Антоний Погорельский - Русская романтическая новелла

Волнение чувств захватило голос Долевского. Он замолчал, но колеблющаяся грудь, судорожно сжатые губы и бледность щек показывали, как истинно, как глубоко его огорчение. В самом деле, только теперь, когда он убедил себя в невозвратной утрате сердца Анны Петровны, только теперь он почувствовал, до какой степени любил ее. С ним случилось то же что случается обыкновенно с ветрениками, которые понимают всю цену сокровища тогда только, когда его потеряют.

— Это превосходит всякое вероятие! — начала Анна Петровна тихим голосом. — Вы поступили как нельзя хуже и вы же меня обвиняете! Впрочем, я готова отвечать вам на все, чтоб видеть, как далеко простираются ваше лицемерие, ваша несправедливость. Извольте меня спрашивать.

— Прежде всего я желал бы знать, почему вы оставили маскарад и увезли с собою мою шляпу и шубу?

— Я оставила маскарад потому, что мне сделалось там смертельно скучно; шуба и шляпа ваши были у моего человека; их никто не увозил, и вам самому очень хорошо известно, что вы приехали домой в своей шубе и шляпе.

— В самом деле??? А хотите ли вы посмотреть, в каком наряде я действительно вернулся из маскарада?

— Меня это очень мало интересует; впрочем, пожалуй!

Долевский стремительно подал руку жене и повлек ее в кабинет:

— Вот в чем я приехал домой! — кричал он: — вот в чем…

Говоря это, он искал глазами на полу чужой шубы и шляпы, но они уже исчезли.

— Я ничего не вижу здесь, кроме ковра, — возразила жена, — ужели вы хотите меня уверить, что вы ехали со мною завернувшись в этот ковер? Но я сейчас обнаружу всю нелепость ваших странных, фантастических выдумок.

Тут Долевская позвонила.

— Принеси сюда, — сказала она вошедшему слуге, — ту шубу и шляпу, в которых барин приехал нынешнею ночью из маскарада.

Через минуту слуга исполнил ее приказание.

— Где ты взял это? — закричал Долевский, — сказывай, кто тебе отдал мою шубу и шляпу, которых искал я целый час у подъезда?

— Вы сами изволили отдать мне их в передней на руки, когда воротились из маскарада.

— Прочь с глаз моих, негодяй! — заревел Долевский. — Я теперь вижу, что целый дом против меня в заговоре; я теперь понимаю, что здесь все против меня вооружено и подкуплено! И кем же? Моею женою! Вот награда за мое ребяческое доверие!

— Жаль мне вас, — начала Анна Петровна, — никогда я не ожидала, чтоб вы могли унизиться до таких бесполезных и смешных изворотов! Прошу вас об одном: позвольте мне вас оставить… — Тут Долевская горько зарыдала.

— Да объясните же мне, наконец, эту загадку, — сказал Долевский.

— Вам очень хорошо известно, что вы приехали домой вместе со мною, в своей шубе и шляпе, вот в этой маске и в этом домино с красной ленточкой, тайну которой узнала я от служанки; вы очень хорошо помните, как нарушили мой сон, явясь неожиданно в моей спальне, как погасили мою лампаду…

Тут Долевский уже потерял совершенно рассудок. Бессмысленно глядел он на капуцин и маску, топал ногами, рвал на себе волосы, вопил, проклинал себя. Он заставил Долевскую несколько раз повторить рассказ о случившемся и, убедясь, наконец, что она говорит без обмана, впал в мучительное подозрение, что какой-нибудь злодей воспользовался его отсутствием и нарядился в его одежду. Он признавал в этом кару провидения за свои шалости, в которых громко и подробно теперь каялся.

— Прости меня, Анна, — повторял Долевский на другой день утром, целуя руки своей жены, — я всегда любил тебя, а теперь люблю более, нежели когда-нибудь; я хочу загладить свои прежние проступки: на этой же неделе оставим столицу, чтоб избежать толков и сплетней, которых я предвижу целую бездну; уедем на полгода в нашу подмосковную деревню, предав совершенному забвению всех капуцинов и других маскарадных оборотней. Докажем им, что они, намереваясь окончательно разрушить наше семейное счастье, утвердили его навеки.

И Долевские оставили Петербург.

ПРИМЕЧАНИЯ

Сравнение — не доказательство (фр.).

Ах, я получил «Мемуары современницы», прочтите их, эго прелестно! (фр.)

чтобы было о чем рассказать (фр.)

в счастливые дни вспомни обо мне (ит.)

Пожалуй, это не одна фантазия? Что скажешь ты? Гамлет. (англ.). Перевод М. Л. Лозинского.

как с ней дела? (фр.)

любовь моя (фр.)

друг мой (фр.)

земля (лат.)

ноктюрн (Фр.)

Тем хуже для того, кто себя узнает… это было бы даже весьма пикантно (фр.)

Хорошо сказано (Фр.)

Ну, смелее, ребята, — огрызайтесь, смыкайте ряды, стой! Сбейте спесь с этих бездельников; это воспламеняет сердце; стреляйте, стреляйте, говорю я вам… огонь! (фр.)

огонь! (фр)

Кто не помнит этого слуха во время Отечественной войны? Это была выдумка, но выдумка, характеризующая дух народный; она объяла всю Европу. Я видел английскую картину, изображающую прекрасную казачку с надписью: «Miss Platoff», в внизу: «I join my heart to my father's will», то есть предаю сердце к воле отеческой. (Примеч. автора.)

Капитан, полковник, генерал (фр)

«Повелитель блох» (нем.)

Жениться (нем.)

жениться (Фр.)

Минутна скорбь блаженство бесконечно! Перевод Жуковского

дирижер капеллы (ит.)

болезнь (ит.)

моя милая (Фр.)

задумчивость (фр.)

чувствительность (фр.)

ничегонеделанье (ит.)

История, которая всех взволновала… бедные молодые люди… какое неразумие… (фр.)

свидание (фр.)

Какой ужас! (фр.)

Прощайте! (ит.)

Это прямо-таки Жорж Санд! (фр.)

 Антоний Погорельский — постоянный псевдоним Алексея Алексеевича Перовского (1787–1836), литератора-дилетанта, приятеля В. А. Жуковского и А. С. Пушкина. «Лафертовская Маковница» впервые напечатана как самостоятельное произведение: Новости литературы, 1825, № 3. Новелла вошла в состав книги: Двойник, или Мой вечера в Малороссии. Соч. Антония Погорельского. 2 части. СПб., 1828 Новейшее изд: Антоний Погорельский. Избранное. М, 1985. Сост, вступ. съ и примеч. М. А. Турьян. Текст печатается по этому изданию.

 Владимир Павлович Титов (1807–1891) — литератор-дилетант, близкий в 1820-х годах к кружку любомудров, автор нескольких не переиздававшихся повестей, позднее — дипломат и государственный деятель. «Уединенный домик на Васильевском» восходит к устному рассказу А. С. Пушкина, услышанному Титовым в салоне Е. А Карамзиной (вероятно, в интервале: конец октября 1827 — октябрь 1828 г.) и опубликованному с согласия Пушкина: Северные цветы на 1829 год СПб., 1828; подпись: Тит Космократов. Современники (исключая немногих) не знали о роли Пушкина в создании новеллы; об этом стало известно лишь в 1912 г. после публикации отрывка из письма Титова к А. В. Головину от 29 августа 1879 г., содержащего историю создания новеллы (см: А. И. Дельвиг. Мои воспоминания. М., 1912, т. 1, с. 157). Современные исследователи по-разному оценивают соотношение «пушкинского» и «титовского» начал в «Уединенном домике на Васильевском»; в ряде исследований была установлена связь новеллы с давними замыслами Пушкина, мотивами, появившимися в его произведениях 1830-х годов, обстоятельствами его жизни в 1827–1828 гг. Текст печатается по изд.: А. С. Пушкин. Поли. собр. соч. в 10-ти т. Л., 1979. Изд. 4-е, т. IX. Приложение.

Михаил Петрович Погодин (1800–1875) — историк, литератор, издатель журналов «Московский вестник» (1827–1830), «Московский наблюдатель» (1835–1837; совместно с рядом литераторов), «Москвитянин» (1841–1856). Во второй половине 1820-х годов был близок к Пушкину. Повесть «Адель» впервые напечатана: Московский вестник, 1830, ч. V, № XVII–XX; подпись: N. N.; вошла в изд.: Повести Михаила Погодина. М., 1832. В «Адели» присутствуют автобиографические мотивы, прототипом героини послужила княжна Александра Ивановна Трубецкая, домашним учителем которой был Погодин; в образе Дмитрия соединены черты самого Погодина и его рано умершего друга, лидера московских любомудров, поэта Дмитрия Владимировича Веневитинова (1805–1826), как и Погодин, влюбленного в Трубецкую. Повесть тесно связана с романтическим культом поэта-философа, возникшим после смерти Веневитинова усилиями его друзей. Текст печатается по новейшему изд.: М. П. Погодин. Повести. Драма. М., 1984. Сост., вступ. ст. и примеч. М. Н. Виролайнен.