Ксения Ершова-Кривошеина - Русская рулетка

Весь план дальнейших действий был выработан Никитой.

После заключения нашего брака мы подали документы на получение мной французского гражданства, его тогда оформляли в течение одиннадцати месяцев. Гостевая виза моя заканчивалась в мае, для того чтобы мы могли использовать все официально допустимые возможности для вытягивания Ивана, я пошла в Советское консульство. Попытка оформить ПМЖ обернулась трудностями и недовольством. Меня стали убеждать, что только по возвращении в Ленинград могут оформить мое постоянное место жительства во Франции. Анкеты, тем не менее, были приняты к рассмотрению, мне сказали "ждите!". Мы с Никитой пошли в мэрию, и я сделала приглашение в гости маме и Ивану от своего имени. Через две недели мне позвонил отец - в полном бешенстве!

Он кричал, что это заговор, что я должна немедленно приехать и продолжить оформление своего пребывания во Франции "на месте", что мама не может никуда ехать (хоть она и опекун) и что совершенно логично, что ей отказали (уже!) в ОВИРе, так как я, находясь в гостях, не имею права никого приглашать. Отец еще кричал, что я беспокою всех своими глупостями, обо всем была другая "договоренность" и он не понимает наших с Никитой действий... Совершенно спокойным голосом Никита объяснил ему, что Ксения сейчас находится в стадии оформления ПМЖ, в консульстве документы приняты к рассмотрению и что одновременно идет оформление моего француз-ского гражданства. "Было бы глупо и неразумно совершать сейчас поездку в СССР". Более того, сказал Никита, если ОВИР отказал по моему приглашению, то он пошлет повторное, от себя, на законном основании, как муж.

Отец не мог себе представить такого поворота событий. Правила игры не менялись, но корректировались уже с нашей стороны.

Это был год, когда, чудесным образом и совершенно необъяснимо почему, работала автоматическая телефонная связь. Можно было избегнуть телефонистки и простым набором кода (как сегодня) соединиться с Ленинградом. Для меня это было настоящим подарком, я могла регулярно разговаривать с Иванушкой и мамой. В один из таких вечеров я позвонила домой и неожиданно услышала голос отца. Я была страшно удивлена, ведь он постоянно проживал в Парголово. Не позвав к телефону Ивана и маму, он сказал: "Мама получила приглашение от Никиты. Но он многого не может понять в нашей обстановке... Зачем тебе сейчас нужен Иван в Париже? Он будет только помехой для вас. Прекратите дергать мальчика, он и так уже лишен отца и матери. Теперь у него буду я! Я заменю ему настоящую семью, займусь его воспитанием, и хватит рвать душу и сердце своей матери. Приезжай обратно, как только уладишь свои дела, может быть, и Никита с тобой решится приехать... Хочу с ним познакомиться поближе, посмотреть ему в глаза".

Это был разговор удава с кроликом. Представить себе, что мой отец насильно отберет у моей мамы Ивана! Вакуум безнадежности и страха парализовал меня. На следующий день мне удалось застать маму дома, и она сказала, что отец неожиданно переехал со всеми чемоданами к нам в квартиру. "Но, ты знаешь, Ксюша, я решила пойти в ОВИР и попробовать оформить приглашение Никиты. Вряд ли они сумеют так сразу отказать". Мне хотелось сказать ей, что отец мой злодей, что он играет в страшные игры, что только по дьявольским наущениям может действовать так, пытка, задуманная ради собственных мистических игр, теперь переносилась непосредственно на мою мать. Но я сказала другое, совершенно сознательно понимая, что нас подслушивают: "Мамочка, хочу тебе сказать главную причину, почему я сейчас не могу приехать. Я беременна и очень плохо себя чувствую. Передай эту новость отцу". Поверила ли она мне в тот момент, не знаю, но я услышала ее радостное восклицание. Мне было стыдно за свое вранье, так лгать нельзя. Но ситуация складывалась крайне напряженная.

Наступил июль. За это время мама все-таки сумела подать документы и теперь ожидала ответа. Видимо, отец поверил, что я жду ребенка, каждый раз я рассказывала ему, как я себя плохо чувствую, как меня тошнит и что я совершенно не могу пользоваться транспортом. Но, в свою очередь, он отвечал мне: "Ты не должна беспокоиться, тебе нужен покой, действительно лучше переждать и никуда не ехать. Иван тем более тебе будет помехой, с маминым приездом пока неясно".

"Нет! - готова была я кричать в телефон, - мой сын не может быть мне помехой, он необходим мне как воздух!"

* * *

Тяжело заболела мать Никиты, и врачи посоветовали поместить ее в геронтологическую клинику. Мы стали приходить к ней каждый день. Она с трудом ела больничную пищу, я варила дома протертые кисели, готовила паровые котлеты, салаты. Старинное, мрачное здание больницы с арками, переходами было окружено большим каштановым парком. В галереях здоровенные санитары перевозили на колясках больных, немощных и выживших из ума стариков. Почему именно в эту кошмарную обстановку поместил наш домашний врач Нину Алексеевну, до сих пор не понимаю. Ей было 87 лет, у нее возникли серьезные проблемы с сердцем, но она была в совершенно ясном уме, заканчивала писать мемуары, читала газеты, следила постоянно по телевидению за политическими новостями мира, шутила и разговаривала с медсестрами. Контраст ее с окружающими персонажами Босха был ужасен. К сожалению, Нине Алексеевне не становилось лучше, вскоре она оказалась дома на короткое время, чтобы затем попасть на операционный стол.

Никита уезжал работать в Женеву, а перед его отъездом Нине Алексеевне сделали операцию. Все прошло хорошо, и он ехал со спокойной душой, мы с Игорем Александровичем стали по очереди навещать ее в больнице.

Незадолго до этого мы с Никитой сняли квартиру в том же доме, где жили его родители. Оказавшись одна, я принялась за устройство нашего нового жилища. В квартире не было никакой мебели, но зато был холодильник, стол на кухне, два стула и кровать, и еще мы купили старый черно-белый телевизор. Я благодарна ему на всю жизнь - именно он во многом был моим окном в незнакомый мир событий и средством освоения языка. Занятия по оклейке и покраске отвлекали от мрачных мыслей и постоянного ожидания известий.

Телефонный звонок! И я слышу, как сквозь треск и шум пробивается голос мамы. Я села на пол в пустой комнате, телефон поставила рядом.

Мое сердце по привычке сжималось от страха и ожидания плохих новостей. Это состояние стало нормой, каждый разговор с Ленинградом был тяжелым испытанием. Мне приходилось говорить наигранно веселым и спокойным голосом, в основном для посторонних ушей, а потом заливаться слезами.

- Ксюша, дорогая! Ты только не волнуйся, тебе сейчас нельзя волноваться. Меня вызвали открыткой в ОВИР для получения паспорта!

Наконец-то, вот и свершилось, молнией пронеслось в моей голове.

- ...Ты знаешь, я даже деньги заплатила... А потом пришла, и мне отказали выдать паспорт. Не плачь, почему ты плачешь. Ванюша здоров, слышишь, моя дорогая девочка, все уладится.

Слезы лились молчаливым потоком, я старалась подавить рыдания, телефонистки не должны были всего этого слышать. Собрав силы, я как можно спокойнее сказала:

- Мамочка, я сейчас перезвоню Никите в Женеву и расскажу ему о твоем звонке. Я совершенно уверена, что произошло недоразумение, и, видимо, эта накладка исходит от рядового инспектора ОВИРа. Кто-то не разобрался в ситуации и не совсем понимает, к чему это может привести.

- Меня попросили написать объяснение. Почему я еду к тебе вместе с Иваном, что я намереваюсь делать потом? А еще я отдала им "заявление", которое тебе написал В., он ведь не возражает, чтобы Иван поехал. Дата на заявлении свежая... Я написала на имя начальника ОВИРа, что буду сопровождать внука и сразу вернусь назад, теперь надо ждать.

Вечером того же дня Никита из Женевы набрал номер нашей квартиры в Ленинграде.

Подошел к телефону отец. Никита подробно рассказал об операции Нины Алексеевны, о моем состоянии, и уже в конце разговора сказал:

- Мы рады, что наконец Ивану разрешили приехать навестить нас, вероятно, с паспортом - это недоразумение. Оно скоро разрешится. А если нет, то, может быть, мне стоит подключить своих друзей... У меня есть возможность проконсультироваться в самых высоких инстанциях, с юристами - специалистами по международному праву.

- Ну что вы, Никита! Я уверен, что это какое-то недоразумение, вскоре все выяснится. Не беспокойте напрасно своих друзей, не нужно поднимать шума.

Именно этот разговор стал поворотным. Мама позвонила через сутки, и я услышала ее радостный голос: "Ксюшенька, мне выдали сегодня паспорт. Мы скоро увидимся. Теперь я пойду выправлять визы и заказывать билеты. На все, наверное, нужно положить недели три".

Мама ликовала, но вдруг я услышала голос отца, сдержанный, сухой: "Ну как? Ты довольна?! Теперь можешь немного передохнуть от переживаний. Позванивай, от тебя это дешевле, а то у меня совсем плохо с деньгами, ты, небось, не бедствуешь..."