Дирижабль - Кирилл Викторович Рябов

– Вести сможешь? – спросил Фёдор.

– Федь, ты чего! Я же не совсем ебанько. Сейчас такси вызовем.

Когда прикатила черная «киа», плоскарик был опустошен и выброшен в урну. Карцеву заметно похорошело. Фёдор чувствовал лишь горечь и обиду. Они залезли в салон. Водитель сверился с навигатором:

– Канал Грибоедова?

Это был пожилой мужчина с лысой головой и пушистыми усами.

– Именно так, Александр Яковлевич, – хмыкнул Карцев.

– Я не Александр Яковлевич, – ответил таксист. – Ошибочка вышла. Я Юрий Иосифович.

– Не обижайтесь, дружище, это была маленькая несмешная шутка, – сказал Карцев. – Мы юмористы.

– А, понятно.

Помолчав, он добавил:

– Сам в молодости в КВН выступал. Слышали шутку про «темно, как у негра в жопе»? Я придумал. Думаю, где-нибудь в Америке на одной этой шутке стал бы миллионером.

– В Америке за такую шутку вы бы стали бомжом, – сказал Карцев. – А может, и в тюрьму бы сели. Да, Федь?

– Не знаю, – сказал Фёдор. – Я там не бывал.

– Мало взял, – вздохнул Карцев. – Жаль.

– В рюмочную зайдем.

Спустя несколько минут тишины Юрий Иосифович спросил:

– Щенками интересуетесь?

– Это тоже какая-то шутка времен КВН? – отозвался Карцев.

– Да нет же. Я заводчик. Продаю щенков мопса. Не хотите?

– Я больше кисок люблю, – сказал Карцев. – Двуногих таких, знаете?

– Подумайте. Будете приходить домой, и собака вас всегда будет встречать. Даже жена не всегда. А собака всегда.

– Так вот она, любовь? – спросил Карцев. – Мы ее нашли?

– Получается, так, – заулыбался Юрий Иосифович. – У меня как раз свежий помет.

– Что, простите?

– Жанночка на прошлой неделе ощенилась.

– Жанночка?

– Да, так зовут нашу старшую маму. Запишите.

– Имя? Или про помет?

– Мой номер. – Он продиктовал. Добавил: – Юра Мопсы.

– У меня был знакомый с похожей фамилией, – сказал Карцев.

– Тоже заводчик?

– Скорей коллекционер. Собирал венерические заболевания.

– Зачем вы так?! – обиделся вдруг таксист.

Он высадил их у Львиного мостика. Фёдор закурил, усилием воли удержал руку, готовую вытащить смартфон. Карцев показал на дом:

– Тут будешь жить и работать. Последний этаж. Окна прямо сюда выходят.

Он помахал окнам последнего этажа. Фёдору стало не по себе.

– В рюмочную идем?

– Он еще спрашивает!

Они обошли дом, спустились в подвальчик. Посетителей не было. Фёдор сел за первый попавшийся стол. Карцев потоптался у стойки и вернулся с графинчиком водки и бутербродом с селедкой. Чокнулись, выпили. Бутерброд не тронули.

– Между прочим, пока ты спал, я написал Панибратову. Завтра он с нами встретится.

– Здесь? – спросил Фёдор.

– Здесь, конечно, хорошее место, – сказал Карцев. – Правда, в прошлом году тут зарезали человека. Мы поедем к нему в офис. Готовь речь.

– О чем?

– Придумай. Он хочет поговорить с тобой. Все-таки вложиться собирается по-серьезному.

– Он же книжки мои читал. Там все есть.

Карцев высунул язык и издал постыдный звук.

– Федь, не будь маленьким. К тому же у тебя там такие сцены…

– Какие?

– Например, где персонаж мочится любовнице в рот.

– Жень, ты чего?! Я такого никогда не писал.

– А в жизни делал? – спросил Карцев. И засмеялся. – Ладно, ладно. Шучу. Я же и правда чуть юмористом не стал в молодости. Писал комические куплеты, сатиру всякую сраную. Меня даже в КГБ вызывали. Хорошо, Горбачёв их уже прижал тогда. Ничего мне не сделали.

Выпили еще по рюмке.

– Ты чего такой напряженный? Будто палку проглотил. Надо расслабиться. А то Панибратов станет тебя спрашивать, а ты заикаться начнешь. Ты должен, Федь, показать ему, что напишешь лучший сценарий всех времен и народов.

Фёдор пожал плечами:

– Попробую.

Мимо окна на карачках полз забулдыга, увидел пьющих и прилепился к стеклу носом. Карцев отсалютовал ему рюмкой и выпил.

«Сейчас припрется», – подумал Фёдор и даже почуял отдаленный запах немытого тела.

Но забулдыга не пришел.

– Подумай, Федь, правда. Ладно, допиваем и идем заселяться.

Они допили. Вот только перед тем как выйти, Карцев принес еще водки. Фёдор сидел скособочившись. В какой-то момент он обнаружил, что рассказывает про Инну. Точнее, жалуется. Замолчал и подумал: «Мужик, когда про бабу говорит, всегда или жалуется, или восхищается. Только так».

– А иногда, – сказал Фёдор, – она такое вытворяет, у меня крыша уезжает. Я себя богом чувствую. И не только про секс речь, понимаешь?

– То богом, то говном? – уточнил Карцев. – Но, Федь, это точно не любовь. Давай еще по сотке?

Наконец они выбрались из рюмочной и вернулись к Львиному мостику. Фёдор закурил и увидел, что Карцев бегает кругами.

– Где ключи, суки?! Ключи забыл!

Пока он носился на заплетающихся ногах и размахивал руками, Фёдор достал смартфон, подавил желание посмотреть сообщения и сфотографировал себя на фоне каменной львиной задницы.

– Нашел, блядь! – окликнул Карцев. – Попиздовали!

Фёдор проснулся в полумраке и некоторое время лежал, глядя на серый квадрат окна и вдыхая незнакомый запах чужого жилища. Голова трещала. Рот ссохся. И ужасно хотелось в туалет. Он слез с кровати и пошел его искать, попутно шаря руками по стенам, нащупывая выключатель. Шуршали старые обои. Под ногами визгливо скрипел паркет. Фёдор зажег в коридоре тусклую желтоватую лампочку, висящую на проводе под высоким потолком. У двери валялась сумка. Куртка, впрочем, висела на вешалке.

Туалет оказался чуть меньше комнаты в его родной хрущевке. Унитаз был старый, в ржавых разводах. Над ним нависал квадратный бачок. На полу лежал журнал «Нева». Фёдор потянул веревочку, свисающую с бачка. В унитаз хлынула вода, запахло болотом. Зайдя в ванную, он умылся. На краю раковины лежал заскорузлый обмылок. Больше никаких помывочных принадлежностей не нашлось. После ванной он заглянул на кухню. Несмотря на то что помещение было внушительных размеров, ничего интересного там не обнаружилось. Стол, три стула, старый холодильник. Он оказался выключен. И пустой, конечно.

Было две больших комнаты. Те же непривычно высокие потолки, лампочки на проводах, старая мебель. В дальней комнате камин, задвинутый деревянным щитом, массивный книжный стеллаж. Фёдор бегло осмотрел корешки. В основном классика, русская и зарубежная, изданная давным-давно, скорее всего, до его рождения. Какие-то научные книги. Попытался прочитать названия, но похмелье помешало.

Фёдор вернулся в комнату, где спал. Кровать была застелена лишь покрывалом. Он сел, достал смартфон. Семь часов вечера. Пропущенных вызовов не было. Он позвонил Карцеву. Тот не ответил. Фёдор смутно помнил, как заселился. Хотя и вспоминать особо было нечего. Карцев завел его, что-то объяснял, показывал, кажется, комнаты и санузел, а потом вызвал такси и ушел. Фёдор же плюхнулся на кровать и поплыл по тошнотной реке.

«Зачем пил?» – привычно подумал он, растирая ладонью набрякшее лицо.

Ответа, как всегда, не было. Да и вопрос через пару