На волоске - Лиза Сивен

Она все еще сморкается.

— Спасибо, братишка. К тому же ее мать очень похожа на мою. Смогу морально подготовиться.

— Возможно, она жалеет о том, как поступила на Рождество. У нее всего одна дочь, она должна чувствовать, как это нелепо.

— Как ты думаешь, мороженое еще осталось?

— Перед ужином?

— Мне очень грустно.

Она умоляюще смотрит на меня, широко распахнув глаза.

Ей явно уже лучше, раз она пытается мной манипулировать.

Я действительно думал, что у нас с Леаной все кончено. Но она пришла в парк во время моей утренней пробежки. Я подумал было развернуться и задать стрекача. Вряд ли она сумела бы меня догнать. Но к чему это все? Она вполне может устроить на меня засаду и в лицее.

Судя по скрещенным на груди рукам, опущенным уголкам губ и твердости в травянисто-зеленом взгляде, я влип. Да что я опять сделал? Или не сделал? Мне надоело, что она каждый раз решает за нас обоих. Слова вырываются у меня как-то сами собой.

— У тебя пять минут. После этого тебе лучше оставить меня в покое.

— Я пришла предупредить тебя, что я все рассказала Сурае. Ты спалился.

— Чего? При чем тут Сурая?

— Хватит держать меня за дуру! Я видела тебя с ней недавно!

— Чего?

— Ты наклонил голову набок точно так же, как когда хотел меня склеить! Видишь ли, я вспоминала все, что мы говорили друг другу. Ты сам признался мне тогда, что недавно был влюблен в другую девушку. Целыми неделями я жила в страхе, что она учится с тобой в одной школе и что ты порвешь со мной, чтобы вернуться к ней! А вчера, когда я вас увидела, я поняла: это была Сурая! Ты пришел в медиатеку ради нее. И в Диснейленде тоже: ты странно себя вел, все пытался с ней заговорить, расспрашивал меня о ней. Ну же, признайся! Ты влюблен в Сураю.

Взят с поличным. Кровь отливает у меня от лица. Из ее глаз катятся слезы, пока она обвинительно тычет в меня пальцем:

— Вот что бесит меня больше всего: я влюбилась в тебя, а ты никогда не испытывал ко мне никаких чувств!

— Это не так, ты заменила мне весь мир!

Она презрительно скрещивает руки на груди. Она должна понять, что я никогда не играл с ее чувствами.

— Хорошо, ты все угадала с Сураей. Она давно мне нравилась, и я попытал свое счастье в медиатеке, но понял, что не интересую ее. Но тебе, тебе я нравился. Вот почему я не пришел в медиатеку на следующей неделе: это было бы нечестно с моей стороны. Потом мы случайно встретились снова, и я понял, что ты не только… ужасно красивая, но еще и смешная, и классная. И меня к тебе потянуло, вот.

Я замечаю робкую улыбку на ее губах и, приободрившись, продолжаю:

— Потом мы встречались. И я стал думать только о тебе!

— Ты был влюблен в меня?

Я колеблюсь, и это отталкивает ее. Я совершил роковую ошибку.

— Вот почему я злюсь на тебя, Маттео. Мне плевать на твои волосы; для меня ты все еще Поль. Но у тебя с головой не все в порядке, и с сердцем тоже, ты сделал мне больно! Ты можешь сколько угодно извиняться, но ничего от этого не изменится: ты просто мной воспользовался.

И, сбросив эту бомбу, она уходит, оставляя меня одного посреди парка.

Я бегу что есть духу, пока с меня не начинает ручьями литься пот. Леана победила нокаутом. Она хотела выиграть, и у нее получилось. Теперь она может убедить себя в том, что во всем виноват я. Она ведет себя так, будто сама была безгрешна! Она первая стала флиртовать со мной, она первая ко мне подошла, и она никогда не признается в том, что отшила бы меня, если бы я сказал ей, кто я такой на самом деле.

Так и вижу эту сцену в новогоднюю ночь:

«Но прежде чем мы перейдем к чему-то большему, я хочу предупредить тебя, что я главный лузер лицея, ну знаешь, Маттео Лекюре. Мне сделали парик, и теперь я совсем другой человек! Все хорошо, я все еще тебе нравлюсь, мы поцелуемся?»

Ей удобно обвинять меня в том, что я ею воспользовался. Я не могу поверить в то, что она права. Я никогда не мечтал о большем, чем волосы Сураи.

Пока я моюсь, меня начинает мучить чувство вины. Нельзя отрицать, что Сурая производит на меня впечатление; это какая-то алхимия, я не знаю. Во всяком случае, в ее глазах я наверняка потерял немало очков. Я не знаю, стоит ли разыгрывать карту Анны Софии. Она ведь знает правду.

Чистый и свежий, как новенький, я сталкиваюсь с Андреа в коридоре. Бедняжке явно не по себе. В ней будто что-то умерло. Сегодня днем она встречается с мамой в центре Парижа. Мои родители решили отправиться с ней, заодно прихватив с собой Манон. Моя сестричка, уже готовая, стоит у выхода, погрузившись в чтение какого-то романа. Я бросаю взгляд на обложку — «Вкус фиг»[20].

— Так вот что ты читаешь?

Утвердительное ворчание. Мама суетится и мутит воду, папа потеет — его лысина уже блестит от пота, а Андреа, стоя в прихожей, пытается понять, что она забыла. Моя кузина волнуется, и небезосновательно: помирятся ли они со своей матерью? Тетя Максин должна хотя бы признать свою ошибку. Это минимум, который она должна сделать после того, как оттолкнула собственного ребенка.

— Удачи, Андреа.

Я похлопываю ее по спине. Она качает розовой прядкой. Сегодня лук сдержанный, полностью черный.

— Я все еще не знаю, что мне ей сказать. Честно говоря, я боюсь того, что она мне скажет.

— Говори то, что придет в голову, чтобы не пожалеть в будущем о том, что промолчала сегодня. Тебе терять нечего, так ведь?

Робкая улыбка.

— Я попытаюсь.

— Если что-то пойдет не так, не забудь написать папе.

Они договорились, что, если она отправит ему простое «ОК», вся семья кинется забирать ее оттуда.

А я собираюсь сделать домашку по физике и вернуться на мостик «Скайдаста». Разговор с людьми, которые не хотят сунуть меня головой в воду и подержать так какое-то время, должен помочь.

Два часа упражнений спустя мои перегревшиеся нейроны запросили пощады. Надо сказать, я старался ни о чем больше не думать. Если все будет хорошо, то