Н Бомж - Мой Кент

Он был старше меня года на два и почему-то опекал, а если кто-нибудь пытался называть меня Кентом, он тихо и зловеще обрывал: "Это мой Кент..."

О нем я не слышал много лет, с тех пор, как он с четверкой таких же двенадцати-тринадцатилетних юнцов, вооружившись стареньким кольтом 38 калибра пытался ограбить маленькую сберкассу, находившуюся в помещении почтового отделения.

Кассирша попалась старая и опытная. Несмотря на направленное на нее дуло револьвера, она сразу же оценила обстановку и слишком юный возраст грабителей, сделала испуганное лицо и запричитала, протянув Сереге пачку разномастных мелких купюр: "Да что ты, сынок, что ты у меня всего-то двести рублей..." "Давай сколько есть", - милостиво согласился Серега.

Они сели на трамвай и на третьей остановке их всех благополучно взяли. С тех пор о нем не было ни слуху, ни духу.

На другое утро я собрался в продовольственный магазин и, выйдя из дома, носом к носу столкнулся с Толиком. Я прижал указательный палец к губам и показал на нагрудный карман рубашки. Он заглянул туда и увидел светящиеся зеленым светом цифры таймера, которым, ко всему прочему, был оснащен этот прибор. Я жестами показал ему, чтобы он написал все, что он хочет сказать.

Две старухи сидевшие на лавке у соседнего подъезда прекратили разговор и уставились на нас.

Мы прошли в соседний двор, где за кирпичным, когда-то оштукатуренным забором, сплошь заросшим канадским кленом, ютилась крошечная галантерейная фабрика, цеха которой, похожие на клетушки, находились в подвальном помещении.

В центре дворика, покрытом потрескавшимся асфальтом, с криками носилась мелкая ребятня, мы присели на одну из свободных лавок и Толик, достав толстую записную книжку, с которой никогда не расставался и маленькую шариковую ручку, положив ногу на ногу, лихорадочно начал писать.

"Вчера этот мужик был сбит на Шаболовке машиной. Когда он переходил улицу, рядом с ним суетился какой-то парень. Могу поклясться, что он брызнул на мужика газом из баллончика и быстро скрылся. Мужик резко остановился и в эту же секунду на него наехала бежевая Волга. Его отбросило на трамвайные рельсы, он ударился головой, с оглушительным звуком лопнул череп, Вадик, если бы ты видел..."

Я не стал читать дальше, отобрал у него ручку и записную книжку и написал ему, чтобы он срочно посетил Шамана и попросил его кое о чем от моего имени.

Поднявшись с лавки, я еще раз выразительно прижал указательный палец к губам и, попрощавшись сжатым кулаком правой руки, поднятой до плеча, направился в магазин.

Следующий на очереди я. Когда я сделаю свое дело, со мной тоже произойдет несчастный случай. Рано или поздно. Скорее всего в момент передачи кейса. Может чуть позже.

Вернувшись из магазина и бросив сумку с продуктами на стол, я завалился на кровать. Как всегда в момент предстоящей опасности мной овладела сонливость. Я не стал ей противиться и задремал.

Меня разбудили сигналы переговорного устройства похожие на сигналы точного времени передаваемые по радио. Резкий и хриплый голос произнес:

- Кент, ответь на вызов. Кент, ответь на вызов...

Мне было неприятно, что кто-то неизвестный мне называет меня Кентом. Голос был явно не Геббельса, хоть я его не видел и не слышал много лет.

- Кент, ответь на вызов... Кент, ответь на вызов, - журчало как сверчок переговорное устройство.

- Кент на связи, - проворчал я сквозь зубы.

- Добрый день, - воодушевилось устройство, - добрый день, Кент, давай уточним все детали, наверное у тебя масса вопросов, впрочем чем меньше, тем лучше для тебя. (Уж очень все озабочены тем, чтобы мне было лучше. Наверное и тому, в тирольской шляпе, говорили то же самое).

- Изо всей массы вопросов я выделяю один и основной: что с Юрием Михайловичем. - Я вынужден был накрыться одеялом: не было никакой уверенности, что Женька Баранов не подслушивает.

- Его благополучие полностью зависит от того, как чисто ты сделаешь свою часть работы, - голос был другой, свистящий как у разъяренной кобры.

- Я хочу услышать его голос, - настаивал я.

- Не забывай, что условия диктуем мы, - оборвала меня Кобра, - а с Юрием Михайловичем все в порядке, чего и вам желает, - слегка подсластила она пилюлю. - Ближе к делу. Сейчас, после нашего разговора, поедешь на Павелецкий вокзал и в автоматической камере хранения (он назвал номер ячейки и шифр) возьмешь специально изготовленный рюкзак и точно такой же как ТОТ кейс. Чтобы положить кейс и надеть рюкзак, у тебя считанные секунды. Так что тщательно отработай этот момент. Подъезд имеет два выхода - один во двор, другой, в обычное время заколоченный, на улицу. К нужному времени он будет соответствующим образом подготовлен. Выйдя из этой двери, ты захлопнешь ее и замок заблокирует дверь. Лифт будет отключен. С момента начала выстрелов с шестого этажа будут спускаться как минимум двое профессионалов высокого уровня. На все про все у тебя от десяти до двадцати секунд. Ориентируйся на пятнадцать. На нашей стороне - фактор внезапности. Теперь вопросы по существу.

- Мне считается очень важным предварительно осмотреть место действия, - сказал я, обливаясь потом под одеялом. - Это касается моей работы, и от этого в немалой степени зависит успех или провал всего дела.

- Подожди минуту, - заколебалась Кобра.

"Посоветоваться надо", - мысленно подсказал я ей и откинул одеяло, чтобы хоть немного отдышаться.

Минут через пять переговорное устройство под одеялом вновь ожило:

- Алло, Кент, - продолжала резко свистеть Кобра, называя перекресток улиц недалеко от Даниловского рынка.

- У меня еще вопрос, - не унимался я, - в каком качестве я буду находиться в этом дворе.

- Ты будешь находится на улице у своего мотоцикла. По нашему сигналу ты не спеша направишься во двор, таким образом, чтобы машина обогнала тебя.

- Цвет машины и номерные знаки.

- Сообщим, когда будешь на месте. У тебя все? - Кобра явно проявляла нетерпение.

- Еще один маленький пустяк, - решился я окончательно доканать Кобру, - а что если им вздумается и меня пристрелить так, на всякий случай, для полной гарантии.

- Ты тоже профессионал высокого класса, Кент, не мне тебя учить, если ты имеешь ввиду оружие, то у тебя наверняка с Афгана припрятана хорошо пристрелянная пушка.

Он прав, мерзавец, пушка есть. Хорошо спрятана и хорошо пристреляна. Дураков нет среди больших людей, по блату в их компанию не вотрешься, естественный отбор - выживает умнейший. - Тогда у меня все, - мне смертельно хотелось курить.

- До связи. Если что-нибудь непредвиденное - связь по инструкции. - В голосе Кобры явно чувствовалось облегчение. Надо бы, конечно, спросить каким образом они планируют передачу кейса, но немного подумав решил, что переговорное устройство обеспечивает постоянный контакт между нами.

Я съездил на Павелецкий вокзал, забрал рюкзак с кейсом под пристальным взглядом хмурого мента, неторопливо расхаживающего вдоль узких коридоров камеры хранения, на всякий случай оставил в ячейке полиэтиленовую сумку набитую газетами, зарезервировав тем самым за собой ячейку - в камеру хранения стояла внушительная очередь железнодорожных скитальцев.

Отвез все домой, немного перекусил, с удивлением рассматривая специально изготовленный для подобных целей рюкзак.

В сторону обращенную к спине был вшит тонкий пластик, а все остальные представляли собой поролон, обшитый брезентом. Кейс, большой как чемодан с закругленными углами, армированный металлом и оснащенный цифровыми замками, легко входил в рюкзак узкой стороной и закрывался клапаном так, что не было необходимости ни завязывать, ни застегивать, достаточно было защелкнуть одну-единственную металлическую кнопку. Рюкзак совершенно скрадывал форму кейса и удобно размещался на спине.

Затем я сходил в одно место, неподалеку, где находился тайник, извлек оттуда ПМ и вновь замаскировал тайник.

Вернувшись домой, я запер дверь на замок, чтобы Женька Баранов ненароком не зашел, неторопливо и тщательно протер ПМ от смазки привел все в порядок, сложил в полиэтиленовый пакет и спрятал в ящик гардероба.

Затем я занялся замками кейса. Мне не составило большого труда открыть их. Я засек время, которое потратил на их открывание - вышло на оба замка четыре с половиной минуты.

Теперь мне необходимо было сделать разрядку. Я вышел в коридор и подошел к двери комнаты Женьки Баранова, которая находилась напротив лестничной клетки и постучал.

Прозвучало "Да", полное гордого достоинства и французского прононса. Следовало соблюдать ритуал, и я как можно подобострастнее произнес:

- Можно?

- Да, конечно, - ответствовали с доброжелательной снисходительностью дворянина, ведущего родословную если уж не от Рюриков, то по крайней мере от Малюты Скуратова.

Я открыл дверь. Женька Баранов лежал на кровати, закинув одну руку за голову, а другой высоко держа раскрытую книгу. На носу красовались изящные очки со стеклами без оправы, крупные голубые глаза глядели на меня поверх очков вопросительно и недоверчиво.