Фарисей - Аглаида Владимировна Лой

А Станислав Сергеич хитрым каким-то зигзагом пересек весь парк и вновь очутился на людной улице, с которой неизвестно по каким мотивам свернул четверть часа назад. Обычное летнее утро настолько не вязалось со случившимся, что некоторое время он просто шел в сторону института, увлекаемый инерцией оживленного человеческого потока. Голова его отказывалась соображать. Но постепенно внутреннее равновесие возвращалось, и Станислав Сергеич попытался трезво проанализировать ситуацию. В сущности, что произошло на самом деле?.. Встретил бывшего сокурсника… Потом завернул в парк и посетил комнату смеха… Упырь?! Не будете же вы, Станислав Сергеич, всерьез утверждать, что видели вылезавшего из зеркала живого упыря?.. Он заставил себя усмехнуться. Это сон! Убеждал он себя. Просто в комнате смеха я задремал!..

Чем ближе подходил Станислав Сергеич к институту, тем невозможнее казалось ему утреннее приключение. А когда он вошел в просторный квадратный двор родного НИИБЫТиМа, посредине которого журчал помпезный фонтан в окружении клумбы с петуниями, он уже совершенно убедил себя в том, что на несколько секунд задремал перед чертовым зеркалом.

Серое четырехэтажное здание с высоким портиком над главным входом и мощными колоннами псевдоклассицизма, который так любили в середине пятидесятых годов провинциальные архитекторы, явилось ему словно некий храм современного производственного божества. Он легко взбежал по ступеням широкой лестницы монументального, отделанного мрамором крыльца и потянул на себя бронзовую фигурную ручку массивной деревянной двери.

Просторный вестибюль Научно-исследовательского института бытовой техники и мебели был еще пуст, но лицо Станислава Сергеича тотчас обрело привычное выражение значительности, а в гулко отдававшихся под каменными сводами шагах явно послышался глухой мраморный отзвук поступи статуи командора из бессмертного произведения А. С. Пушкина «Каменный гость». Минуя стойку, за которой помещался вахтер, Тропотун изволил вежливо раскланяться с ним и даже поинтересовался лечением радикулита, чем несказанно обрадовал верного институтского стража, маявшегося этим недугом уже не один год. Благодарный за душевное отношение, тот сообщил заместителю директора последние новости медицины по данному вопросу и проводил его преданным взглядом.

Кабинет заместителя директора по научно-исследовательской и конструкторской работе был несколько уменьшенной копией кабинета директора и представлял собою вытянутый параллелепипед. Основное пространство его занимал светлый Т-образный стол, по периметру стояли застекленные шкафы для бумаг, тоже светлого дерева, вдоль стола тянулась череда изготовленных по особому заказу Станислава Сергеича стульев, обитых бежевой с брусничной искоркой тканью. Две качественные репродукции картин известных западноевропейских абстракционистов украшали стены, намекая на претензии хозяина к свободе творческого мышления и несомненный интерес к дизайну.

Тропотун привычно извлек из дипломата микрокалькулятор и положил его по правую от себя руку. Дипломат же отнес в стенной шкаф, поставил на полку и аккуратно сдвинул раздвижные створки. Вернувшись во главу стола, уселся в мягкое вращающееся кресло и пододвинул лист бумаги. Несколько мгновений он играл фломастером, пытаясь сосредоточиться, а затем споро стал набрасывать список неотложных дел на сегодня.

Через какое-то время он откинулся на спинку и, рассеянно крутя фломастер, задумался. «Сказочный бор»… Говорил он себе. Ах, «Сказочный бор» – как же ты мне нужен!.. Воевода, конечно, соответствует, но уже и поотстал. Я бы… я бы ориентировался на качество… Качество и дизайн – два кита в нашем деле. Но директорское кресло – увы! – одно. У товарища Оршанского опыт, зато у меня плюс в виде кандидатской по экономике… Пока что события развиваются в нужном направлении, это главное. В сущности, мебель для международного молодежного лагеря «Сказочный бор» – мой козырный туз в борьбе за директорское кресло! А там, глядишь, и в Москве заметят предприимчивого директора… Он вдруг усмехнулся и покрутил головой. Что-то из меня маниловщина лезет…

Склонившись над столом, снова начал писать мелким неразборчивым почерком – «уточнить у Еф. про об-е для лаб. эрг. б-ки». Выпрямился и невидящим взглядом уставился в пространство, отчетливо представив себе заведующего лабораторией эргономической биомеханики Плотникова. Неблагодарным он оказался, размышлял Тропотун. Сколько я потратил усилий, чтобы доказать необходимость такой лаборатории!.. И что же? Вместо благодарности одни претензии. Контры с Ефременко развел. Если бы не я, милейший Иван Иванович в два счета вышиб и Плотникова, и его эргономическую биомеханику из института, несмотря на довольно-таки скромные возможности по этой части заместителя директора по хозяйству. Та-ак… что еще?.. Господин Оршанский… Чем это у него жена болеет? «Узнать у С. И. насчет жены О.» Аккуратно вписал он. Кажется, все?.. А Козлов! Опять из головы вылетело! «Позвонить на предмет квартиры для Козлова». Отложил фломастер в сторону. С тех пор как он стал завсектором мебели для общественных помещений, я не знаю горя… Да – теперь все!

Тишина… Станислав Сергеич включил селектор и покосился на часы – одна минута девятого. Мысленно обозревал многочисленные коридоры НИИБЫТиМа, по которым торопливо шагали опаздывающие уже ровно на одну минуту сотрудники крупных отделов, секторов и экспериментальных цехов. Сейчас начнется! С каким-то злорадным торжеством сказал он себе – и началось!.. Загудел утробно селектор, на полную мощность врубился звонок, ведший отсчет рабочего времени по электрическим часам в вестибюле, в дверь впорхнула секретарша Любочка в ядовито-розовом комбинезоне.

Деловито-приветливо кивнув ей, Тропотун нажал кнопку селектора.

– Станислав Сергеич? – спросил бодрый женский голос.

– Я, Софья Ивановна! Доброе утро! Слушаю вас… – словно воочию он увидел ее бледное, красивое лицо-маску. Софья была непревзойденной интриганкой и законодательницей институтских мод, несмотря на свой более чем бальзаковский возраст.

– Совет в одиннадцать тридцать. Ни пуха ни пера! В последней фразе слышалось кокетство.

– Спасибо, Софья Ивановна! Спасибо, голубушка! – добавил он воркующих интонаций. – И, извиняюсь, к черту!

Селектор отозвался грудным смехом, щелкнул и отключился – бессменная секретарша директора Станиславу Сергеичу благоволила.

Тропотун переключил свое внимание на Любочку: высоченные каблуки, смазливая мордашка и невероятное количество косметики. Что делать – молодость!

– Ну-с, как дела, красавица? – фамильярно поинтересовался он, принимая из ее пухлых ручек папку с корреспонденцией.

– Нормально, Станислав Сергеич! – Стоя возле стола, она переминалась с ноги на ногу, как застоявшаяся кобылка. Из-под махровых, в черной туши, ресниц выглядывали хитрые глазки. – Вот только…

– Что значит – только? – рассеянно переспросил он, открывая папку.

– Можно мне сегодня пораньше уйти?

– Приказы на отпуск перепечатала?

– Почти.

– Сразу мне на подпись Он переместил испытующий взгляд с папки на Любочку. Потупив глазки, она водила кончиком туфли по паркету. Туфелька была ярко-красной. Тропотун ждал. Ему было занятно, что именно придумает она на сей