Явдат Ильясов - Согдиана

Три необыкновенных человека смело протолкались через толпу воинов к шатру Леопарда.

- Кто Спантамано? - спросил один густым рычащим голосом.

- Я.

- Шаш-и-Михра! - грозно крикнул пришелец и махнул рукой на восток. Вахшунварта!

Спантамано насторожился. Шаш-и-Михра - это скала "Луны и Солнца", где укрылся жрец Вахшунварта. Пришелец протянул Спантамано серебряную пластинку с родовым знаком Вахшунварты, затем отстегнул от пояса и бросил под ноги Леопарда туго набитую сумку.

- Вахшунварта посылает золото. Он велел нам быть с тобой. А теперь дай мне и моим товарищам хлеба и мяса. Мы хотим есть.

- Баро! - вскричал просиявший Спантамано. - Заколи самого жирного барана. Быстро!

Он радостно улыбнулся. Оказывается, этот Вахшунварта не такой уж плохой человек. Видимо, в нем заговорила, наконец, совесть, если он решился послать бывшему другу столько золота, так необходимого Спантамано для покупки оружия.

Пока Баро свежевал барана, а горцы со скалы "Луны и Солнца" следили немигающими глазами за каждым его движением, в лагере, как будто сам бог отметил тот день знаком необычного, появился еще один странный человек.

Сухой, длиннобородый, загорелый до черноты, он медленно ехал верхом на дряхлом облезлом верблюде и, раскачиваясь между его тощими горбами, пел пронзительным голосом шутливую песню. Шерсть на серых боках верблюда висела грязными свалявшимися клочьями, как волосы на голове и одежда на плечах его хозяина. Однако это не смущало ни верблюда, ни человека. Они торжественно двигались между шатрами, и веселая песня одного сливалась с раздирающим ухо ревом другого.

Когда верблюд прошествовал мимо того места, где Баро разделывал барана, наутакцу показалось, будто певец хитро подмигнул горцам со скалы Шаш-и-Михра. Баро нахмурился. Но певец тут же подмигнул ему, Баро, и еще доброму десятку окружающих воинов, и наутакец решил, что такова уж привычка у этого беспечного и веселого бродяги.

Певец остановил верблюда перед Спантамано, сидевшим у своего шатра, и обратился к животному с такой пышной речью:

- О красивейший из всех верблюдов, обитающих от восточных морей до западных, о мудрейший из всех четвероногих и хвостатых, о почтительнейший из всех двуногих и одногорбых! Наконец-то, после долгих странствий, мы удостоились лицезреть величайшего потомка незабвенного Сиавахша! Преклони же колени перед знаменитейшим воителем Спантамано, да продлится его жизнь тысячу и сто лет!

Верблюд, роняя с отвисших губ зеленую пену, взревел громче прежнего, кряхтя подогнул колени и опустился на землю. Певец слез и поклонился.

- Ты кто такой? - спросил удивленный Спантамано.

- Я потомок Сирдона, сказителя и острослова из благословенного племени сартов. Добываю свой хлеб веселой песней. Слышал о тебе давно и пришел сюда из Шаша. Войску нужен не только стрелок и меченосец, но и такой человек, как потомок Сирдона. Правда, мне далеко до моего предка, да живет его имя вечно, но и я кое-что умею... - И он вдруг закричал петухом, да так похоже, что Спантамано улыбнулся. Затем потомок Сирдона склонил голову набок и, дергая шеей, залаял хрипло и басовито, как овчарка. Потом спрятал бороду под халат, вобрал губу, оттянул пальцами нижние веки и точно изобразил обезьяну. Воины смеялись.

- А теперь послушайте веселый рассказ про Сирдона, - объявил шут. Однажды Сирдон ехал в Шаш. Он на что-то выменял по дороге арбуз. Стало жарко. Сирдон разрезал арбуз, половину съел, а другую оставил на земле: "Пусть все думают, будто здесь проследовал сытый бузурган". Затем Сирдон удалился. Но ему стало еще жарче. Он возвратился и съел вторую половину арбуза: "Пусть все думают, будто у бузургана был раб". Сирдон опять отправился в путь, но зной допекал его сильней прежнего. Сирдон вернулся снова и съел все арбузные корки. "Пусть все думают, будто у бузургана был и осел..."

Едва потомок Сирдона кончил, вокруг раздался хохот. Воинам стало как-то легче при виде этого беззаботного человека. Разгладились жесткие складки на лбах. Засияли глаза. Распрямились усталые спины. Война со всеми страхами отодвинулась в сторону, и люди беспечно улыбались, как бывало когда-то прежде, в лучшие времена.

- Оставайся! - разрешил Спантамано, отирая раскрасневшееся от смеха лицо. - Ты и впрямь нужный человек.

- Благослови тебя бог!

Потомок Сирдона до поздней ночи переходил от костра к костру и потешал воинов рассказами из жизни своего необыкновенного предка. Его накормили и напоили на славу. Когда все, кроме дозорных, заснули, потомок Сирдона о чем-то переговорил с горцами, присланными Вахшунвартой, и прокрался к шатру массагета Дейоки.

- Я друг твоего господина, - прошептал он кочевнику, охранявшему вход. - Разбуди его сейчас же, иначе его постигнет беда.

Обеспокоенный страж растормошил Дейоку и впустил потомка Сирдона внутрь шатра.

- Кто ты? - встревоженно спросил Дейока голосом, хриплым после короткого сна. - Чего тебе надо?

- Ты не узнал меня, сын Рехмира? - вкрадчиво спросил певец.

- Кто ты? - повторил Дейока, испуганно вглядываясь в лицо гостя, слабо озаренное светом тускло горящего факела.

- Смотри лучше, - усмехнулся потомок Сирдона. Дейока вскрикнул и отшатнулся. Перед ним стоял тот самый купец, который зимой расспрашивал его о Заре.

- Спантамано ни слова! - приказал "потомок Сирдона" изменившимся голосом. - Отныне ты будешь поступать лишь так, как я тебе велю. Понятно?

- Почему? - промямлил Дейока.

- Потому, что я так хочу.

- Кто ты мне, чтобы приказывать? - слабо возразил Дейока, чувствуя над собой непонятную власть этого человека.

- Ах, ты так? - оскалился Тигран. - Если я донесу на тебя Спантамано... ведь ты за сто золотых выдал Оробе место, где скрывался Леопард!

- Я? - изумился Дейока.

- А кто же? Ты рассказал о Заре, а где ей быть, если не там, где Спантамано? Это всякому ослу понятно.

Дейока обмяк.

- А если... я на тебя донесу? - пробормотал он растерянно.

- Попробуй! - Тигран устрашающе сверкнул глазами. - Ты видел трех горцев, пришедших сегодня? Это мои слуги. Они тут недалеко. Стоит мне свистнуть, и они разнесут твой шатер в клочья, а тебя изрубят на куски.

Дейока содрогнулся от страха.

- Зачем тебе Спантамано? - Тигран смягчился. - Все равно ему скоро конец. Помоги мне с ним разделаться, и наградой тебе будет то, что Леопард носит за пазухой.

Дейока встрепенулся. Он вспомнил об алмазах, и еще он вспомнил замок Банд, свое позорное бегство от македонцев, испытанное им тогда унижение и клятву, которую он произнес про себя: "Отомщу, когда настанет время". Кажется, время настало. И Дейока хрипло спросил.

- Как... разделаться?

На другой день три тысячи конных воинов Спантамано выступили к Баге. Узнав об этом от разведчиков, Койнос быстро вышел из Бахара и двинулся навстречу. Под его рукой были четыреста гетайров, отряд Мелеагра, все аконтисты, а также туземные всадники Аминты.

Бага стояла на твердой глинистой равнине, удобной для сражения. Здесь и встретились Койнос и Леопард. Зная, что македонцы любят наносить удар правым крылом, Спантамано укрепил левое крыло своего войска, заняв его сам во главе хорошо вооруженных дахов. Середину заполнили согдийцы и бактрийцы Баро. На правом крыле разместились Зафир и Гарпат - те самые, что весной ходили на Бактру. Чтобы обезопасить дахов от нападения сбоку или сзади, Спантамано решил поставить левее себя легкий подвижный отряд конных лучников. К удивлению Леопарда, на это опасное дело вызвался... Дейока.

- Подле замка Банд я опозорил себя, - сказал он, опустив глаза. Хочу вернуть мое доброе имя.

Удовлетворенный Спантамано согласился. "Ах, человеческая душа! мысленно воскликнул согдиец. - Кто в тебе разберется? Хорошо, что люди всегда лучше, чем кажутся сначала".

Построив свое войско, по обычаю македонцев, "секирой", Койнос ринулся на Спантамано.

Засвистели глиняные шары. Выставив пики, гетайры во весь опор мчались прямо на дахов, чтобы опрокинуть их одним натиском, а потом повернуться против других. Однако натиск не удался. Теперь у людей Спантамано были бронзовые панцири, прочные шлемы, крепкие щиты, кривые железные мечи и длинные пики, добытые в битвах с македонцами или изготовленные руками своих мастеров. Теперь и Спантамано умел выстраивать отряды для боя, а воины научились владеть оружием. Дахи вырвались вперед и стали сокрушать неприятеля, рубя его махайрами и пронзая сариссами. Ошеломленные гетайры остановились и сбились в кучу; дахи тут же убили двадцать пять самых отборных всадников. Между тем Баро, Гарпат и Зафир стали теснить аконтистов, Аминту и Мелеагра.

Спантамано одолевал! Подались назад аконтисты. Едва сдерживал напор отряд Мелеагра. Как ни яростно отбивался Койнос, дахи стали окружать гетайров, как пастухи отару, и, взмахивая пиками, словно посохами, гнали македонцев, точно овец, звучно покрикивая:

- Курре! Курре!