулся посмотреть на дом умалишенных, но его уже не было видно.

Что это, кто-то разговаривает или это бьется сердце какого-то неугомонного, волшебного механизма?..

Это был ручей. Теперь все было просто и легко.

Он пошел вдоль ручья. Сухая трава была здесь гуще.

А что это такое, точно более густой и плотный туман внутри тумана? Это была стена.

Марч долго. стоял неподвижно у ручья под стеной.

Наконец он встряхнулся и с большим трудом, цепляясь за плющ, вскарабкался на верхушку стены.

Наступил уже день, и туман рассеялся. Над холмом теперь виднелись крыщи строений Кэммердоун-Хилла, лишенные всякого очарования, мрачные, банальные. Откуда-то с той стороны доносился собачий лай.

Развернул газету и стал быстро проглядывать ее... Как давно он не читал этих строк, этих столбцов с объявлениями, среди которых когда-то постоянно было на одном и том же месте его объявление...

И тут сердце Марча забилось... Он вспомнил Строма...

Вспомнил его, и его кулаки злобно сжались.

- Наконец-то я рассчитаюсь с ним...

Но вот его взгляд остановился:

"Казнь братоубийцы... Айрис, урожденная Марч, пойманная на месте преступления, приговорена к казни. На этих днях приговор будет приведен в исполнение..."

Старик побледнел, сжавши газету. Что делать... Что...

Теперь холод пробирал его насквозь, и он так устал, чтовся его энергия исчезла. Вдруг он вздрогнул: на холме, с которого открывался вид на парк, стоял какой-то человек.

Кровь снова бурно заструилась в его жилах. Этот человек стоял совершенно неподвижно, глядя вниз на дом умалишенных. Может быть, кто-нибудь из служащих, ищущих его, Марч не был так спокоен и апатичен, как предполагал.

Он дрожал с головы до ног. Он дрожал не от холода, а от волнения. Он чувствовал, что должен так или иначе положить конец этому сомнению. Не сможет ли он обратить на себя внимание этого человека. Он помахал рукой. Затем вынул из кармана халата маленький грязный платок и стал махать им. Вот-вот, человек смотрит прямо на Марча. оскочил со стены и медленно, точно не веря, он двинулся по направлению к нему. Затем пустился бегом, делая знаки.

- Вы пришли за мной? Спасите, спасите!!