Третья стадия - Люба Макаревская

Так я, тридцатичетырехлетняя, хотела бы прийти к тебе, но ты не можешь дать мне безусловную любовь, как ребенок. Ты вообще не можешь дать ничего безусловного, тогда бы я попросила тебя дать мне смерть, если бы была чуть смелее и честнее.

Ты помнишь, как взял мою руку? И по очереди поцеловал и искусал каждый мой палец, когда я смотрела в твои глаза.

Когда в детстве за мной приезжала «Скорая» (я часто болела из-за астмы и боялась врача), мой отец говорил мне:

– Дай руку, не бойся, я же с тобой. Ну давай.

Ты тоже часто говорил мне: «Ну давай». И тогда темнота становилась темнотой и свет переставал быть светом. А я становилась веществом – огненным и тягучим.

Иногда я думаю, что ты будешь со мной всегда, значит, мне нечего бояться, потому что наша память – это лабиринт, комната и внутри нее всегда та самая ночь и тот самый человек.

Но вместо этого сто первый день июля – сто первый день этого невозможно жаркого лета, и между сном и явью трансляция окончена, как в секунду удовольствия и конца. Линия ровная, как на больничном мониторе. Экран гаснет вместе со зрением. Ад и рай разделяются на две призрачные дорожки. Я поднимаюсь по ступенькам вверх, треск – это, конечно, флейты. Я ложусь на раскаленный солнцем камень, у жреца твой взгляд, он смотрит в мои глаза, я верю ему, как тебе, я слышу стук своего сердца. Он громкий.