Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова

Толстой начал писать предисловие к рассказам Семенова на том же листе, на котором находится письмо к нему И. И. Горбунова-Посадова от 18 марта 1894 г. А 21 марта И. И. Горбунов-Посадов писал Семенову, что к его «томику» Толстой уже «написал несколько вступительных слов». Следовательно, первый черновик-автограф предисловия датируется временем между 18 и 21 марта 1894 г.

Наборная же рукопись была закончена позднее, 23 марта 1894 г. В 1897 г.

С. А. Толстая, включая статью о Семенове в собрание сочинений («Сочинения гр. Л. Н. Толстого», изд. 10-е, часть четырнадцатая), напечатала ее именно с этой датой, перенесенной, очевидно, из наборной рукописи.

Работа над предисловием к «Крестьянским рассказам» Семенова совпала с окончанием второй редакции статьи о Мопассане (см. статью «История писания и печатания предисловия к сочинениям Гюи де Мопассана» – т. 30). Неслучайно поэтому, что и во второй редакции статьи о Мопассане, и в предисловии к рассказам Семенова Толстой критически отзывается об одном и том же писателе – Г. Флобере.

«Крестьянские рассказы» С. Т. Семенова, с предисловием Толстого, вышли из печати в Москве (типо-литография В. Рихтер), между 16 и 23 мая 1894 г.4 С некоторыми изменениями в составе рассказов, с предисловием Толстого, в 1904 г. книга была переиздана «Посредником». В 1909—1911 гг. рассказы С. Т. Семенова с предисловием Толстого «Посредник» издал в шести книгах. Этот шеститомник в 1912 г. был удостоен премии Академии наук.5

В собрание сочинений Толстого статья о Семенове впервые была включена в 1897 г. (изд. 10-е, часть четырнадцатая). Это единственное издание, которое не является перепечаткой текста, вышедшего в 1894 г. (в распоряжении С. А. Толстой была наборная рукопись – см. выше). Текст статьи в изд. С. А. Толстой совпадает с первопечатным, за исключением одного разночтения. В первопечатном тексте: «Оно дает художественному произведению его силу, делает художественное произведение заразительным, т. е. вызывает в зрителе те чувства, которые испытывает художник». А в собрании сочинений Толстого 1897 г. (изд. 10-е, часть четырнадцатая, стр. 169): «Оно дает художественному произведению его силу, делает художественное произведение заразительным, т. е. вызывает в зрителе, слушателе и читателе те чувства, которые испытывает художник» (печ. текст, стр. 212, строки 13—16 св.).

В настоящем издании «Предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова» печатается по тексту «Сочинений гр. Л. Н. Толстого», часть четырнадцатая, М. 1897.

Автограф. 2 лл. почтового формата и 1 л. в 4°.

Черновая редакция предисловия, без заглавия, без даты, без нумерации. На лицевой странице л. 1 – письмо И. И. Горбунова-Посадова к Толстому от 18 марта [1894 г.] о подготовке к изданию «Крестьянских рассказов» Семенова, зачеркнутое Толстым. На лицевой странице листа в 4° – отрывок копии рукой Е. И. Попова и П. И. Бирюкова с поправками Толстого статьи «Христианство и патриотизм». На обороте листа-четвертушки – окончание статьи о Семенове, с подписью: «Лев Толстой».

Отрывок из этого автографа печатается в вариантах.

С автографа была снята копия, в которую Толстой внес небольшие исправления. Эта несохранившаяся копия с исправлениями Толстого была наборной рукописью предисловия.

В настоящем томе печатаются художественные и публицистические произведения Л. Н. Толстого за 1891—1894 годы. Среди них – рассказы «Хозяин и работник», статьи о голоде, «Предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова», неоконченные художественные произведения: «Кто прав?», «Мать», «Петр Хлебник» и др. Идейная проблематика большинства вошедших в этот том работ Л. Толстого непосредственно связана с вопросами, возникшими в жизни России в связи с охватившим страну в 1891—1893 годы голодом.

Голод был одним из проявлений крайнего обострения социальных противоречий, особенно резко обозначившихся в России в 90-е годы. В. И. Ленин писал в 1902 году в статье «Признаки банкротства»: «Хищническое хозяйство самодержавия покоилось на чудовищной эксплуатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное последствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной местности… С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв, а с 1897 г. почти непрерывно следующими одна за другой… Государственный строй, искони державшийся на пассивной поддержке миллионов крестьянства, привел последнее к такому состоянию, при котором оно из года в год оказывается не в состоянии прокормиться»6.

1891—1894 годы явились значительным этапом в жизни и творчестве Л. Толстого. Именно в эти годы он особенно ясно осознал социальные причины тяжелого положения трудового народа. В эти годы он пришел к несомненному выводу, что долго строй насилия и угнетения продержаться не может, что «дело подходит к развязке». «Какая будет развязка, – писал он 31 мая 1892 года Г. А. Русанову, – не знаю, но что дело подходит к ней и что так продолжаться, в таких формах, жизнь не может, – я уверен»7.

Толстой не увидел пути, который должен был привести к этой «развязке». Не революционная борьба масс за свои права, а добровольный отказ господствующих классов от привилегированного положения представлялся ему средством спасения от всех социальных зол. В этом сказалась слабость Толстого, выразителя взглядов политически отсталого патриархального крестьянства. Но величайшей заслугой писателя остается то, что «он сумел с замечательной силой передать настроение широких масс, угнетенных современным порядком, обрисовать их положение, выразить их стихийное чувство протеста и негодования»8. Это стихийное чувство протеста многомиллионных масс крестьянства против помещичье-капиталистического гнета, малоземелья, податной зависимости, против темноты и забитости, экономического и политического бесправия с огромной силой и искренностью выразил Толстой в произведениях, созданных им в период 1891—1894 годов.

В творчестве Толстого 1891—1894 годов центральное место принадлежит публицистике. К этому времени относятся широко известные статьи о голоде, которые явились горячим откликом писателя на всенародное бедствие.

Чтобы вполне понять и оценить все значение общественной и писательской деятельности Толстого этого времени, необходимо иметь ясное представление о той обстановке, в какой ему приходилось писать и действовать.

Уже летом 1891 года в газетах стали появляться тревожные известия из различных губерний России о надвигающемся голоде. Однако ни правительство, ни земства, ни официальная печать не проявляли беспокойства. В одной из статей августовской книжки консервативного журнала «Русский вестник» сообщалось: «Теперь недород хлебов поразил более десяти губерний, и никому не приходит в голову мысль о непосильности для государства борьбы с голодом… Печать исполняет свою обязанность, спокойно обсуждая меры необходимой помощи». Либерально-народническая «Русская мысль» так же «спокойно обсуждала меры необходимой помощи» и все свои упования и надежды возлагая на «чуткость» правительства. «Русские ведомости», в свойственном им тоне «умеренности и аккуратности», тоже старались не «пугать» общественное мнение надвигающимся голодом и горячо протестовали против запрещения вывоза хлеба за границу. Даже в ноябре 1891 года, когда многие губернии охватил жесточайший голод, «Русская мысль» оптимистически утверждала: «Итак, нет причины отчаиваться и опускать руки; пусть только пойдут широким руслом частные пожертвования – и наиболее острый кризис без особого труда будет осилен».

Земства, взявшиеся за организацию помощи голодающим, возглавлялись помещиками и интеллигентами, настроенными либерально, а часто и консервативно. Они не только не требовали от правительства серьезной помощи, но в своих статистических сведениях всеми способами «сокращали едоков» – число крестьян, нуждающихся в продовольственной или денежной ссуде. А губернская администрация находила обычно преувеличенными или излишними и эти урезанные требования и часто уменьшала размеры помощи, а то и вовсе отказывала в ней.

Отношение Толстого к средствам борьбы с голодом, в котором он видел огромное народное бедствие, было крайне сложным и противоречивым. С глубоким возмущением отнесся он к лицемерному обсуждению мер помощи народу, ограбленному и доведенному до крайней нужды теми самыми людьми, которые теперь собирались «опекать» своих «меньших братьев». В Дневнике он записывает: «Все говорят о голоде, все заботятся о голодающих, хотят помогать им, спасать их. И как это противно. Люди, не думавшие о других, о народе, вдруг почему-то возгораются желанием служить ему. Тут или тщеславие – высказаться, или страх; но добра нет»9. Толстой отвергает, как нелепую, мысль о возможности прокормить народ за счет подачек богачей.