Такой была наша любовь - Мари Сюзини
Помощь проекту
Такой была наша любовь читать книгу онлайн
Годы безумной гонки. Мне потом потребовалось немало времени, чтобы обрести самое себя, восстановить утраченный ритм жизни, не нарушаемый никакими страстями… Именно такой была моя жизнь с Франсуа — размеренная, спокойная. Но однажды без всякой видимой причины вдруг воскресло былое — когда я услышала звук сирены парохода, на котором мы с Франсуа отправлялись в Мексику. Я стояла одна, облокотившись о перила. Как в заключительном кадре плохого фильма… Вместе с ревом сирены, возвещающей об отплытии, пробудилось внезапное желание бежать… Пароход медленно уходил в открытое море. Бежать — неважно куда! Неизвестно, почему меня вдруг охватило такое желание. Взбиравшиеся ступеньками вверх по холму огни Марселя становились все меньше и меньше и постепенно исчезали в темноте, а меня неудержимо влекло куда-то. Куда угодно, только подальше отсюда. И вместе с тем мне безумно не хотелось двигаться с места.
И каждый раз, как только я отправляюсь в путь, меня раздирают эти противоречивые желания. Муж долгое время считал, что это из-за разлуки с ним и ребенком, теперь же он относит все за счет органической неуравновешенности моей натуры. «Органической» — это его любимое словечко. Мне он предоставляет полную свободу действий: «Хочешь уехать — пожалуйста». Я принадлежу к числу людей, которые не умеют жить на одном месте, к числу тех, кого сжигает страсть к перемене мест. Они путешествуют в маленьких спортивных машинах, машинах открытых и больших семейных автомобилях, которые тащат за собой на прицепе лодки, палатки и передвижные домики, — вереницы машин, сталкивающихся друг с другом, налетающих одна на другую в погоне за снегом, солнцем и морем, в погоне за впечатлениями. Одни, заспанные, выходят из самолетов в аэропортах, другие растерянно бродят по железнодорожным перронам, путешественники, ослепленные и обожженные солнцем, — бесконечное разнообразие вариантов; перемена мест, чехарда встреч, постоянная погоня за блуждающим огоньком желания, который невозможно утолить, — только бы бежать, вырваться из одиночества, которое все труднее становится преодолевать, несмотря на либриум и валиум — ведь истерзанное тоской сердце не могут успокоить никакие лекарства.
Да, я принадлежу к числу людей, вечно готовых куда-то мчаться, вечно стремящихся куда-то — стоит только услышать объявление по радио, стоит только вслушаться в названия городов, которые перечисляет диктор. Аэропорт Орли — вот где я чувствую себя превосходно! Здесь у меня всегда возникает одна и та же ностальгическая мысль: о маленьком домике на небольшом клочке земли в тихом уголке, затерявшемся где-то между морем и горами. Я сижу, окруженная детьми, в тени оливкового дерева, муж работает в поле, на мне простое серое ситцевое платье, и я тку простую, грубую ткань… Так мечтала я когда-то…
Что это, жизнь или воспоминания о прошлом? Возникли они сейчас или давно и чьи они — мои или чужие? Да и действительно ли все это только воспоминания?.. Сердце настолько изношено, что трудно себе представить, как оно еще может так много ощущать… Ах, если бы не сохранилось в памяти этого стойкого аромата роз в баден-баденском парке, смешанного с запахом жимолости и жасмина… Если бы не жила еще в памяти нежная баден-баденская ночь, а в этой ночи — тихая, грустная жалоба, все еще слышная издалека, такая грустная и такая тихая… И если бы не было этого страха и тоски одиночества, которые все еще довлеют надо мной с прежней силой…
Я покинула тебя тихо, без слов, без сцен. Может быть, в первые дни ты даже не заметил моего отъезда…
Она поворачивается к Матье и спрашивает:
— Интересно, что стало с Ирен Дюнн?
Голос Матье звучит глухо:
— Скажи мне, я все же никак не могу понять…
Фабия смотрит на него.
— Воспоминание… — говорит она, — о человеке, которого очень сильно любили…
— Я понимаю… Я задаю тебе вопрос, лишенный всякого смысла…
Он нервно постукивает пачкой сигарет по столу.
Негритянский певец кончил петь. Матье подает знак гарсону и поворачивается к Фабии, с лица которой уже исчезло выражение сожаления и страха, бывшее за минуту до этого, когда она слушала певца. Она поднимает стакан и пьет с таким мрачным видом, словно только ради этого и пришла сюда. Она уже снова стала прежней Фабией — сдержанной, отлично владеющей собой женщиной, не слишком близкой и не слишком далекой, она уже снова может спокойно сидеть молча или говорить о чем угодно безразличным, ровным голосом.
— Хочешь еще виски?
— Ты полагаешь, можно еще? Хорошо, — говорит она, — пожалуй, выпью… Ты бывал в Мексике?
— Нет, никогда, а что?
Она произносит нерешительно:
— Небо там иногда… бывает таким голубым…
И все так же нерешительно продолжает:
— … таким глубоким…
— … как в Таормине, — машинально добавляет он.
Она улыбается ему.
— Выходит, ты знала? — говорит он. — Я никогда не мог ничего от тебя скрыть… Кстати, именно тогда у тебя началась связь с ним.
Она пристально рассматривает свои лежащие на столе руки и, не отвечая ему, задумчиво продолжает:
— Я ведь тоже была в Италии. И как раз в это же самое время…
— Могла бы сказать мне об этом!
— Не сердись… Ты прав, почему бы и не сказать тебе… В конце концов… Теперь мне это кажется естественным, а тогда я думала, что ты очень привязан к этой женщине… Во всяком случае, я так думала… А ты знаешь, тогда мне все представлялось иначе… я хочу сказать, жизнь… и все остальное…
На ее лоб упал локон, она откидывает его назад, пытается