Приключение скелета на вполне обитаемом острове - Олег Сергеевич Агранянц

Посланник распорядился:

— Женя, верни его на место.

Женя отвел Шолохова к окну. Вернулся, спросил доктора:

— Как вы его выносите?

— Я привычный, пять лет в морге проработал.

— А что мне посоветуете?

— От дурного запаха спасет только виски. Попробуйте.

— Никакого виски, — вмешалась Света.

Посланник повернулся к застывшему, как статуя командора, пинкертону:

— Ты-то как?

— Очень просто. Все на пляж, а я — на кладбище.

— Ничего не поделаешь. Все там будем. Со временем.

Тоня Ловчева повернулась к подруге:

— Что-то я сегодня поглупела.

Та показала ей на пинкертона:

— Успокоила бы ты его.

— А что? Попытаюсь.

Она подошла к пинкертону:

— Почему вы такой грустный?

— Грустный я оттого, что мне надо ходить ночью по кладбищам. Люди спокойно спят у себя в кроватях, а я по кладбищам покойников переписываю!

— Хотите, я буду ходить с вами?

— Ночью?

— Если что-то обязательно нужно делать, то ночью это делать интереснее.

Саша подошла к мужу:

— Там у нас такой беспорядок.

— Тапочки, говоришь, плавают?

— Плавают.

— Не корабль, далеко не уплывут.

И тут случилось неожиданное: завхоз начал говорить стихами:

— «О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…»

Посланник взял доктора за руку:

— Доктор, это уже ваш случай.

На что опытный эскулап ответил:

— Здесь, в Южном полушарии, Солнце вращается не по часовой стрелке, как у нас дома, а против, и у людей, к таким оборотам Солнца непривычным, могут возникать галлюцинации, экзотермические видения…

— Возможно, — согласился посланник. — Но я, к сожалению, в настоящее время изменить направление движения Солнца не могу.

К нему подскочила Таня Лекарева:

— Хотите, я Шолохову клизму поставлю? Литров на пять.

— Прямо здесь?

— Отведу в медпункт.

Посланник взорвался:

— Всё! Всё! Мне совершенно неинтересен индийско-арзамасский узор, мне неинтересно, кто похоронен на местных кладбищах и какие лекарства принимал Наполеон, мне совершенно неинтересно, в какую сторону вращается Солнце. А теперь тихо расходитесь по рабочим местам. Только тихо. Очень-очень тихо.

И все стали расходиться. Перед уходом доктор сказал посланнику:

— А пациент в Каире всё-таки умер.

Все ушли, кроме Светы:

— Я вам нужна?

— Нет. И что ты так на меня смотришь?

— Я вас в первый раз вижу таким агрессивным. Вы сейчас очень похожи на банщика. Того, что из книги. Коньяку?

Он не успел ответить, как вошел Женя. Увидав начальство в тягостном раздумье, он осторожно начал:

— Около офиса португальской авиакомпании есть маленькое кафе. Кофе готовят там замечательно. А на стене висит изречение: «Держи голову без мыслей». Я подумал, может быть…

— Всё, — отрешенно произнес посланник. — Возвращаюсь в Москву. Устроюсь банщиком в женскую баню, а по ночам буду печатать фальшивые билеты в цирк.

Света посмотрела в окно:

— Шолохова повели клизму ставить.

Посланник немного помолчал, потом спросил Женю:

— Так какое изречение там написано?

— Где?

— В кафе, про которое ты рассказывал.

— «Держи голову без мыслей».

— Говоришь, кофе там хорошо готовят?

— Лучше всех на острове.

— Поехали.

— Меня возьмете? — спросила Света.

— Возьмем.

По дороге Женя не мог успокоиться:

— Бухгалтершу в тиши кипарисов! Это же ведь надо! Тьфу!

В Португалии скелет изучать не стали, отпели в соборе и похоронили с почестями. Дело было закрыто, и советское посольство продолжало спокойно защищать интересы своей страны. Посланник диктовал, Света печатала. Женя Бегунов пропадал часами, потом появлялся и записывал беседы с людьми, которых в глаза не видел. Пинкертон лениво обходил кладбища, Тоня Ловчева составляла ему компанию. Шолохов начал писать какие-то записки и в посольстве появлялся ненадолго, что посланника радовало. Бухгалтерша готовила новую смету и вязала кардиган.

А потом календарное лето закончилось, и двадцать девятого августа школьников провожали домой. Провожать детей в аэропорт приехали посланник и всё посольство.

Тоня Лекарева летела со своим отцом, его командировка закончилась, через неделю ожидался приезд нового доктора.

Отъезжающие прошли паспортный контроль и махали руками остававшимся.

И вдруг из толпы пассажиров, прошедших паспортный контроль, выскочила Тоня Лекарева. Подбежала к посланнику, взяла его за руку:

— Я вам должна сообщить кое-что очень важное.

— Я тебя слушаю.

— Отойдемте в сторону.

Они отошли от общей группы.

— Я хочу рассказать про тот скелет. Мы с папой установили, что он был собран из нескольких скелетов, и один из них был скелет женщины, а она несколько раз рожала. Мы просто дрожали от страха. Вдруг в Португалии проведут дознание и определят, что их маркиз несколько раз рожал. Хорошо, что всё так хорошо закончилось. Но вы никому не говорите. Я тоже никому не скажу. И папа никому не скажет. До свидания.

Она встала на цыпочки, поцеловала посланника в щеку и на прощание сказала:

— Обязательно поколите аскорбинку.

И побежала назад.

Пограничник улыбнулся и пропустил ее. В этой стране люди были добрые. Даже пограничники.

Через три месяца из Португалии прислали мемориальную доску. На ней было выгравировано: «В этом доме найдены останки маркиза Мариу Алвеш Барбоса душ Аливеда душ Антибуш де Карвалью». Доску установили на доме, где жил посланник.

Еще через месяц на остров прилетел инспектор из ЦК КПСС. Он поинтересовался, что это за маркиз, в честь которого на доме, в котором проживает посланник Советского Союза, установлена мемориальная доска.

Поинтересовался достаточно угрожающе, и посланник решил на всякий случай переделать маркиза в национального героя.

— Это национальный герой Сан-Антонио, — объяснил он. — Он возглавил борьбу с колонизаторами и был злодейски убит.

Инспектор остался доволен.

Через полгода командировка закончилась, и Сергей Иванович вернулся в Москву. Но в Москве пробыл он недолго. Всего полтора года, и они с Сашей отправились в другую африканскую страну, куда он был назначен послом.

Уже работая в этой стране, он узнал, что в Большой советской энциклопедии появилась статья о маркизе Мариу Алвеш Барбоса и так далее — национальном герое Сан-Антонио, злодейски убитом португальскими колонизаторами. Потом он узнал, что хотели даже назвать в его честь улицу в Москве, но отказались: очень уж длинно. Улица Мариу Алвеш Барбоса…

Со своими бывшими коллегами по посольству Сергей Иванович встречался редко.

Однажды на улице он встретил ярко одетую Тоню Ловчеву и располневшего пинкертона.

— Как дела? — спросил он.

— Теперь всё хорошо, — бодро отрапортовал пинкертон. — Когда у нас родился мальчик, я развелся с женой, из органов меня выгнали. Теперь работаю у своего тестя. Печатаем фальшивые исторические марки.

— Даже так! — удивился Сергей Иванович. — Не посадят?

— Представь себе: это не запрещено законом.