Федор Достоевский - Том 15. Письма. 1834—1881

1770

Достоевская писала: «Лиля посылает письмо, а Федя начал огромное послание, но потом раскаялся и бросил писать» (Там же).

Анна Григорьевна сообщала мужу: «Вчера был у нас Навроцкий, редактор „Русской речи”; ему сказали, что ты уехал вчера в Москву, и он оставил свою карточку» (Там же). Вероятно, А. А. Навроцкий хотел заручиться согласием Достоевского участвовать в его журнале, который начал выходить с января 1879 г.

В своем письме Анна Григорьевна сообщала адрес В. Д. Шера на тот случай, если Достоевский найдет нужным к нему сходить в связи с делами по наследству Куманиной. О. Ф. Шер (урожд. Нечаеву) Достоевский, очевидно, считал необходимым навестить, так как она была единокровной сестрой его матери.

Речь идет о первых двух книгах «Братьев Карамазовых».

Алеша Достоевский скончался 16 мая 1878 г.

См. письмо 203, примеч. 5.

9 марта 1879 г. Достоевский читал в зале Благородного собрания в пользу Литературного фонда главу III третьей книги «Братьев Карамазовых» «Исповедь горячего сердца. В стихах». Отчет об этом литературной вечере был помещен в «Голосе» (1879. 11 марта. № 70).

Является ответом на письмо Пуцыковича от 9 марта 1879 г. (см.: ИРЛИ. ф. 100, № 29828).

Пуцыкович сообщал Достоевскому, что M. H. Катков не принял его в назначенное время, хотя перед тем обещал ему помочь в хлопотах о возобновлении издания «Русского гражданина».

Об отзывах о «Братьях Карамазовых» в русской периодике начала 1879 г. см.: наст. изд. Т. 9. С. 618–620.

В своем письме Пуцыкович жаловался, что он сидит без денег, а московский книгопродавец Петров обещал выдать ему деньги в счет долга Достоевскому за проданные книги только 10 марта 1879 г.

Является ответом на письмо Романова от 15 марта 1879 г. (см.: ЛН. Т. 15. С. 160).

Приглашая провести у него вечер «завтра, 16-го марта, начиная с 9 ч.», великий князь писал: «Вы встретите знакомых Вам людей, которым, как и мне, Вы доставите большое удовольствие своим присутствием» (Там же). Достоевский провел у К. К. Романова вечер 22 марта 1879 г. (см.: ЛН. Т. 86. С. 136).

Достоевский имеет в виду, очевидно, обед у сына Александра II, С. А. Романова, состоявшийся 5 марта 1879 г. На этом обеде кроме Достоевского присутствовали К. П. Победоносцев и К. К. Романов (см.: ЛН. Т. 15. С. 160).

По первоначальному плану пятая книга романа должна была содержать не только изложение «крайнего богохульства» и «анархизма» Ивана, но и их опровержение «в последнем слове умирающего старца Зосимы», что соответствовало бы и названию всей книги: «Pro и contra». В ходе работы Достоевский выделил тему «Великого инквизитора» в самостоятельную главу и тем самым значительно увеличил объем пятой книги. В связи с этим поучениям старца Зосимы была посвящена уже следующая, шестая книга романа, появившаяся только в августовском номере «Русского вестника». Автокомментарий к главам «Бунт» и «Великий инквизитор» Достоевский повторил 19 мая 1879 г. в письме к К. П. Победоносцеву (№ 209).

Рассказ о мальчике, затравленном собаками, был напечатан в «Русском вестнике» (1877. № 9. С. 43–44), а до этого — в «Колоколе» (1860. № 74. Смесь).

См. примеч. 5 к письму 210, а также: наст. изд. Т. 9. С. 271–272.

Пожелания Достоевского были выполнены.

Ответное письмо Победоносцева от 9 июня 1879 г. см.: ЛН. Т. 15. С. 138.

При печатании в «Русском вестнике» «Преступления и наказания» и «Бесов» у Достоевского возникали конфликты с M. H. Катковым, требовавшим переделки текста романов. Отсюда опасение автора, что «Братья Карамазовы» также вызовут возражения со стороны консервативного редактора «Русского вестника».

Речь идет о напечатанном 17 мая 1879 г. (НВр. № 1154) циркуляре министра народного просвещения, в котором было сказано, что следует «обратить особое внимание на необходимость назначения на должности учителей и наставников лиц с особою осторожностью, так как наставникам приходится <…> укреплять в порученных их наблюдению питомцах чувства преданности престолу и уважения к религии».

Жителям Старой Руссы, где служил причастный к организации «Земля и воля» В. Д. Дубровин, были известны обстоятельства его ареста, поэтому они с особой заинтересованностью следили за его судьбой. В 1879 г. Достоевский приехал в Старую Руссу 20 апреля, а 22 апреля в газетах появился отчет о суде над Дубровиным и сообщение о его казни (см., например: Г. 1879. 22 апр. № 110).

Достоевский, очевидно, имеет в виду призывы Дубровина, обращенные к народу, «устроить новое государство без царей», о которых писатель мог узнать из отчетов в газетах (см. «Судебную хронику» в указанном номере «Голоса»).

Подлинник неизвестен; печатается по копии (рукою М. А. Поливановой), в которой обращение и подпись отсутствуют; подробнее см.: РЛ. 1990. № 1. С. 177–181; ПСС. Т. ХХХ2, С. 91.

Высылая 10 мая 1879 г. в редакцию «Русского вестника» первую половину пятой книги «Pro и contra» романа «Братья Карамазовы», Достоевский писал Любимову, что для него очень важно получить корректуры этих глав, являющихся «кульминационной точкой романа» (см. письмо 208).

Корректурные листы романа «Братья Карамазовы» не сохранились, и характер правки писателя, выполненной по «отметкам» Любимова, которые относились к главе «Бунт», неизвестен.

В рассказе Ивана Карамазова повторены некоторые детали «дела» С. Л. Кроненберга, которые Достоевский особенно подчеркивал в главе второй февральского выпуска «Дневника писателя» 1876 г., посвященной этому процессу.

Процесс Кроненберга вызвал большой резонанс в самых различных слоях общества, и позиция Достоевского, вскрывшего «фальшь» речи адвоката В. Д. Спасовича, была широко поддержана. Так. X. Д. Алчевская, высоко оценившая февральский выпуск «Дневника писателя» 1876 г., писала Достоевскому: «„Дело Кронеберга” <…> chef d’oeuvre Вашего „Дневника” (по признанию самых строгих судей) <…> я знаю людей, которые придают огромное значение этой статье. Они говорят: „Пройдет несколько лет, забудется дело Кронеберга, забудется всё, что писалось и говорилось поэтому делу <…> одна только эта статья никогда не утратит своего значения и будет служить живым уроком и обществу, и адвокатуре, и всем нам”…» (Алчевская X. Д. Передуманное и пережитое. М., 1912. С. 69–70). Характерной непосредственной реакцией на освещение Достоевским дела Кроненберга являлось обращение к писателю неизвестной, за подписью «Мать»: «Если бы можно было сейчас, сию минуту, очутиться возле Вас, с какой радостью я обняла бы Вас, Федор Михайлович, за Ваш февральский „Дневник”. Я так славно поплакала над ним и, кончив, пришла в такое праздничное настроение духа, что спасибо Вам» (ВЛ. 1971. № 9. С. 181). См. также: наст. изд. Т. 13. С. 448–449.

Иван Карамазов, говоря о том, что у него «очень много собрано о русских детках», воспроизводит подробности «истязаний» родителями пятилетней девочки, почерпнутые Достоевским из отчета о харьковском процессе Е. и А. Брунстов, который был опубликован в «Голосе» (1879. № 79, 80, 82) (см.: наст. изд. Т. 9. С. 665–666).

Достоевский, по всей вероятности, имеет в виду не картину итальянского художника болонской школы Г. Рени (1575–1642), живопись которого носит суровый аскетический характер, а знаменитое полотно его современника, фламандца П. П. Рубенса (1577–1640) «Вакх» (Гос. Эрмитаж, Петербург) с упомянутым амуром из окружения Вакха.

Речь идет о H. H. Муравьеве, бывшем с 1847 по 1861 г. генерал-губернатором Восточной Сибири и получившем титул Амурского после заключения между Россией и Китаем договора, уточнявшего границы двух государств (по Амуру). Однако позднее, вследствие неприятия его проекта реорганизации губернаторства Восточной Сибири (разделения на два), в котором, вероятно, увидели претензию на независимую политическую деятельность, он принужден был в 1861 г. оставить эту должность (см.: Барсуков И. Граф H. H. Муравьев-Амурский по его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам. СПб., 1891).