Прощай, Алиса! - Маша Ловыгина

Она ловила на себе взгляды прохожих и, время от времени, кивала и здоровалась в ответ. Проблема была в том, что в Тимашаевске каждый знал, что Алиса — дочь Виктора Бражникова, владельца аграрно-промышленного комплекса, нескольких магазинов и заправок, местной «крыши», входящего в когорту городских «управленцев». Тимашаевск — государство в государстве, впрочем, как и, наверное, любой город в стране.

Вокруг было чисто и красиво, но сквозь эту пастораль просвечивала бедность, которую Алиса видела без пресловутых «розовых очков». Ей хотелось верить, что где-то все устроено совсем иначе, и что она сможет жить совсем другой жизнью — без отцовских соглядатаев, без подобострастия вперемешку с ненавистью, и без постоянного чувства страха. Казалось бы, уж кому-кому, но только не ей чего-то бояться, однако Алиса ощущала опасность кожей и объяснить этого не могла.

Даже сегодня в вокзальной кафешке повела себя как умалишенная!

Она опять остановилась и подняла голову. Солнце ослепило ее, и на мгновение Алиса почти потеряла опору под ногами.

— Шо, малая? — тут же раздалось за спиной. — Воды?

Гоча рванул к магазинчику на первом этаже каменной двухэтажке и вернулся уже через минуту, держа в руках запотевшую бутылку минералки.

— Спасибо! — Алиса скрутила пробку и прильнула к горлышку. Сделав несколько обжигающих глотков, протянула бутылку обратно.

— Ни, — дернув кадыком, отмахнулся парень.

— Пей, Гоча!

— Я такое не пью, — гоготнул тот. — Сейчас придем, я пивасиком поправлюсь.

Алиса приложила холодный стеклянный бок бутылки к щеке.

Таня права. Странный парень. Симпатичный. В костюме. Друзья отца тоже почти всегда в костюмах, но они все такие противные, что… не костюмы, конечно, а друзья. Когда ты маленький, то особо не задумываешься о том, что чувствуешь к людям. Но с каждым годом в тебе открывается что-то такое, что позволяет тебе разделять людей на плохих и хороших. Ты можешь ошибаться, это нормально. Но такое случается все реже и реже…

Вот, например, Гоча — он хороший, потому что не дает ей делать плохие вещи. Ей, конечно, на самом деле все это ненужно, просто…

— Просто мне очень плохо… — неслышно прошептали ее губы.

Парень из кафешки никак не выходил у нее из головы. Как и его голос.

Алиса задержалась у витрины с бытовой техникой. Стояла, покусывая ноготь и бездумно глазея на выставленную стиральную машину.

Да, его голос! А еще интонации и произношение. Этот парень говорил, будто диктор телевидения. С центрального канала. В белой рубашке, выбритый, с красивой стрижкой…

Алиса наткнулась на отражение маявшегося за ее спиной Гочи и поджала губы.

И одеколон у него классный!

Алиса глубоко вздохнула, пытаясь вспомнить его аромат. Но так и не смогла, потому что он воспринимался не запахом, а чем-то волнующе-странным, отчего у нее все сжималось и пульсировало внутри.

Если бы она могла все вернуть назад, то не вылила бы на него свое отвратительное настроение. Она бы вообще промолчала. Сидела бы и смотрела на него.

— Господи, ну и дура, — прошипела Алиса, злясь на саму себя.

— Шо? — Гоча подошел ближе, обдав ее смесью табачного запаха и дезодоранта.

— Слушай, Гоча, а у тебя тачка есть?

— Конечно, — хмыкнул тот.

— А ты меня водить научишь? Я правила знаю.

Гоча скривился, словно от зубной боли:

— Ну ё-моё, опять двадцать пять! Батя же сказал, шо тебе не надо! Вон машина, гы-гы! — ткнул он пальцем в стекло.

Алиса скрипнула зубами и, оттолкнув его, зашагала дальше.

— Да я понимаю, — пошел на попятный Гоча, — хочется тебе! Я с 13 лет за рулем. И курю с десяти. Но ты же девочка, ё-маё! Сама же пешком уперлась сегодня. Можно ведь на машине было.

— Ходить полезно, Гоча, иначе жопа вырастет!

— А шо, хорошая жопа у бабы это… — он кашлянул и вытер рот ладонью. — Но это у бабы. А у принцесс, сама понимаешь, оно по-другому устроено.

— Да ты философ, Гоча, — не удержалась от смеха Алиса.

— Говорю же, я для тебя кем хочешь стану! Ну, в смысле… — Гоча покрутил в воздухе загорелыми руками и тоже рассмеялся.

У ворот Алиса увидела серый «ландкрузер» и вновь ощутила, как ледяной озноб коснулся разгоряченной солнцем кожи.

Войдя в дом, она прислушалась, а затем на цыпочках подбежала к закрытым дверям зала. Резкий скрип отодвигаемых стульев заставил ее отшатнуться и с той же скоростью кинуться обратно. Но убежать не получилось, голос отца пригвоздил ее к месту, будто бабочку к картонному листу.

— А, пришла!

Алиса обернулась и выжала из себя улыбку для отцовского гостя.

— Здравствуйте, Георгий Робертович!

— Здравствуй, Алиса! Как ты похорошела!

— Я же с вашим Мишей в одном классе училась, — пожала она плечами.

— Так вы с ним почти родные люди! — гортанно ответил он, поглаживая крупные, поросшие темными волосами руки.

Алиса поежилась от липкого взгляда черных выпуклых глаз. С Мишей Карапетяном никакого особого родства она не чувствовала, но произносить этого вслух не стала. Обычный парень, который не орел.

— Почти не почти, а, если договоримся, то роднее некуда будет, — вдруг произнес отец и протянул руку своему гостю.