Сергей Лукницкий - Чувствую себя виноватым по отношению к существующей в России власти

Ему тогда казалось, что он открывает сверхгосударственную тайну.

В 1989 году, когда после по-настоящему хороших, добрых и нужных публикаций поэта Е.Евтушенко, журналиста В.Енишерлова и секретаря Союза писателей В.Карпова - Гумилева запели уже с эстрады, я осторожно напомнил о гласности и понял, что час пробил. Я предложил Председателю правления Советского фонда культуры академику Д.С.Лихачеву, у которого в то время работал, обратиться в КГБ СССР для реабилитации Гумилева.

Лихачев сказал: "Да, только напишите письмо, я его подпишу".

Письмо привожу полностью.

III. Письмо наверх

Председателю КГБ СССР

тов. Крючкову В.А.

Уважаемый Владимир Александрович!

Советский фонд культуры в рамках программы "Возвращение забытых имен" способствовал изданию произведений выдающегося русского поэта Н.С. Гумилева, репрессированного в 1921 году. Стихотворения его опубликованы практически во всех толстых журналах, а книги вышли только за последние два года в "Советском писателе", "Мерани", "Современнике", "Художественной литературе", "Книге" и других издательствах. Произведения Н.С. Гумилева вошли в программу высших учебных заведений.

В ряде издательств подготовлена к изданию биография поэта, написанная по архивным материалам, как правило, из личных собраний.

Однако в оценке последних дней его жизни и преступления, им совершенного или не совершенного, документы расходятся.

К сожалению, уточнить действительную винуН.С. Гумилева без Вашей помощи не представляется возможным, ибо и К.М. Симонов, и Г.А.Терехов, давшие противоположные оценки, умерли.

Прошу Вас дать распоряжение ознакомить ответственного сотрудника Советского фонда культуры Лукницкого Сергея Павловича с делом "Таганцевского заговора" в той его части, которая касается Н.С. Гумилева, и, возможно, ходатайствовать перед Прокуратурой СССР о его реабилитации. С Прокуратурой СССР (т. Абрамов И.П.) вопрос согласован...

И.П. Абрамову, заместителю Генерального прокурора СССР я позвонил сам. Он только что пришел в прокуратуру из расформированного 5 Главного управления КГБ и был готов делать добрые дела, а потому не отказал.

...С уважением

Д.С. Лихачев

12 октября 1989 г.

Из КГБ СССР позвонил офицер В.С. Василенко и попросил меня приехать в любое удобное для меня время знакомиться с делом Гумилева.

Мы с матушкой пошутили, что впервые звонок из этой организации принес радость. Был день рождения моего отца.

И вот я в Прокуратуре СССР, в соответствующем управлении читаю "дело" и... делаю записи. И никто меня не подгоняет, и очень доброжелательно подсказывают те нюансы, которые я могу не заметить или не знаю, впрочем, касающиеся скорее невиновности Гумилева, чем его вины.

Не могу не вспомнить в связи с этим заместителя начальника управления обаятельную Л.Ф. Космарскую. Она же показала мне такое письмо.

Председателю правления

Советского фонда культуры

народному депутату СССР

т. Лихачеву Д.С.

Уважаемый Дмитрий Сергеевич!

Сообщаем, что просьба Советского фонда культуры об ознакомлении с материалами архивного уголовного дела на Гумилева Н.С., рассмотрена нами совместно с Прокуратурой СССР (тов. Абрамов И.П.) и по ней принято положительное решение. Для работы с указанными документами сотруднику Вашего Фонда т. Лукницкому С.П. следует обратиться в Прокуратуру СССР, где в настоящее время находится дело на Гумилева Н.С.

С уважением

Председатель Комитета

государственной безопасностиВ. Крючков

IV. Шок

Результатом моего первого чтения дела была небольшая статья в "Московских новостях", опубликованная 29 октября 1989 года:

"Прокуратура СССР по ходатайству Председателя правления Советского фонда культуры академика Д.С. Лихачева возвратилась к делу по обвинению русского поэта Н.С. Гумилева в участии в "Таганцевском заговоре".

Я знакомился с материалами и читал дело Н-1381...

1381 год - год крестьянского восстания под предводительством Уота Тайлера, предательски убитого во время переговоров с королем. Я эти цифры запомнил, они показались мне символичными.

...В нем более 100 страниц, значительную часть которых занимают письма, конфискованные при аресте Гумилева 3.08. 1921 года. Письма, как мне объяснили, не содержат криминальной информации и, вероятно, скоро дождутся своих литературных исследователей, ибо принадлежат перу друзей поэта, деятелей культуры и искусства.

Страницы пронумерованы перем и карандашом, иногда наблюдается двойная нумерация. Судя по этому и другим признакам, к делу возвращались не раз, и, может быть, сегодняшнее его появление в Прокуратуре СССР будет последним.

В деле имеются показания В. Таганцева, который заявил, что однажды через посредников К.П. Германа и В.Г. Шведова (Вячеславского) предложил Гумилеву сотрудничество и для этой цели передал ему деньги и ленту для пишущей машинки для печатания прокламаций.

Однако, Гумилев никаких действий не предпринял, прокламаций не писал, хотя и не донес властям о готовящемся заговоре.

Но, зная Гумилева, можно смело утверждать, что ни в какой заговор он не верил, а деньги взял на хранение. Эти предположения подтверждаются также показаниями Гумилева, который сообщил допрашивающему его следователю Якобсону, что его посещал еще какой-то поэт Б. Верин, пытавшийся склонить его к разговорам о политике. Но Гумилев его не принял.

В дальнейшем В. Таганцев сообщил в своих показаниях:

"Гумилев был близок к советской ориентации, стороной я услыхал, что Гумилев весьма отходит далеко от контрреволюционных взглядов. Я к нему больше не обращался".

Но не только признания убежденного врага Советской власти позволяют сделать вывод, что Гумилев стал просто жертвой обстоятельств. Личность Гумилева, его литературные и научные труды, его вклад в культуру (в 33 года - профессор) никак не позволяют его считать врагом народа, ибо человек, сделавший столько полезного для страны, отечественной литературы, культуры, географии, дипломатии, этнографии, может быть народу только другом.

В деле имеется документ, датированный 24.08.1921 года: "Приговорить к высшей мере наказания - расстрелу".

И также ходатайство ряда деятелей культуры об освобождении Гумилева под их поручительство. Ходатайство подписали шесть человек, в том числе М. Горький, М. Лозинский, А. Волынский. Три подписи неразборчивы. Но это скорее всего Б. Харитон, И. Мазуркевич, А. Маширов. К сожалению, оно передано было в ЧК 04.09. 1921 года, когда уже было поздно. По номеру регистрации можно, вероятно, установить, почему оно опоздало.

Мы столько раз без суда и следствия репрессировали, что давайте один раз без суда и следствия реабилитируем. У нас, у нашей эпохи есть шанс: великодушно простить великого гуманиста, учителя, поэта, наконец, наивного человека,в анкете, в графе "политические убеждения" написавшего своим детским почерком: "аполитичен".

Не хочется верить, что мы упустим этот шанс".

После этой публикации мне позвонили из КГБ СССР, сказали, что публикацией я им помог, и теперь для дальнейшей работы над делом они могут ссылаться на общественное мнение.

После прочтения и дела и беседы со следователями и прокурорами меня пригласил заместитель генерального прокурора СССР И.П.Абрамов, курирующий вопросы, отнесенные к компетенции КГБ в стенах прокуратуры, с которым я долго разговаривал, и мы оба пришли к выводу, что, исходя из "сценария" дела, Гумилев должен быть реабилитирован на основании хотя бы недоказанности обвинения.

Единственный живой свидетель, который может этому воспротивиться, Ирина Одоевцева. Она продолжает настаивать на причастности Гумилева к заговору.

Я обозвал Одоевцеву и спросил: действительно ли Одоевцева была секретной сотрудницей Петроградской ЧК? Абрамов не ответил ни "да", ни "нет", после чего мы с И.П. распрощались, договорившись, что я могу быть полезен как консультант в процессе реабилитации Гумилева. Но процесс этот будет долгим, сказал Абрамов, ибо на изучение десятков томов дела "Таганцевского заговора" уйдет много времени.

V. Чернов не взглянул в Святцы

12 ноября 1989 г.Через два номера газета "Московские новости" вышла с такой репликой:

"Двадцать лет назад в юношеском зале Ленинки некий девятиклассник спросил у библиотекарши стихи Николая Гумилева, за что был препровожден в кабинет заведующей залом. Подростку разъяснили, что поэт был врагом народа, расстрелян как антисоветчик и вести пропаганду его творчества Библиотека имени В.И.Ленина не намерена.

И вот теперь открываю "МН" в"-- 44 и в заметке заведующего отделом Советского фонда культуры Сергея Лукницкого читаю:

"Прокуратура СССР... возвратилась к делу по обвинению русского поэта Н.С.Гумилева" и дальше... "Но не только признания убежденного врага Советской власти позволяют сделать вывод, что Гумилев стал просто жертвой обстоятельств..."