Сказка-ложь - Андрей Ильин

И опять поклоны бьют и улыбки строят. Оно верно, завсегда лучше в сторонку от драки отойти, глядя кто кого одолеет.

— А не обманете?

— Как возможно, наше слово крепко! Мы есть очень правильный народ, не в пример вашему злому да вороватому. Иди, Государь, воюй свою баталию, то дело хорошее, да верное — новой землицы к себе прирезать. Мы-то вот уже не можем, потому как все давно поделили, а тебе в самый раз. Прирастет твое царство-государство и станешь ты всем люб и всеми обласкан.

Такие сладкие речи молвят, что сахаром-сиропом в уши течет.

— Только уговор, — добавляют иноземцы, — Ты, когда баталию учинишь, обозы наши не трогай и корабли с мехами не топи. У нас договоры с печатками и слово твое Царское. А мы за то тебе никак мешать не станем, а напротив поможем советом добрым.

— Ну вот, — говорит Царь-Батюшка, — Слыхали, воеводы? Никто к нам в драку не сунется и преград чинить не станет, потому как медок все кушать хотят. Так что, ступайте и готовьте баталию, да медалек поболе в обоз насыпьте, наше воинство за подвиги ратные награждать! Сперва вы пойдете, а следом я подоспею, парады принимать.

И пошел кафтан парадный мерить, коим пред ратью своей красоваться будет.

Ну а дале как-то все само собой сладилось. Сыграла труба, громыхнули барабаны, встали ратники под знамена боевые да всей ватагой через кордоны шагнули. Идут, по сторонам глядят, ждут девах пышногрудых, которые на грудь кольчужную кинутся и станут в уста их целовать-миловать. Час идут, два… Нету девах. Никто ратников наших не привечает, хлеб-соль не выносит, дорожки тканные под ноги не раскатывает. А кое где с дрекольем на них кидаются.

Как про то Царю-Батюшке доклад чинить? Мнутся Бояре, друг за дружку заступают, никто вперед не лезет. Боязно.

— Ну чего молчите, супостаты, чего глазки прячете? Ладно ли дело?

— Ладно, Государь. Но и худо.

— Чего ладно?

— Ватаги с топотом идут, так что пыль столбом, зверье по лесам разбегается, мыши да лисы в норы прячутся, птицы прочь летят, а кто не схоронится, того в мелку крупу топчут. Такая силища!

— А народишко чего?

Переглянулись Бояре.

— Народишко под ноги кидается с подношениями, девки на шеи вешаются, хозяйки разносолами привечают, хозяева бочки пива да медовухи выкатывают. Такая благодать.

— А худо что?

— Ратников мал-мал теряем.

— Это как так? — сбирает бровки в щепоть Государь, — Коли их хлебами с солью, да пивом встречают?

— Так от того и беда, — вздыхают Бояре, — Народишко дурной, под ноги с подарками падает, ратники спотыкаются, да друг на дружку валятся, да на пики надеваются. Девки на шею кинутся иной раз всемером, отчего хребет пополам трещит-ломается. От разносолов, несварение случается, ратники-то к недоеду привыкши, а тут ешь — не хочу, отчего у них животы бурдюками дуются и лопаются. А уж коли пиво с медовухой выкатят, так они вусмерть упиваются. Такая незадача.

— И много ли ратников сгинуло?

— Ноне уже полсотни дюжин преставились и без счету покалечились. Надо бы им подмогу послать, пока они вовсе не пропали.

— Ладно, — соглашается Царь-Государь, — Раз такое дело, бери мужиков с каждого сотого двора по паре. Да накажите им, чтобы медовуху без меры не пили и девок на шею не вешали…

Через неделю вновь Бояре явились, людишек просить.

— Опять? — дивится Царь, — А много ли вы за то время городов да деревень на копье взяли?

— Так почти что ничего, — разводят руками Бояре, — Народишко тот шибко любезный, никакого сладу с ними нет — заступают ватагам дорогу, так, что шагу вперед не ступить. Вот и топчутся рати на месте.

Нахмурился Царь.

— Сколь вам надо, дабы баталию сию победой завершить?

— Так поди до снегов управимся, ежели на то воля господня будет! — уверяют Бояре.

— Как до снегов, ежели вы до первого желтого листа грозились?!

— Зело зол оказался тот народишко, кругом нам беспокойство и вред чинит.

— Как так? — кричит, ногами топоча Государь, — Вы же говорили, что нам хлеба несут и девки на шеи вешаются.

Переглядываются Бояре. Чего отвечать?

— То — так… Токма девки на ратников по десятку навешаются, стыд-срам потеряв, а после их тятьки да брательники со дворов с вилами выскакивают. Много их, со всеми не управиться. Мы одного-двух на пики поднимем, а тут их родичи с дрекольем объявятся. Чем больше их бьем-колотим, тем шибче их пребывает. Просто как мурашей, коли муравейник веткой разворошить.

Что за ерунда?

Призывает Государь людишек тайных.

— Чего это такое творится? Где цветы, где здравицы и чепчики в воздух, как вы обещались?

— Не знаем, — ответствуют люди тайные, — Мы свое дело справно изладили, но может их кто иной перекупил. Продажны людишки, всюду корысть ищут, от одного корыта к другому бегают. Мы им по золотому отсыпали, а другие может по два дали, вот они и переметнулись.

— И что делать?

— Денег нам дать, да поболе, чем прежде. Мы поедем и сызнова их перекупим, по три золотых вручив. И станет все очень хорошо.

— Где ж я вам столько денег возьму, когда казна пуста?

— Ну тогда ничего поделать нельзя, — разводят руками тайные люди, — Тогда воевать надобно, не щадя живота мужицкого.

— Позвать сюда Воевод, — ярится Царь.

Явились воеводы, все в кольчужках и звездах золотых по груди и животам — любо-дорого посмотреть, да послушать, как те бренчат. А при них девы одна другой краше, все в чинах и телесах, краснощекие, да полногрудые, так, что ордена, что на груди у них понавешаны, не к полу как им должно висят, а лежат что младенцы в люльке, золотом отблескивая.

— Это кто? — вопрошает Царь-Государь, перстом указуя.

— Это боевой отряд генералок, — ответствуют Воеводы, — Служат не покладая рук, не щадя живота и других разных частей. Всегда готовы исполнить любой приказ что днем, что ночью, хоть даже в самые критические для отечества дни! Уж такие боевые, что и мы с одной, хоть даже втроем справиться не можем, только ежели взопреть совсем! И головы у них светлые, натуральные, не крашены.

— Деньги им из казны платите?

— Платим, Царь-Государь! Но они тех денег стоят, можете сами в том убедится! А ну, шаго-ом!..

И генералки тут рядок смыкают, плечики отводят, грудки вперед толкая, губки алые мнут и коленками под кольчужками дрыгают так, что звон от них во все стороны идет. Такое воинство — любо-дорого посмотреть, но более всего пощупать.

— Это после, — говорит, смущаясь, Царь-Батюшка, — Скажите,