Рустем Сабиров - Снегопад

(Никитин молча кивнул.) Полтора года отслужил, мне к Новому году отпуск обещали.

Дело и не в Новом годе, просто мне домой надо позарез. Хоть на пару дней.

Короче. Я полкана вожу на газончике. Полкан у нас мужик ничего, но стремный. Я полгода отпуск выпрашивал, наконец уломал. И вот, представляешь, вчера ночью какая-то сучара у меня с "газона" противотуманку сняла. Это, знаешь, фары такие, желтенькие. Полкан мне давно мозги тер - почему машину на стоянку не ставишь!

Доиграешься. А мне лень было, дураку. Ночью приедешь, до стоянки петлять, ворота запечатывать, обратно потом... Ну и доигрался. Завтра мне полкана в штаб дивизии везти, представь, что будет, когда я на этой одноглазой дуре к нему подкачу. Тем более, что завтра он по моим данным будет с большого похмелья. Ясно дело, что отпуску моему - кистец,. А мне, знаешь, ну позарез.... В общем так, герр капрал.. Давай, пока смена не подошла, дойдем до вашего пэтэо, у вас там машин море, и старья, и новья. Возьмем с какой-нибудь развалюшки противотуманку, а? Я ж у вас в пэтэо бывал, когда аккумуляторы менял. Да ты не бойся, я как из отпуска вернусь, так верну, у нас есть, я просто не хочу до отпуска шум подымать, понимаешь? А после отпуска - мне хоть трава не расти. Служить-то осталось! Так что через две недели я тебе прямо лично в руки...

- Через две недели? - Никитин через силу усмехнулся. - Меня послезавтра тут не будет, не то что... Дембель!

- Дембель?! Тьфу ты! Так о чем тогда вообще говорить. Тебе сейчас все до глубокой фени. А противотуманку я верну, не бойся, я с вашего пэтэо ребят знаю...

-... я, говорит, ваших ребят знаю. Ну хочешь, говорит, я завтра же к ним приду и договорюсь. Меня ребята на КП пропустят. А я его слушаю, а сам на автомат смотрю. Стоит он, к колесу прислоненный, всего-то руку протянуть. Тут мне в голову стрельнуло: "Айда, говорю, поглядим. Он прямо расцвел, как хризантема в саду. А мне-то важно было его с места сорвать, от автомата отвести.. Он прямо галопом припустился...

- И про автомат забыл? - усмехнулся сосед по столику.

- Какой там забыл! Он мне сам на ходу крикнул, не оборачиваясь: "Автомат не забудь, капрал. Начальник заругается!"

- Ну и дальше что?

- Дальше? Дальше я автомат взял в руки. И так мне спокойно стало, скажу вам, в жизни так спокойно не было. А потом еще зло разобрало неимоверное. И непонятно, за что...

...за обморочный, обессиливающий, едкий, как похмельная рвота, страх, за пересохший рот, за отвратительно мокрые ладони, за свою жалкую, дерганую улыбку, за плоскую хитрость. И еще за его спокойную, беззлобную самоуверенность и доверчивость. За то, что сам он никогда не смог бы так...

- Стоять! На месте стоять!

- Ты чего? - незнакомец, пораженно обернулся. - Мы же, вроде...

- Я сказал - стоять!! - кричал ефрейтор Никитин, с тоскливой ненавистью осознавая, что кричит-то он, собственно, не от злости, а для того лишь, чтоб их услышали. - Теперь назад! К стене, к стене! Незнакомец покачал головой и шагнул обратно. - Даешь ты, капрал, - зло усмехнулся незнакомец.. - Ты же дрых, как сурок вонючий, я бы мог вообще тебя не будить. Просто подводить тебя, козла, не хотелось. А лучше всего - спрятал бы твой автомат и ты бы мне эту противотуманку-противохеранку сам бы снял да и принес. Гаденыш ты, вот что...

И Никитин почувствовал, что сгинувший было страх вновь проник в него откуда-то снизу и словно разжижил внутренности, выдернул из него какой-то стержень. Он даже толком не мог понять, чего он, собственно, боится. Вдруг со слезливой злобой подумал о своих товарищах по караулу, сидят себе сейчас в теплой, протопленной караулке, курят, болтают о бабах, ржут, а почему бы нет, у них все в порядке, на них никто не смотрит с насмешливой, презрительной угрозой, они еще могут вообразить себя невозмутимыми храбрецами. Это почему-то именно ему, Никитину, выпал этот полночный бред, причем в самый последний день службы.

- Да убери ты свою тухлую берданку! - незнакомец, зло обернулся, -а то я не знаю, что у тебя пост сторожевой. Пустышка твой автомат!

- Ты думаешь? - ефрейтор Никитин позволил себе улыбнуться. Он вспомнил про тот дембельский патрон.

И тут что-то мелькнуло в лице незнакомца, что-то мелькнуло. Он словно почуял перемену, внезапную и опасную, ощутил невидимый, жесткий порог, обжигающий холодом, от которого все живое цепенеет и скручивается в бесконечную ледяную спираль. Но не от этой же насупленной, обмирающей от страха твари...

- Дурак ты, капрал, определенно дурак, - сказал он сдавленно, словно кто-то невидимый силился ему помешать. - Я вот возьму сейчас лопату подлинней, и ты со своим автоматом...

-... Я, говорит, сейчас возьму лопату и хана тебе. Пикнуть, говорит, не успеешь.

Да... Позвольте, что ли, еще сигареточку. Странные они у вас, куришь и не чувствуешь. Это чьи такие? Польские? Интересно, откуда в Польше табак? Тут, кстати, только что был один поляк. А мне вообще нравится слушать, как польки говорят. Не поляки, заметьте, а польки. Или полячки?

- Польки. Так что дальше?

- Дальше? Интересно, значит. Вы, между прочим, кто по специальности?.. Да нет, это я так. Дальше? А давайте мы с вами еще по чуть-чуть.

- Я не буду, - сосед по столику накрыл ладонью стакан. - Да и вам хватит.

- Ну-у, хватит, когда волна откатит, - подмигнул Виктор Сергеевич и, оттолкнувшись от столика, легко, как аквалангист, добрался до стойки.

- Вам еще? Двести? - с лица барвумена сошла хрящевая маска и изобразилось удивление. - А плохо не будет?

- Наливай, - снисходительно подала голос златозубая челюсть вышибалы. Будет плохо - вылетит на улицу, нынче снежок, остынет.

Тем же плавным толчком Виктор Сергеевич воротился к столику.

- М-да, - прохрипел он, с трудом выпив, - не пойму, с чего я вам все это рассказываю. Очень уж вы... Так на чем мы остановились?

- На лопате, - напомнил сосед по столику и прикрыл глаза. - Кстати, откуда там лопата?

- Лопата?.. А черт ее знает. А, ну так там же был щит пожарный! Огнетушитель, прочее. Ну и лопата. Он берет эту лопату... То есть он хотел. Но тут...

... Он успел заметить, как рвано вспучилась, словно оскалясь лоскутом, его новая, только со склада шапка. ("Офицерская", - почему-то подумал он), успел увидеть боком, как зарылась в снег выброшенная гильза. Самого выстрела он не слыхал, был лишь толчок и дробно оттолкнувшееся в ближнем лесочке эхо. Еще он увидел, как незнакомец неловко остановился, резко подался вперед, словно силясь освободить увязшую в снегу ногу, и медленно завалился набок. Упавшего тела он тоже не увидел, лишь смутно услышал судорожный, влажный всхлип выгнувшейся, цепенеющей плоти. Вот и все. Остальное сытно сглотнул снегопад...

- Потом я его спрятал. У нас там за проволокой...

- Зачем спрятали? Вы же часовой, лицо неприкосновенное. Доложили бы по всей форме, установили бы нападение на пост. Благодарность была бы, письмо на родину.

Школу бы в вашу честь назвали.

- Иронизируете... Зачем спрятал? Сам не пойму. Испугался. Жутко стало, вот и спрятал... Там у нас за проволокой ручей метра два шириной, за ним лес.

Неподалеку, шагах в десяти - яма. Я ту яму сам и рыл, когда салагой был, в порядке наказания. Хорошая такая яма, вместительная. Ее еще снегом не успело занести. Я его сперва туда, а потом ветками завалил, ветки рядом лежали, мы их весной обрубали, чтобы подступы к заграждению очистить. А потом снегом завалил, следы заровнял. Делал все спокойно, как дурной сон досматривал. Даже ствол автомата вычистил, чтоб разговоров не было, гильзу подобрал. Смотрю - все ровнехонько, будто не было ничего. Ни-че-rol Будто сон досмотрел и проснулся.

Вот тут мне жутко стало. Когда тащил, забрасывал - все нормально, следил даже, чтоб кровью не замараться. А как увидал, что - ни-че-го, страшно стало...

... мертвенно-белое слепое пространство, лавина бессильного, нескончаемого снега, изломанные тени, пронзительно осязаемая тишина - он вспомнил, именно так очень давно воображал он себе смерть, конец света. Он понял, что именно так оно когда-нибудь и будет. Ему даже почудилось, что он уже умер, а вместо него - жалкое подобие, дурно сработанный двойник, он еще будет некоторое время ходить по свету за него, пока не сгинет, уже окончательно, в таком вот снежном тумане.

- Да, - сосед по столику покачал головой, - впечатляющая история. И чем она кончилась?

Через минут десять пришел разводящий со сменой. Иди, говорит, Никитин, в роту, меняют тебя. Совсем, понимаешь. Отправка не завтра, а сегодня, в десять утра. До меня, кажется, только с третьего раза дошло. Пришел в роту и спать завалился, как мертвый. Утром погрузился в автобус и...

- А куда второй патрон подевал? - снова перебил его сосед по столику. У тебя же их два было.

- Второй? - Виктор Сергеевич запнулся. - Н-не помню. Выбросил, наверное. Когда мимо КП проезжали, все кричат ура, обнимаются - Дембель! И я как все. А там после КП дорога резко вправо берет, оттуда то место хорошо видать. Ну - то... И мне тут показалось... Не помню что, только стал я рваться из автобуса, еле удержали. Но три года прожил, как в горячке. От каждого звонка потом покрывался, как обмылок. Никто, однако, не пришел, не спросил. Будто не было ничего.