Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

Зачеркнуто: Аникеевъ

Зачеркнуто: Оз В И

Зачеркнуто: П. Н. [?]

[Я принял решение, которое должно определить мою судьбу: я покидаю университет, чтобы посвятить себя сельской жизни, для которой я чувствую себя созданным. Ради всего святого, дорогая мама, не смейтесь надо мной. Я молод; быть может я и на самом деле еще ребенок, но это не мешает мне ощущать в себе призвание творить добро и любить его.

Как я вам уже писал, я застал дѣла в состоянии расстройства, не поддающегося описанию. Желая внести в них порядок, я пришел к выводу, что основное зло заключается в бедственном положении крестьян, изменить которое может одно лишь средство – время и терпение <ужасная нищета, в которой находятся крестьяне> и <что нет другого средства помочь беде, как> время и терпение.

Если бы вы только могли видеть Давыдку Козла и Ивана Белого – двое из моих крестьян – и существование, которое они ведут со своими семьями, я уверен, что один вид этих несчастных убедил бы вас лучше всего того, что я могу привести для объяснения моего решения. Не является ли моим самым священным долгом – трудиться на благо этих 700 человек, ответственность за которых я несу перед Богом? Не отвратительно ли бросать этих бедных и честных людей на плутов – управляющих и старост – ради удовольствия и честолюбия? Если я буду продолжать свои занятия, если я, как Николай, поступлю на службу, если даже со временем я займу видное место (я знаю, что вы лелеете для меня честолюбивые замыслы), – что мне даст всё это? Дела, уже теперь запущенные, в мое отсутствие расстроятся настолько, что, быть может, мне придется совсем потерять Красные Горки, которые всем нам так дороги. Не пойдя по своему призванию, я никогда ни на что не буду годен, и всю свою жизнь я не перестану упрекать себя в том, что я был причиной несчастий моих крестьян. Тогда как оставшись в деревне, я надеюсь путем упорного труда расплатиться вскоре со своими долгами, приобрести независимость, быть может, служить по выборам, а главное – обеспечить счастье своих крестьян и свое. Зачем искать другого случая быть полезным и творить добро, когда передо мной лежит возможность такой прекрасной и благородной деятельности.

Я чувствую себя способным быть хорошим хозяином (т. е. быть благодетелем своих крестьян), для этого мне не нужны ни кандидатские дипломы, ни чины, которых вы столь для меня желаете. Дорогая мама, перестаньте строить для меня честолюбивые планы, привыкните к мысли, что я избрал путь необычный, но хороший, который, я это чувствую, приведет меня к счастью.

Не показывайте этого письма Николаю; я опасаюсь его насмешек. А вы ведь знаете, что он приобрел привычку надо мной властвовать, а я – ему подчиняться. Что касается Ивана, то я знаю, что он, если и не одобрит, то по крайней мере поймет меня…]

[Твое письмо, дорогой Дмитрий, лишний раз доказало мне, что у тебя прекрасное сердце, в чем я никогда не сомневалась, – писала ему графиня Белорецкая. – Но, дорогой мой, хорошие качества больше вредят нам в жизни, нежели плохие. Я не рассчитываю влиять на твои поступки, говорить тебе, что ты совершаешь сумасбродство, что поведение твое огорчает меня; но я постараюсь убедить тебя. Рассудим, друг мой. Ты говоришь, что ты чувствуешь призвание к сельской жизни что ты хочешь составить счастье своих крепостных, и что ты надеешься стать хорошим хозяином. Во-первых, должна сказать тебе, что свое настоящее призвание человек постигает лишь тогда, когда ему не удалось по нему пойти, во-вторых, что легче составить свое собственное счастье, чем счастье других, и в-третьих, что для того, чтобы быть хорошим хозяином, надо быть <рассудительным> холодным и строгим, чем ты никогда не сможешь быть. Тебе твои рассуждения кажутся решающими; больше того – ты хочешь возвести их в руководящие твоими поступками правила. В моем-же возрасте, друг мой, веришь только в опыт, а опыт говорит мне, что твой план – одно лишь ребячество. Мне уже около пятидесяти лет, в жизни я знавала много достойных людей, и тем не менее я никогда не слыхала, чтобы молодой человек хорошего происхождения и одаренный способностями зарылся бы безо всякого повода в деревне под предлогом творить добро. Вы всегда любили быть оригинальным, между тем ваша оригинальность является лишь избытком самолюбия. Ах, друг мой, идите по проторенным дорожкам; на них-то человек и преуспевает, а преуспеть надо, чтобы получить возможность творить добро. Несчастие некоторых крестьян – неизбежное зло, или во всяком случае такое зло, которому можно помочь без того, чтобы забыть свои обязанности по отношению к государству, к родителям и к самому себе.

С твоим умом, твоим сердцем и твоим восторженным отношением к добродетели – нет деятельности, в которой бы ты не преуспел, но выбери по крайней мере такую, которая сделала бы тебе честь и была бы тебя достойна. Я верю в твою искренность, когда ты говоришь, что у тебя нет честолюбия; но ты ошибаешься, друг мой; у тебя его больше, нежели у всякого другого. В твоем возрасте и при твоих возможностях честолюбие – достоинство; оно становится смешным недостатком, когда человек уже больше не в состоянии его удовлетворять. Ты это испытаешь, если будешь настаивать на своем решении.

Прощай, дорогой Дмитрий; мне кажется, что я еще больше люблю тебя за твое намерение, которое, несмотря на его своеобразность, благородно и великодушно Ты можешь поступить согласно своей воле, но, признаюсь, я ее не одобряю.

Со слов: Съ праздникомъ кончая: И прекрасно! зачеркнуто крест-на-крест.

Курсив Толстого.

Курсив Толстого.

См. здесь 341 стр.

См. здесь 313—320 стр.

Написано: подруги.

Можно прочесть и: Сухотина.

В дневниковых записях «листом» называется полулист писчей бумаги, согнутой пополам, т. е. четыре страницы.

Под «книгой» нужно разуметь «Роман русского помещика»: так он назван в записи дневника от 19 октября, а в неотправленном письме к брату Сергею Николаевичу от 5 декабря Толстой писал: «Роман этот называю книгой, потому что полагаю, что человеку в жизни довольно написать хоть одну короткую, но полезную книгу.

Курсив Толстого.

См. здесь стр. 309—362.

Гр. Валерьян Петрович Толстой, муж сестры Льва Николаевича Марьи Николаевны, живший в это время с ней в Пятигорске.

Напечатана в I томе дневников настоящего издания.

См. текст предисловия на стр. 363—364.

См. здесь стр. 364.

См. здесь, стр. 364.

См. здесь стр. 365—376.

См. дальше в «Описании рукописей» рукопись № 5 и на стр. 377—379 текст ее.

Аркадий Дмитриевич Столыпин (1821—1899), в это время адъютант начальника артиллерии действующей армии, приятель Толстого

«Л. Н. Толстой». Юбилейный сборник Моск. Толстовского музея, М. 1929. стр. 57.

В это время (июнь 1856 г) Толстой был занят весьма близким по теме «Роману русского помещика» произведением «Дневник помещика» (напечатанным в 5 томе настоящего издания). Это естественно и заставило снова вернуться к роману.

См. здесь стр. 364—369.

См. здесь стр. 375—376.

Это и объясняет, почему рукопись, с которой набиралось «Утро помещика», сохранилась в архиве Толстого.

См. здесь. стр. 309—324 и 357—362 стр.

См. об этом подробнее в статье «История писания и печатания «Утра помещика», стр. 404.

Включены только слова, необъясненные в тексте самим Толстым.