Федор Решетников - Ставленник

— Да!

— Это-то вот и плохо… Еще один вопрос, Надежда Антоновна: как вы понимаете слова — муж и жена?

— Какой вы неотвязчивый!.. право. Ведь вы это знаете, зачем же меня-то спрашивать?

— Видите ли, в чем дело: завтра ваше просватанье, потом скоро свадьба, и вы знаете, с кем. А так как быть женой и быть мужем — вещи важные, то нам не мешало бы прежде брака серьезно обдумать наше будущее положение.

— Что же тут думать, коли папаше так угодно?

— Стало быть, вам не хочется выйти за меня замуж?

— Нет!

— Так вот что, я так и скажу отцу благочинному, что вы не желаете быть моей женой.

Надежда Антоновна замолчала и задумалась.

— Послушайте, Надежда Антоновна, что я вам скажу: человек я честный и добрый, это знает мое начальство, иначе бы оно не выдало мне свидетельство на брак. Сюда я ехал найти невесту потому, что здесь же и мое место будет… Несмотря на то, что я беден, я бы мог найти невесту в городе, у купца или у кого-нибудь другого; но вы мне понравились, и я решился просить вашей руки у благочинного не из каких-нибудь честолюбивых видов, а именно ради вас, не из того, что вы протопопская дочь, — я бы мог жениться на пономарской дочери, — но мне хочется дать вам свободу: со мной вы будете свободны, потому что, понимая женщин, я не хочу стеснять вас. Если вы не выйдете за меня замуж, вы выйдете все-таки за какого-нибудь приезжего студента. Может быть, вы полюбите кого-нибудь здесь, что очень может быть, — то наживете себе горе, потому что ваш папаша не выдаст вас за здешнего чиновника или кого-нибудь другого… Поверьте, что все наше сословие вступает в брак так, как и я с вами хочу вступить. Ваш папаша так же женился. Злобин тоже, все здешние священники и дьякона так же женились, и так же женятся у нас, в губернском. Что вы скажете на это?

Надежда Антоновна задумалась. После проповеди Егора Иваныча она уже иначе смотрела на него: он начинал нравиться ей. Не лицо его ей нравилось, а что-то такое, что она не могла понять. Отец ее и Злобин, по уходе Егора Иваныча, долго толковали об нем, называя его умным человеком, и дивились: какие нынче молодцы выходят из семинарии. За ужином благочинный сказал ей: «Ну, Надя, я хорошего жениха нашел тебе», — и как она ни дула свои губы за эти слова, однако, подумав, пришла к тому убеждению, что лучше выйти замуж за этого: хотя он и не протопоп, но ему будет почет от отца, со временем он сам будет протопопом. И она решилась выйти за Попова замуж. Несмотря на суровый нрав отца, она все-таки уважала его, боялась, думая, что отец что скажет, то и свято, он же, в некоторых случаях, особенно добр для нее. Но все-таки ей неловко было расстаться е своим намерением выйти замуж за красивого, и ей хотелось покапризничать над ним, самой узнать: «Умен ли хоть он на сколько-нибудь?»

— Поверьте, Надежда Антоновна, я буду вам хороший муж. Буду любить вас, и у нас не будет никаких неприятностей, какие бывают почти в каждом доме.

Надежда Антоновна молчит.

— Надежда Антоновна!

— Что?

— Согласны вы за меня замуж?..

— Ах, оставьте… — Она убежала в другую комнату.

«Дура! — сказал про себя Егор Иваныч. — Она ровно ничего не смыслит, а еще протопопская дочь, — ищет себе бог знает кого».

Благочинному он ничего не сказал про свой разговор… В этот день благочинный заставил его сочинять рапорт владыке.

— Ну, как дела? — спросил Егора Иваныча отец.

— Как сажа бела. Ни тпру, ни ну. Я всяческими манерами подделывался к ней: с одной стороны начнешь речь — не понимает, с другой — скажет слово и молчит.

— Не сердится?

— Нет, в глаза смотрит.

— Хочется, значит…

— А впрочем, она, кажется, дельная, — прихвастнул Егор Иваныч.

— Ну, и слава богу, Егорушко. А я, брат, вчера у Коровина был, там и ночевал, сегодня только после обеда пришел. Ну, наделал же ты там кавардак!

— Чего им там недостает?

— Эта Лиза сердится, плачет; мать ее тоже. А сам Коровин ругает тебя всячески.

— Ну, и пусть их.

Когда пришел Андрей Филимоныч, то Егор Иваныч рассказал ему свой разговор с Надеждой Антоновной.

— Теперь вам пока надо молчать. Вы ее ничем не урезоните, она ничего не поймет; а вы начните образование ее после.

На обрученье собрались Злобины, Егор Иваныч с отцом, который напомадил свои уцелевшие волосы помадой, городничий, исправник, почтмейстер, городской голова, письмоводитель и учитель Алексеев. Надежда Антоновна была разодета и сидела с матерью, около которой сидели Поповы. После обрученья, при чем жених и невеста по приказу родителей поцеловались, вечер тянулся скучно; говорили много, но тихо; все вели себя чинно, хотя и выпивали. Даже Иван Иваныч выпивал меньше обыкновенного. Он все поддакивал Марье Алексеевне. Свадьба назначена в воскресенье.

Дни до свадьбы шли хорошо. Егор Иваныч блаженствовал, невеста уже не косилась на него. Иван Иваныч скучал и ходил к протопопу редко, потому что тот не говорил с ним.

В воскресенье утром все было готово. Судья обещался прислать двух лошадей с коляской Егору Иванычу, а исправник четыре лошади с двумя колясками для невесты, городничий тоже хотел прислать лошадей. В субботу Егор Иваныч сходил к Будрину и попросил жену его, Матрену Степановну, быть его посаженой матерью — она согласилась; также согласился быть шафером семнадцатилетний брат ее, Иван Степаныч Морозов, обучающийся в словесности.

В воскресенье Егор Иваныч не пошел к обедне. После обедни за ним прибежал Егор от благочинного. Егор Иваныч взял напрокат у одного чиновника — знакомого очень хорошо Андрею Филимонычу — только что сшитый сюртук, брюки, жилетку, фуражку; манишки и галстуки были у Соловьевых.

— Вы готовы? — спросила его Марья Алексеевна при входе его в зал.

— Совсем.

— Смотрите, не ударьте лицом в грязь; чтобы у вас венец не спал; свечка чтобы ровно с Надиной свечкой горела.

— Хорошо. А Надежду Антоновну можно видеть?

— На что вам?

— Да нужно бы сказать кое-что.

— Скажите мне, я ей скажу.

Егору Иванычу хотелось только посмотреть на невесту, и он не думал любезничать с ней.

— Что же?

— Да нет уж, я после скажу.

Марья Алексеевна ушла. Немного погодя вошла невеста в шелковом голубом платье с кринолином, с распущенными волосами.

— Здравствуйте, Надежда Антоновна, — Егор Иваныч подошел к ней и подал руку.

— Мое почтение. Что нужно?

— Вы уж готовы?

— Да. А вы?

— Как видите.

— В этом-то? Ах, страм какой! Неужели вы в этом будете стоять со мной в церкви?

— Что же тут худого?

— Я не хочу, чтобы вы в этом венчались. Иначе я убегу из церкви.

— Дело не в этом, а я хочу спросить вас: охотой вы идете замуж или нет?

— Мне некогда, — сказала невеста и ушла.

— Вот те и раз! — сказал про себя Егор Иваныч. — Комедия не комедия, а черт знает что такое. Жаль, что я не поехал с Троицким… Ну, да была, не была — женюсь.

Благочинный наговорил Егору Иванычу очень много: что он выдает дочь единственно из уважения к ректору, и поэтому он не должен выходить из послушания благочинного, как начальника и как отца невесты; что жену он должен уважать, как дочь благочинного; что она делает большую жертву, выходя за него; что отец его, Иван Иваныч, должен вести себя чинно и знать только свою комнату и к нему, благочинному, не должен соваться, иначе благочинный прогонит его, как лишнего человека; что он, если будет учителем, должен учить так, как будет приказывать благочинный, и проч. Свадьба назначена в семь часов вечера.

К семи часам вечера народ толпами валил в церковь. По распоряжению тысяцкого-головы городничим были посланы казаки, чтобы в церковь пускать только одних чиновников, а прочих гнать вон. Поэтому народа около церкви много терлось Егор Иваныч сидел дома с своим шафером и отцом, расфранченный и надушенный. Сердце его билось. Ему почему-то страшно казалось ехать в церковь, он, пожалуй, готов был отказаться от женитьбы.

— Что, Егорушко, запечалился? не на смерть ведь готовишься, — сказал отец, тоже напомаженный.

— Тяжело, тятенька, с холостой жизнью расставаться.

— Полно глупить-то!

— Скверно, что я свою невесту не узнал хорошенько.

— Ну, не тужи…

Приехали лошади. Отец благословил сына иконой.

— Ну, с богом, Егорушко. Дай бог тебе счастья. — Старик прослезился.

Сын сел с шафером в коляску.

— Ну, с богом. Я побреду к благочинному.

— Не рано ли, тятенька?…

— Я там в саду посижу.

— Смотрите, не усните только.

У церкви была страшная давка. Лишь только подъехал Егор Иваныч к церкви, народ взволновался. «Жених, жених!» — говорили вслух.

Говорить про венчанье не стоит, потому что нет человека, который бы не был знаком с этим предметом. Невеста, одетая в белое, стояла печальная и на Егора Иваныча не глядела.