Виктор Кин - Записные книжки (-)

Как воскликнул какой-то поэт, осуждая грех глупости: она съела кусок мяса, он ее убил!

Это все равно, что отнять чашку у слепого.

Он жевал художественную литературу, как бык жует фиалку.

Большое слово.

Револьвер, черный, как сама смерть.

Он сел и закрыл лицо руками, потом открыл один глаз.

- Целы вы, идиот? - спросил он слабым голосом.

О женщинах у него были самые избитые представления (дать их).

История с деньгами - в конце концов покупает книгу.

Моров обижается на ее ноги...

Какую змею они отогрели на своей груди.

Его жизнь была скучная - он никогда не находил набитых деньгами бумажников, не выигрывал велосипеда на лотереях и не спасал от разбойников прекрасных женщин.

Вещи слушались его, как преданная собака.

- Если тебе недостаточно одной оплеухи, то позови меня. Я всегда ношу их с собой несколько штук.

Роман выходит из меня углом.

Надо быть верным в дружбе, постоянным в любви и беспощадным в ненависти.

- Извините, кто вы такой? Я с вами незнаком.

Ходят без брюк и не читают вечерок.

Жеманная критика: нахал, оставьте!

К младенцам надо привыкать исподволь, как к алкоголю.

Ему было 17 лет и ни на секунду больше.

Сказал он в злобном унынии.

Супружеский подвиг.

Это его не убило.

Нарисовал красную условность с зелеными пятнами.

Он окоченел от глупости.

Забылась до того, что увидела во сне курицу.

Этот скелет был славный малый с простодушным черепом и подкупающей улыбкой.

О насекомых (проводили время пренеприятным образом).

Он возвышался между ними, как дуб среди капусты.

Многие виды искусства достигли теперь совершенства...

История с граммофоном.

Человек с ясной головой и горячим сердцем.

Укокали.

Моветон.

Ишь, куда метнул!

Он локтями расталкивал дорогу к успеху.

Меня разбирал истерический смех при мысли...

А я воспользовался случаем, чтобы дать залп с другого борта.

А комната так наполнилась воздушными замками, что стало тесно.

Похоже, как мама на неужели...

В такой комнате можно изобрести вечный двигатель или написать гениальный роман - но писать фельетон в ней нельзя.

...Где никто не будет мешать ему считать себя увядающим в неизвестности гением...

Она женщина - это недостаток неисправимый.

Заголовок в хронике: "Не надо было браться за оружие" (несчастный выстрел).

Воняйте, мой дорогой, воняйте, как старый сыр: со слезой и доброкачественно.

Господь даром дал тебе силу, которую я покупаю за деньги (размышления попа).

Он выращивал бороду, как выращивают стихи.

Я всегда попадал в меньший процент...

Пока что все это не роман, а дикое мясо. Методичность ножниц и равнодушие корзины - вот что мне помогает.

Он считал себя несчастным (после разрыва с девицей), но он никогда не умел страдать.

Женщина с бородой.

"Родился маленький ребенок" (у детей есть закоренелая привычка рождаться маленькими).

Слухи о нем доходили и до меня.

Скрижали рецензента.

Тихий мальчик.

История с просьбой не называть на "ты".

А. Хорошие описания людей.

Честертон "Ченстейский викарий".

В. Здания.

Форш "Одеты камнем".

Рысаки тетушки Елагиной.

Толстой. Рукопись, найденная под кроватью.

Человек. Шарль из "Уб. Ант. Риво".

Выпускающий-скептик.

Рак, величиной с... гитару.

Как сюжетная завязка неплох долг перед мертвым.

Может быть, что-нибудь вроде "Тайны И"? Амброз Бирс? (Убийство раненого.)

Хороший сюжет - "Оливковый сад", Мопассан.

Базаров - любовь и смерть.

Джеффри* - подлог, любовь и смерть.

______________

* Герой романа английского писателя У.Локка.

"Свет погас"* - слепота и любовь и смерть.

______________

* Роман Киплинга.

"М.Иден" - крушение любви и надежд и смерть.

Непременно достать "Приключения Якова Претта".

Как Пинкертон знакомится с Милли.

Как Достоевский подготовляет решение Раскольникова убить старуху.

Певец, вошедший в комнату (в тюрьме) и выпрыгнувший в окно, заметив, что оно открыто, - сразу, молча и без колебаний (к вопросу о типе).

Как человек сидит в холодной комнате и читает рассказ о замерзающем человеке. "Он чуть было не схватил воспаление легких".

Раб многих незначительных обязанностей.

Но вот чего я не понимаю, братишки! Мне наплевать на внешний вид коридоров, студентов, на разговоры и на психологию. По крайней мере я сам в жизни никогда на эту ерунду внимания не обращал. Почему, однако, в книге надо надоедать читателю всем этим вздором?

Жаркое было похоже на еретика.

Читать журналы! Торжествовать и неистовствовать. Салат из Нового Мира.

Веселый неудачник: надо рисковать

надо быть энтузиастом

надо мечтать.

Ему все давали советы, но никто не хотел ему помочь.

Позавчера ко мне пришел новый человек.

Это был молодой, 18-ти лет юноша, черный, в очках.

- Моя фамилия Сапожников, - сказал он. - Не узнаешь?

Я обратился к воспоминаниям. Из сонма Сапожниковых, раздвигая их знакомые и полузабытые ряды, я выбрал наконец одного, из самого заднего ряда, - мальчика, сосавшего палец. Воспоминание, как инвентарный номер, указывало мне, что это - пионер, корреспондент газеты "На смену", которую я редактировал лет шесть тому назад.

Я разглядел три или четыре длинных, извивающихся волоса, выросших на губе, - новый, еще не удачный проект усов.

- Да-да, Сапожников. И ему уже восемнадцать лет? А тогда ему было двенадцать?

И пока я пододвигал ему стул, садился сам, вынимал папиросу и стучал ею о коробку, со мной совершались перемены, я ощутил свой возраст. Мои 27 лет усугубились. На моем бритом подбородке проступила борода - сначала обозначилась неясной тенью, потом вдруг, шурша, устремилась вниз, к поясу, веником. Я стал многозначителен и медлителен, - года, знаете ли.

Первые минуты прошли в сравнениях. Я сличал эти два экземпляра Сапожниковых, находил различия и сходства. Существующий Сапожников меня чем-то не удовлетворял. Он не обладал определенностью. Его загорелое лицо, очки, завитки волос не давали никакого простора для умозаключений. Нельзя было сказать с уверенностью: он мечтает о необычайной женщине или подбирает рифмы. Нельзя было сказать: это веселый человек, я хотел бы иметь его товарищем по комнате.

Поэтому я сказал:

- Ну, как дела? Что делаешь?

(1930)

Вот конфликт литературы: человечность и классовость.

Счастье гонится за ним и наступает ему на пятки.

Не сошлись характерами (бьет по лицу).

Ты слишком развит для своих лет.

15 минут в день для здоровья.

Имел через нее большое удовольствие... Мне через него плохо.

...Дурак густо пошел.

(Когда в романах человек получает рану или тонет и перед глазами у него мелькают круги и искры, то можно быть уверенным, что рана не смертельна.)

Для статьи. Вообще-то неприятно выступать в роли репетитора. Но что поделаешь, если наши противники совершенно невинны в элементарных вопросах и т.д.

Безайс и девушки

В первом варианте романа Варя (В.В.) была комсомолкой.

Приведенный ниже отрывок - один из вариантов разговора Матвеева и

Безайса в лесу, о Варе и о девушках вообще. Некоторые фразы

("глаза в женщине - это, брат, самое главное...") вошли в

окончательный текст*.

______________

* Примечание редакции.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

- Шикарная девочка, а? - продолжал Безайс небрежно.

- Вот именно.

- Все на месте, - сказал Безайс, отламывая сухую ветку. - Заметил, какие у нее глаза? Глаза в женщине - это, брат, самое главное. Веснушки ее ничуть не портят, даже наоборот. И ко всему этому комсомолка. Заметил ты, что комсомолки редко бывают красивыми? У меня в горорганизации было тридцать процентов девушек и все были некрасивы, как смертный грех. Отчего это?

- Ну, не все конечно, - возразил Матвеев, любивший точность. - Бывают и красивые.

- Да, бывают. Это мне приводит на ум одну штуку. У меня в Москве осталась девочка. Я познакомился с ней случайно, у ребят в общежитии. Тоненькая, брюнетка, со стрижеными волосами, Оля.

- Комсомолка? - безучастно спросил Матвеев.

- Не стану же я связываться с беспартийной.

- Почему же она не провожала тебя на вокзал?

- Она начала плакать за неделю до отъезда. Красиво было бы, если бы она пришла плакать на вокзал. Надо тебе сказать, что я не выношу женских слез.

Матвеев тоже сказал что-то нелестное для женских слез, хотя сам он видел женские слезы только раз в жизни, когда отколотил свою девятилетнюю сестру за донос об украденном сахаре. Он сделал еще несколько вопросов о покинутой Безайсом брюнетке, но Безайс отвечал ему неохотно, и Матвеев должен был удовлетворить свое любопытство категорическим заявлением, что это была "чертовски хорошенькая девчонка".

Безайс молча отошел в сторону и принялся собирать хворост. Он был недоволен собой и теперь несколько сожалел, что пустился на такую интимную откровенность. Оля действительно существовала в природе и действительно занимала место в сердце Безайса. Может быть даже, что Оля и плакала бы при разлуке с Безайсом, если бы не одно препятствие, о котором он не стал рассказывать Матвееву.