Дочь моего мужа - Эмма Робинсон

Джек перестал ходить и повернулся, чтобы посмотреть на нее. – Это рискованно.

Она кивнула. – И у нас не так много времени. То, как она выглядела, когда ты привез ее домой из больницы… Мы просто не знаем, сколько у нас осталось. Странно, как спокойно она себя чувствовала. Как прозаично. Хотя это было, вероятно, самым безумным, самым нехарактерным поступком, который она когда-либо совершала.

Джек сглотнул. – И Кара может… умереть до того, как всё будет улажено. Она не будет знать исход наверняка.

Ребекка кивнула. – Она не сможет успокоиться.

– Господи. Голос Джека дрогнул, он приблизился к ней и сжал ее руку. – Всё это так чертовски несправедливо.

Становилось все труднее не плакать. Это было несправедливо. – Она такая хорошая мама. Софи – прекрасный ребенок.

Глаза Джека блестели от непролитых слез. – Но это так и есть, верно? Умная, забавная и красивая. Он нахмурился и уставился на тыльную сторону руки Ребекки, обводя большим пальцем форму костяшек ее пальцев. – Кара тоже когда-то была такой. Ну, большую часть времени. В других случаях она была… Я не могу этого объяснить, это было так, как будто она была сломана. Всё было бы хорошо, а потом она совершала что-нибудь безумное. Как будто она пыталась всё разрушить. Пыталась заставить меня бросить её. Как будто меня постоянно проверяли.

Была ли Кара в детстве похожа на Софи? Что такого случилось в ее жизни, что у неё появилась эта хрупкая скорлупа? – И она не хочет подобного для Софи.

– Именно, не хочет, – он поднял глаза. – И я могу ей помочь.

Он говорил серьезно? Как будто это не было огромным обязательством для них обоих. – Ты? Не мы?

– Прости, ты знаешь, что я имею в виду. Конечно, это будем мы оба. И мы должны быть действительно уверены. Как только я внесу свое имя в это свидетельство о рождении, пути назад не будет. Это юридический документ. Я буду нести юридическую ответственность за Софи, пока ей не исполнится восемнадцать.

Восемнадцать. Они не просто говорили об уходе за маленькой девочкой. Она вырастет в подростка, затем в молодую женщину. Они будут говорить о школьных заданиях, проблемах дружбы и парнях. Это будет навсегда.

Джек всё еще держал её за руку. Бабочки запорхали у неё в животе. Они собирались это сделать. На самом деле собирались. Это было незаконно, но это было правильно, верно? Это было правильно для Кары и правильно для Софи. Они оставалось лишь надеяться, что и она увидит это так. – Мы не можем лгать Софи. Иначе как всё это сработает? Нам придется рассказать ей, что мы сделали.

Джек вытер глаза свободной рукой.

– Я знаю.

– И как мы это сделаем? Мы не можем ждать, пока ей исполнится восемнадцать, и только потом рассказать всё. Но если мы скажем ей всё сейчас, она может проболтаться кому-нибудь. Как нам это сделать?

– Я не знаю. Я правда не знаю.

Было так много неучтенных мелочей. Так много неизвестных. Так много риска. И ответственности. От одной мысли обо всем этом у Ребекки закружилась голова.

Джек подошел к ней ближе. – Прости, Ребекка. Я чувствую, что это всё моя вина. И я не хочу давить на тебя, и я не хочу потерять тебя, но я не могу… – его голос сорвался. – Я не могу…

Ребекка накрыла его руку своей. – Я тоже не могу. Думаю, нам придётся с этим справиться, верно?

Джек потянулся к ней и коснулся рукой ее щеки, вытер слезы, которые она даже не заметила. – Думаю, что да.

Он прижал ее к себе, и она вдохнула его тепло и силу. Они могли сделать это. Вместе они могли бы это сделать. Но им нужно было сделать это как можно скорее.

Она мягко оттолкнула его. – Я сейчас позвоню в ЗАГС и запишусь на ближайший приём. А ты можешь придумать, как нам отвезти туда Кару, пока она не слишком больна для поездки.

КАРА

– Так, ладно. Джеку удалось раздобыть инвалидное кресло, так что нам просто нужно одеть тебя, а потом мы можем отправляться.

Последние пару дней Ребекка начала говорить «мы», когда на самом деле имела в виду Кару. Это раздражало, но это было объяснимо – Каре нужна была помощь абсолютно со всем. Дело было не в том, что она не могла одеться, или налить себе стакан воды, или даже дойти до туалета без посторонней помощи. Просто на всё требовало огромное количество усилий, и у нее, казалось, совсем не осталось сил.

Волна благодарного облегчения, которую она почувствовала, когда Джек согласился вписать своё имя в свидетельство о рождении Софи, уступила место гложущему беспокойству, что что-то пойдет не так. Что, если бы правила изменились? Что, если она сказала что-то или он сказал что-то, что выдало их обман? Чем скорее они получат этот сертификат, тем счастливее она будет. Ей нужно было убедиться.

Ребекка опустилась на колени на пол перед ней, чтобы она могла надеть брюки, которые та ей протягивала. Кара боролась с тем, чтобы сказать ей, что ей не нужна ничья помощь, хотя, очевидно, это было не так. Ребекке потребовалось пять минут, чтобы одеть ее. Останься Кара одна, на это действие у нее ушло бы двадцать пять минут.

Согласно часам в коридоре, было десять утра. – Во сколько у нас приём? Мне казалось, ты сказала, что он в двенадцать?

Ребекка кивнула. – Так и есть. Обычно он закрыт между двенадцатью и часом дня, но моя подруга Иззи знает кое-кого в ЗАГСе, так что им удалось втиснуть нас на специальную встречу.

– Итак, почему мы уезжаем так рано? Ты беспокоишься, что Джек не сможет быстро докатить меня? Знаю, я вешу очень даже прилично.

Она пыталась пошутить. Она знала так же хорошо, как и они, в какой мешок костей она превратилась. Ребекка слабо улыбнулась в знак признания ее слабой попытки пошутить.

– Я надеялся, что ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы сначала выпить кофе. Это была идея Софи. Она упомянула кафе в центре города, куда ты водила ее, чтобы немного побаловать. Что-то про молочный коктейль Oreo?

Кафе «Кэндлс». Это было их место. Владелец всегда давал Софи бесплатное печенье к её молочному коктейлю. – Думаю, я смогу с этим справиться. Хотя не уверена, что могу представить Джека в таком месте. Это на него не похоже.

– Мы не планировали присоединяться к вам. Я подумала, будет хорошо, если