В Восточном экспрессе без перемен - Магнус Миллз

— Вы говорили, вам на лодке покататься хочется?

— Э… да, — сказал я. — Мне бы хотелось.

— Ну, можно, если желаете.

— О, здорово. Значит, можете устроить, да?

Он улыбнулся.

— Я что угодно могу устроить.

— Так это, значит, ваши лодки?

— У меня в них главная доля, да.

— А, — сказал я. — Этого я не осознавал.

— Хотите сегодня утром?

— Ага, было 6 замечательно.

— Хорошо, что ж — тогда я через полчаса зайду, мы сходим и одну вам спроворим.

— Ладно, — сказал я. — Спасибо.

Когда он ушел, я еще раз посмотрел на зеленый квадрат, не понимая, с чего это люди в пабе так раздули это дело. В конце концов, мистер Паркер про него ни словом не обмолвился. Надо признать, не обратить внимания на квадрат было очень трудно, особенно при свете нового дня, но я вскоре пришел к выводу, что они просто раздували из мухи слона, потому что им не о чем больше поговорить. Я решил выкинуть все дело из головы и вместо этого наслаждаться тем, что мне щедро предлагало утро.

Мистер Паркер подъехал на своем пикапе вскоре после того, как я дозавтракал тушеной фасолью и кружкой чая.

— Очень скудное существование вы тут ведете, — заметил он, когда я сел к нему в кабину.

— Ну, это же всего на несколько дней, — сказал я. — Для разнообразия даже мило вообще-то.

— Вам, значит, трудности нравятся, нет?

— Да не особо, но я ж говорю это всего несколько дней.

— А потом опять путешествовать отправитесь?

— Таков план, да.

Пока мы так беседовали, он медленно култыхался ко въезду на нижнее поле, — и вот подъехали.

— Ворота откроете, нет? — сказал мистер Паркер.

Он передал мне ключ, я вышел и отомкнул цепь на воротах. Снова стоял солнечный день, и, пока мы направлялись к озеру, я ощущал, до чего мне повезло: все тут — мое. Мистер Паркер ехал с ленцой и, похоже, по пути осматривал собственность. На дальнем краю поля он притормозил оглядеть какие-то упавшие ветки, разбросанные среди замшелых деревьев. А также — оценить разломанные остатки перевернутой лодки у самой грунтовки. Лодку эту я видел всякий раз, когда ходил мимо в паб, и прикидывал, что она лежит тут брошенная, должно быть, много лет. Сквозь ее днище, где вся древесина сгнила, уже проросло несколько видов растений и деревца, и, на мой глаз, из лодки получилась вполне привлекательная достопримечательность.

— Придется нам от нее когда-нибудь избавиться, — объявил мистер Паркер.

— Вам она, значит, не нравится? — спросил я.

— Нет, не нравится, — сказал он. — Очень неприглядно.

— А по-моему, она смотрится вполне мило, — заметил я. — Очень буколически.

Он покачал головой.

— Что толку в буколике, если проку в ней никакого.

— О, что ж, ну да, — осторожно проговорил я. — Тогда, наверное, нет.

Мы поехали дальше к озеру и подкатились к зеленой хижине лодочного проката. Мистер Паркер извлек еще один ключ и с пары попыток отомкнул дверь. Когда она открывалась, раздалось потрескивание краски, и я понял, что хижину тоже покрасили совсем недавно.

— Кто-то постарался, — сказал я.

— Да, — ответил он. — Нам нравится не отставать с покраской.

— Это я заметил.

Сказать правду, кто бы хижину ни красил, старался он не очень. Повсюду остались потеки, а дверь, похоже, закрыли, не успела краска высохнуть. Явно не профессионал трудился. Однако я ничего об этом говорить не стал и подождал, пока мистер Паркер заглянет в хижину, словно бы стараясь привыкнуть к сумраку внутри.

— Кстати, — продолжил он. — Вам грести раньше доводилось?

— Ну, только в детстве, сказал я. — Мы раньше жили рядом с парком, а в нем был гребной пруд.

— Так грести, значит, умеете, нет?

— Ага, это же как на велосипеде ездить.

— Я хочу сказать, что нам бы не хотелось, чтоб у вас какие-то сложности возникли.

— Нет, со мной все будет в порядке. Спасибо.

— Вас, значит, не понадобится спасать через десять минут?

— Сомневаюсь.

— Очень хорошо. — Он повернулся в дверях ко мне лицом. — Так, значит, за прокат лодки один фунт, пожалуйста.

— О, — сказал я. — Извините, я не предполагал…

Он глянул на озеро, потом опять на меня.

— Что-то не так?

— Э… нет, все в порядке. А сдача у вас найдется?

— При себе — нет.

— Штука в том, что у меня лишь купюры. Извините.

— А, — сказал он. — Ясно.

— Могу я вам пока остаться должен?

Он миг над этим раздумывал, снова вглядываясь вглубь хижины.

— Думаю, можете, да, — наконец сказал он. — Но это пока.

— Спасибо.

— Так, значит, пока мы оба тут, поглядим, получится ли открыть.

Он скрылся внутри, и я слышал, как он отодвигает засовы люка с фасада хижины. Судя по звуку, приходилось ему непросто, поэтому я попробовал разглядеть, чем я могу помочь снаружи. Люк был футов четырех длиной и вроде бы откидывался наружу. К сожалению, краска засохла, поэтому я принялся тыкать и дергать в разных местах. Пока я этим занимался, мистер Паркер продолжал приглушенно говорить со мной из хижины.

— А сам я к лодкам так и не пристрастился.

— Правда? — сказал я, чуть повысив голос, чтобы он меня услышал.

— Нет, — ответил он. — Пытался, да не понравилось.

— Жалко. Может, стоит еще разок попытаться.

— Нет у меня времени на баловство с лодками.

— А. Да. Могу себе представить, что нет.

— Есть дела и поважнее.

— Ну.

— Поэтому сегодня вы будете сами по себе, если не возражаете.

— Ладно.

Низ люка слегка сдвинулся ко мне. Открылась небольшая щель, поэтому я сунул в нее пальцы и помог тянуть. Мгновение спустя изнутри хижины донесся резкий треск. Правый угол люка был теперь свободен, но левый — еще нет.

— Вы толкаете или тянете? — спросил мистер Паркер.

— Э… вообще-то тяну, — ответил я.

— Так тяните чуть сильней? Пожалуйста?

Теперь мы оба говорили громче. Я вцепился и дернул на себя. Одновременно изнутри донесся кряк, и люк быстро распахнулся наружу, на миг прищемив мне костяшки пальцев и чуть не задев меня. Я отпрянул и отпустил его, после чего люк опять захлопнулся.

— Адово отродье! — проревел изнутри голос. — Вы его держите, что ли!

— Извините, — сказал я, опять стараясь подсунуть под люк пальцы. Было больно — костяшки мне оцарапало довольно сильно. В следующий миг люк распахнулся опять и явил мне мистера Паркера — он сражался с люком деревянной подпоркой, которую тут же принялся вгонять на место. Я заметил, что лицо у него сильно порозовело, а глаза пылали. Казалось, ему важно,