Надежда Лухманова - Правда

— Всегда у Уварова одна и та же система, в которую все кокетки падают. Сперва холодность, полное пренебрежение, потом взрыв страсти: «Я так страдал! — Я столько молчал! — Лучше умереть!..» и…

— И пара рогов мужу!

— Да уж это как водится, но до чего просто-то!

Все расхохотались.

— А вот Уваров! Уваров! Уваров! — раздались голоса. — С победой!

— Господа, господа! Что вы, какая нескромность!

— Да полно, ради Бога, скромность-то разводить, видели мы, как ты вальс танцевал, — заметил Нестеров, — буквально магнетизёр и его жертва.

— Удивительная жертва!.. Уж если кто здесь жертва, так это мужья, — вот я и мщу за мужей.

— На чужих жёнах?

— А ещё бы! Я не такой дурак, чтобы свою заводить, слуга покорный. Полюбить, жениться, да потом вот так же свою раздетую жену возить по балам, и видеть, как её под предлогом вальса обнимает каждый из вас, как в чаду бала шепчет ей, вот как я, всё, что кровь подсказывает, а она всеми по́рами своего тела, ума и сердца впитывает в себя всю эту ложь, грязь… — брр! Ни за что! — То ли дело чужая жена: взял, потому что влюблён! — Бросил, потому что совесть заговорила! И просто, и мило!

С хохотом, болтая на ту же тему, молодые люди вышли из комнаты.

Надежда Николаевна приподняла портьеру и вышла из своей ниши бледная как мел, — в первый раз она почувствовала боль в сердце, тупую, страшную боль, точно кто сдавил его рукою. Машинально она подошла к зеркалу и стала глядеть на себя пристально, с любопытством, точно желая видеть себя без светской маски, — такою, как есть. Густые волосы её спутались. Некрасиво развившиеся пряди лежали на лбу. Самое обыкновенное лицо с неправильными чертами. Глаза, обведённые тёмными кругами; уставшие, покрасневшие от пыли и яркого света. Голые плечи, голая грудь, голые руки. Её вдруг всю ударило в жар, лицо вспыхнуло, и слёзы чуть не брызнули из глаз. Её охватило, переполнило чувство стыда, она оглядывалась кругом, нет ли чего, во что она могла бы окутаться. И вдруг ясно как в видении перед нею мелькнула фигура мужа, слоняющегося по залам с её сорти-де-баль [3] на руке; потребность видеть его, стать под его защиту — прижаться, убедиться, что он любит её, заставило её очнуться. Она быстро пригладила волосы, подшпилила непокорные пряди, вынула из кармана крошечную пуховку, провела ею по лицу и, заставив себя улыбнуться, вышла в зал. У первых же дверей она столкнулась с мужем. С робкой лаской она быстро продела руку под его руку и шепнула ему:

— Поедем домой. Я устала!

Он посмотрел на неё сухо, подозрительно и, не говоря ни слова, направился к выходу.

Молча доехали муж и жена до дому. Андрея Павловича не покидал вопрос, что случилось? Отчего это неожиданно раннее возвращение с бала? Её всё пережитое мучило как ком грязи, полученный в лицо.

Она узнала правду, но эта правда была та беспощадная, голая истина, которой так боятся люди. Понять и пережить вторую — невозможно!

Надежда Николаевна отпустила горничную. Свернув жгутом косу, накинув белый фланелевый халат, она быстро направилась в детскую. Витя спал, сжав кулачки, из его пухлого, розового ротика шло ровное, тихое дыханье, его правильный носик придавал необычную серьёзность детскому личику и резко подчёркивал сходство с отцом. Это сходство теперь особенно бросилось в глаза молодой женщине. И вдруг всё наболевшее отпало от неё, она вздохнула всею грудью, натянутые нервы сладко распустились: истерический ком, сжимавший ей горло, разошёлся, её всю охватила волна счастья. Она любит Андрея, — любит отца своего ребёнка, они связаны так неразрывно сердцем, кровью; всё, всё остальное — мираж, пустой сон, — вот счастье! — Поцеловав ребёнка, она бегом бросилась к мужу, охватила руками его шею — и по-женски, «полуправдой» передала ему весь свой ужасный эпизод. Целуя, и плача, и смеясь она рассказала ему своё «разочарование».

И Андрей Павлович, смеясь и целуя её, понял одно, что бальный сезон кончен, и жизнь вступает в свои права.

1899

ухажер, сопровождающий замужнюю даму

И. А. Крылов «Ворона и Лисица». Прим. ред.

(от франц. sortie-de-bal — для выхода на бал) накидка без рукавов