Иван Сидельников - Под чужим именем

- Это если на фронте... Там под горячую руку и на страх другим расстреливают... А в тылу какой смысл? Государству выгодней осужденных на передовую отправить... Самое же главное, вряд ли им удастся меня поймать. Места тут глухие - легче с ведьмедем-шатуном столкнуться, чем с кем-нибудь из людей. За тринадцать месяцев ты вот, считай, первый... Но тебя ко мне, видать, сам бог послал... Ты ведь, надеюсь, составишь мне компанию?

- У меня другие планы.

- Да какие у тебя могут быть планы? На люди тебе показываться нельзя, а самостоятельно скрываться... У тебя ведь ни оружия, ни даже топора... Без всего этого, милый мой, в тайге сгинешь, как дождинка в море. Так что для тебя наивыгоднейший резон - ко мне в компаньоны. Со мной, брат ты мой, заживешь как у Христа за пазухой. Оставайся!

- Спасибо, но не могу.

Бородач потускнел, нахмурился.

- Зря! Попомни мое слово: опосля спохватишься, да поздно будет. Локоть-то - он вот, да попробуй его укуси... Или, может, обзавелся надежными документами?

- У меня вообще никаких документов.

- Ну и ну, - бородач укоризненно покачал кудлатой головой. - Никак не пойму я тебя: или ты скрытный, или попросту бесшабашный... Поживи недельку-другую, силенок наберешься, успокоишься. Да и власти тогда, надо полагать, махнут на тебя рукой. Решат, сам себя-то наказал беглец, в тайге загинул... А по горячим-то следам они тебя в два счета сграбастают. Так что не отнекивайся. Куда тебе торопиться? Кто и где тебя ждет?.. Значит, отказываешься категорично? Эх, неразумная голова!.. Я думал-мечтал с тобой по-братски пережить лихолетье, но раз такое дело... Что ж, иди, достигай своего... Я тебя самолично выпровожу.

Через пять минут они уже были в пути. Впереди, тяжело дыша, грузно шагал расстроенный дезертир, за ним - Николай. Пологий спуск и крутой подъем, снова спуск и снова подъем. Когда его перевалили, бородач, снимая повязку с глаз Николая, сказал с грустью:

- Теперь можно и распрощаться... Иль, может, передумал, а?.. Эх, паря, отказываешься ты от своего счастья, - сожалеючи вздохнул бородач. - Ну, да бог тебе судия!

Пожав руку Николая, бородач увалистой походкой зашагал назад, вызывая в душе Николая разноречивые чувства.

6

В полночь Николай выбрался к железной дороге и побрел по шпалам. Снега на полотне было намного меньше и идти стало легче.

Над горами висела круглая луна, окаймленная ярким морозным кольцом, в тайге было светло и тихо до звона в ушах. Шла третья ночь скитаний, и на душе у Николая было сравнительно спокойно: острота ощущения опасности поуменьшилась, точнее, притупилось ее восприятие.

По шпалам он не прошел и километра, как его обогнал заиндевевший товарняк. Поезд шел на подъем и можно было легко вскочить на подножку тормозной площадки, но у Николая были слишком свежи впечатления от езды в угольном вагоне, чтобы соблазниться возможностью подъехать...

За изгибом железной дороги показался красный огонь семафора, а чуть дальше светило окно будки стрелочника. Поразмыслив, Николай свернул в тайгу и, обойдя пост стрелочника, подошел к рубленому зданию полустанка.

В крохотном зале ожидания, возле круглой печи, обитой железом, одиноко дремал худощавый и давно не бритый железнодорожник. Он сонно-равнодушно взглянул на вошедшего и опять закрыл глаза. Николай опустился на другой конец деревянного дивана, прислонился к его высокой спинке и, прислушиваясь к размеренному тиканью настенных часов, не заметил, как заснул. Вероятно, он проспал бы долго, но его бесцеремонно растолкали:

- Эй, ты, слышь, что ль?

Николай с тревогой очнулся. Возле него - небритый железнодорожник.

- В чем дело?

- Поезд прибывает!

- Какой?

- На Губаху.

- Мне в другую сторону.

- А я грешным делом, подумал: не проспит ли человек? - сказал железнодорожник, словно бы оправдываясь. - А твой поезд прибудет часа через полтора.

"А что, теперь, пожалуй, можно и в поезде попытать счастья", - подумал Николай. Но пришла ему и другая, отрезвляющая мысль: не рано ли? Не кончится ли эта поездка крахом всего задуманного? И вообще - стоит ли ускорять ход событий, которые пока что развиваются вполне благоприятно?

Колебался Николай до последней минуты. После же прихода поезда, отбросив всякие сомнения, он решительно вышел из теплого помещения на мороз и направился к предпоследнему вагону, в тамбуре которого не стояла проводница. Войдя в вагон, он с непринужденностью бывалого пассажира начал выискивать свободное место. В вагоне, скупо освещенном двумя керосиновыми фонарями, было тесно, и Николаю с трудом удалось найти укромное местечко на самой верхней, багажной, полке. "Это даже к лучшему", - решил он, прикрываясь бушлатом.

В головах оказался туго набитый "сидор", пахнущий ржаными лепешками и калеными подсолнечными семечками. Эти с детства знакомые запахи напомнили родной воронежский край, и Николай, после беспорядочной и быстрой смены картин прошлого вдруг увидел себя сельским учителем в окружении присмиревших ребят и услышал свой грустновато-взволнованный голос: "Что ж, ребятки, пожелать вам на прощанье? Хоть изредка вспоминайте все то, чему я вас учил. Главное, никогда, ни при каких обстоятельствах не забывайте о высоком предназначении человека... А я вам обещаю не уронить чести бойца Красной Армии..."

С той поры прошло шесть с лишним лет. Это значило, что те, кому тогда было двенадцать-тринадцать лет, теперь уже взрослые и, надо полагать, стали защитниками Родины. Кто-то из них, возможно, уже успел отличиться на поле боя, а кто-то и принять честную солдатскую смерть. Вот только сам он попал в глупейшее положение!..

- Молодой человек, а молодой человек! - Проводница потолкала по плечу Николая зачехленными сигнальными флажками. - Где садился? Предъяви билет.

На раздумья не было времени, и Николай, сохраняя хладнокровие, с удивлением произнес:

- Вот так на! А разве тебе ничего не говорила проводница соседнего вагона?

- А что она должна была сказать?

- Странно... Мы где сейчас?

- Подъезжаем к Чусовому.

- Безобразие!

Возмущаясь безответственностью людей, которые своей забывчивостью доставляют другим неприятности, Николай спустился с полки, накинул на плечи бушлат и стал притискиваться к выходу. Ничего не понимавшая проводница лишь растерянно глядела ему в спину...

Поезд еще не остановился, а Николай, боясь оказаться на людном перроне, уже соскочил с подножки. Застегивая бушлат, он зашагал мимо пристанционных построек. В темном переулке, возле продпункта, выстраивалась необмундированная команда новобранцев. Николай хотел было пройти незамеченным, но на него вдруг ни с того ни с сего накинулся усатый старшина:

- А ты, раззява, где всю ночь пропадал? У молодки под боком? А ну марш в строй и - в столовую!

Не ожидая такого оборота дел. Николай козырнул: "Слушаюсь!" - и вскоре уже сидел за длинным столом. Он доедал первое - пшенный суп с мясом, - когда усатый старшина, прохаживающийся вдоль прохода между столами, приглядевшись к нему, спохватился:

- Подожди-ка, служба, а ведь ты вовсе не из моей команды! Как же посмел, в зуб тебя ногой!

- Ты же сам приказал...

Старшина смущенно кашлянул и, не глядя на Николая, стал оправдываться:

- По ошибке-то мало ли чего не бывает... Слыхал небось побасенку, как одна молодуха черта приняла за родного мужа... А у меня еще с вечера один кимарик от команды отбился. Такой же чернявый и в бушлате... Так что вытуривайся!

С сожалением выходя из-за стола, Николай подумал: "А не попытать ли счастья у этого усача?"

- Товарищ старшина, вас можно на минуточку, - по тактическим соображениям перейдя на "вы", попросил он.

- Чего еще?

- Дело такое... Только, пожалуйста, отойдем в сторонку... Понимаете, товарищ старшина, какой глупый казус со мной получился, - я тоже отставший... Разрешите пристроиться к вашей команде. Помогите выбраться из беды... Я уже обращался к военному коменданту, а он сказал: сумел-де отстать, сумеешь и догнать...

- Тебе куда?

- В Череповец.

- Эва, а мы в Буй направляемся.

- Ну хоть до Буя, а уж там я сам как-нибудь. Старшина в раздумье почесал затылок.

- Право, и не знаю, что с тобой делать... Ладно, так и быть возьму грех на душу. А коль такое дело - иди и второе доедай.

От радостного волнения у Николая зачастило сердце. А час спустя он уже был на полке пассажирского вагона и, блаженно потягиваясь, рассеянно поглядывал на мелькавшую за подмороженным окном таинственно-величавую тайгу в зимнем наряде. "Со стороны-то на нее не налюбуешься..."

В купе пришел старшина. На суконной гимнастерке его - нашивка за тяжелое ранение и медаль "За отвагу".

- Как, служба, устроился? - поинтересовался он тоном человека, который делает добро, хотя и бескорыстно, но которому вовсе не безразлично получить за это слова благодарности.

- Отлично, товарищ старшина! Большое вам спасибо!

- Об чем разговор! В солдатской жизни главное дело - что? Взаимовыручка! Как говорил Александр Васильевич Суворов, сам погибай, а товарища выручай!.. Лично я, если хочешь знать, давно бы уж концы отдал, если б не этот железный закон...