Кирилл Еськов - Карстовый провал

Город, изображенный в романе -- столица небольшой европейской страны (как удачно сказано в WWIW -- "НедоЗападная или перевосточная Европа Короче, классическая Трансильвания"), ну, будем считать -- город-мнллионник. Человек попадает в Пещеру в среднем раз в неделю (с.34) -- то есть каждую ночь в пещере пребывает одна седьмая часть населения, будем считать -- сто тысяч. Хищники, надо полагать, составляют никак не меньше процента (иначе не стоило бы городить огород) -- будем считать, тысяча саагов и прочих схрулей "Процент результативной агрессии" -- 3,08 (с.35), соответственно -- тридцать жертв. Ну-ка, проверим. Вот, к примеру, "черный сааг семь тысяч прим" -режиссер Кович: "Утром он проснулся бодрый, отдохнувший и сильный Он помнит одно -- ночью он был в Пещере, и все сложилось .. удачно. Надо сказать, в последние месяцы это происходит много чаше обычного (с.317)". В месяце -четыре недели, четыре охоты, и результативны, соответственно, как минимум одна из четырех это сколько ж наберется за всю-то жизнь!? Но, может, Кович -- это отклонение от нормы, он какой-нибудь тамошний Джек-Потрошитель? Никак нет: отклоняющихся от нормы, как мы помним, просто ликвидируют (с.36)

Итак, в одном только городе этой замечательной страны каждый божий день происходят три десятка убийств и одна смертная казнь. А ведь перед нами не постперестроечная Москва и не Чикаго времен "сухого закона", не Сараево девяностых и не Бейрут восьмидесятых... Тихий, идиллический город в стране, которая не один уж век не ведает войн и социальных потрясений, и где по идее самыми серьезными преступлениями должны быть угоны автотранспорта раздухарившимися тинейджерами (ну, может, раз в год -- убийство на почве ревности) . Так все-таки тридцать ежедневных трупов -- не слишком ли высокая цена за незапираемые двери домов? Любопытная, кстати, деталь: двери без замков, а полиция -- с дубинками; это в обществе-то, где нет насилия! Как тут не вспомнить один из символов реальной Британии -- искони безоружного полисмена-Бобби...

А вот к примеру: ежели лишить Ковича "естественного" права ежемесячно, в образе саага, убивать по человеку, так он что от этого -- примется бродить по ночным улицам с шилом в рукаве? В высшей степени сомнительно. Спектакли его станут хуже? А из чего это следует? опять-таки -- сублимация, то да се, баранки к чаю... Тут вообще приходится заметить, что позиция авторов ("Мир без Пещеры есть Пещера в дневном мире. Пещера навсегда." -- с.243) удивительно смахивает порою на взгляды одной очаровательной барышни из "Возвращения со звезд". Флиртуя весь вечер с героем-астронавтом, она вдруг открывает по ходу дела, что тот не был "бетризован", и это повергает ее в полный ужас: по внушенным ей представлениям, любой человек, если его не подвергли предварительно некому роду психической "стерилизации", только о том и думает, чтобы насиловать и убивать. Ну, си-то, дурехе, простительно -ее так учили, повествуя о "кошмарном прошлом"...

При этом Дяченко, воспевая Пещеру как "чистый и честный мир первозданных инстинктов (с.46)" вполне, как я подозреваю, сознательно избегают обсуждать вот какой аспект. Когда они своей авторской волей понуждают саага-Ковича тратить силы и время на целенаправленный поиск "достойной" добычи -- это наивнейший антропоморфизм. Всамделишный хищник -отнюдь не охотник-спортсмен, от нефига делать отправляющийся в сафари за крупной дичью: он всегда и везде ориентирован на наиболее доступную добычу. И если игра в Пещере действительно идет по "честным звериным правилам", то восемьдесят процентов жертв составят неопытные детеныши -- как это и есть в реальных природных популяциях. То есть -- "машины с треугольной эмблемой" будут возить по большей части детские трупики... Я даже не касаюсь моральной стороны (тут, по-моему, комментарии излишни), но изображенное в романе урбанистическое постиндустриальное общество просто не в состоянии позволить себе подобный уровень детской смертности -- не та структура семьи.

Я, заметьте, вовсе не настаиваю на принципиальной порочности исходной идеи; благо некоторым из предшественников Дяченко удавалось создать и вполне жизнеспособные (в смысле -- внутренне непротиворечивые) социумы, где легализовано право на убийство. Понятно, что в обществе всегда есть некий процент персон, склонных к такого рода играм; так вот и пускай они, к примеру, объединяются в "клуб по интересам" и мочат друг дружку в свое удовольствие: сегодня я жертва, завтра, если выжил, -- охотник, послезавтра опять жертва, etc ("Седьмая жертва" Шекли). Но превращать весь социум в отъезжее поле этих субъектов, да еще и исключив "ротацию ролей" и навечно закрепив за ними статус охотника... Это, знаете ли, почище пресловутого "лечения перхоти при помощи гильотины"!

Ну а ежели вдруг какой несознательный человечишка откажется лезть в Пещеру? Скажет: "Осто...юбилеело мне, ребята, каждую ночь от схрулей бегать в виде сарны! Идите вы все на хрен, либо переводите меня на штатную должность саага" -- тогда как? А очень просто: тогда отщепенцем займется "Служба психического здоровья населения", она же -- "Триглавец"; попросту говоря -- тайная полиция.

Надобно заметить, что подобные конторы всегда занимают почетное место в структуре утопических обществ (от натурального острова Утопия с его сифогрантами до Мира Полудня с КОМКОНОМ-2), однако то, что придумано Дяченко, поистине поражает воображение. Это вам не по-чеховски интеллигентный КОМКОН, который десятилетиями не может найти управу на доставшего его до самых печенок скандалиста Бромберга... Объем полномочий и характер работы Триглавца (название происходит не от трехглавого дракона, а от трех составляющих Контору "Глав" -- Рабочей, Познающей и Охраняющей, которые -- в привычных терминах -- можно назвать оперативным отделом, аналитическим отлделом, и внутренней контрразведкой) вызывает лишь одну ассоциацию: оруэлловскую Полицию мысли.

Первейшая задача Триглавца -- выявление социально-опасных "личностей, чья норма агрессивного поведения превышает установленное число": делается это на основе того, как человек ведет себя в Пещере, попросту говоря -какие он видит сны. Выявленных... нет, не лечат, не ссылают на отдаленный остров, даже не лоботомируют -- их просто-напросто уничтожают, прямо в Пещере. Я не стану обсуждать саму эту замечаюльную идею -- карать за еще не совершенный проступок (вроде как отправлять на виселицу всякого, чья физиономия несет перечисленные Ломброзо "черты убийцы"): вряд ли стоит напоминать и о том, что подобная практика "ликвидации" без суда и следствия, лаже если речь и вправду идет о страшных преступниках, не может не вылиться в чудовищные злоупотребления (всякая власть разлагает, а абсолютная -разлагает абсолютно). Однако даже и без сознательных злоупотреблений -ошибки-то всегда возможны; а ну как что-нибудь напутают и шлепнут не того, кого следует? Исключено, авторитетно заверяют нас авторы: "Рабочая глава ошибается не так уж часто" (подразумевая, что та не ошибается вовсе); как же-с, помним -- "У нас зря не арестовывают; вы что же это -- нашим Органам не доверяете?" (Кстати, любопытно -- есть ли в этой замечательной стране нечто хотя б издаля смахивающее на Habeas Carpus?)

А потом -- слово за слово -- выясняется, что объектом "заботы" Службы психического контроля может стать отнюдь не только потенциальный Чикатило: "В Пещере можно дотянуться до всякого (с.316)" -- в том числе и до своих собственных сотрудников. Впрочем, не обязательно даже лезть в Пещеру: Триглавец может действовать и средь бела дня, вполне традиционными методами -- засунуть неугодного человека в психушку, сбить его на улице машиной... Итак, насилие из мира "Пещеры" отнюдь не исчезло: оно просто монополизировано вполне конкретной организацией (воистину, как говаривал Жванецкий: "Что охраняешь -- то и имеешь"). Как заявляет с простодушным цинизмом Тритан: "Триглавец действует в рамках закона, а если закон по какой-то причине тесен -- что ж, Триглавец его перекроит (с.244)". И возникает закономерный вопрос: если Триглавец осуществляет тотальный контроль над обществом, то кто же контролирует сам Триглавец?

Вы таки будете смеяться, но -- никто!.. Нет, я не в том смысле, что любые спецслужбы спокон веку стремились к бесконтрольности; я имею в виду -в нашем случае механизмов контроля над этой восхитительной организацией не предусмотрено даже теоретически. Над Полицией мысли все-таки стояла Внутренняя Партия, над НКВД -- лично товарищ Сталин; в нашем же случае Администратор (сиречь президент) умирает так же, как и любой его подданный: "Сон его был глубок, и смерть пришла естественно" -- какой уж тут контроль... То есть -- реальной властью в этой стране является тайная полиция, та самая, что ежедневно убивает по человеку, не утруждая себя доказательствами... Ах, да, виноват! -- у них же есть "Кодекс Триглавца": "Любые страдания, умышленно или без умысла причиненные невинному человеку, подрывают основы Триглавца, etc (с.259)"; одним словом -- "Чистые руки, горячее сердце..." Ну, ежели Кодекс, тады, знамо дело, все путем... да и вообще -- лишь бы не было войны!