Уильям Фолкнер - Ошибка в химической формуле

Уильям Фолкнер

Ошибка в химической формуле

Перевод М.Беккер

О том, что он убил жену, Джоэл Флинт сам сообщил по телефону шерифу. А когда шериф и его помощник добрались за двадцать с лишком миль до места происшествия - далекого захолустья, где жил старый Уэсли Притчел, - Джоэл Флинт самолично встретил их у дверей и пригласил в дом. Иностранец, чужак, янки, Флинт явился в наши места двумя годами раньте с бродячим уличным цирком - он крутил рулетку в освещенной будке, стены которой были увешаны призами - никелированными пистолетами, бритвами, часами и гармошками, - а когда цирк уехал, осел здесь и два месяца спустя женился на единственной оставшейся у Притчела дочке - придурковатой девице лет под сорок, до того делившей со своим свирепым раздражительным отцом уединенную жизнь на его зажиточной, хотя и небольшой ферме. Но даже и после свадьбы старый Притчел, казалось, не желал иметь ничего общего с зятем. В двух милях от своего дома он выстроил молодым маленький домик, где его дочь стала разводить на продажу кур. По слухам, старый Притчел, который и прежде почти никуда не ездил, ни разу не переступил порог нового дома, так что даже с последней оставшейся у него дочкой виделся только раз в неделю, когда она с мужем на подержанном грузовике - зять возил в нем на рынок кур - приезжала на воскресный обед в старый отцовский дом, где Притчел теперь сам стряпал и вел хозяйство. Соседи, правда, говорили, будто он даже и по воскресеньям пускает зятя в дом лишь для того, чтобы дочь могла хоть раз в неделю приготовить ему горячую еду. Итак, следующие два года, иногда в столице округа Джефферсоне, но чаще в небольшой деревушке у перекрестка дорог неподалеку от этого нового дома Притчелова зятя можно было повидать и даже послушать. Мужчина лет сорока пяти, не высокий и не низкий, не тощий и не толстый (в сущности, они с тестем легко могли бы отбрасывать одну и ту же тень, как потом короткое время и было), он с холодным презрением на умном лице ленивым голосом плел всевозможные небылицы про кишмя кишащие народом чужие края, где его слушатели сроду не бывали; горожанин до мозга костей, никогда, по его же собственным словам, ни в каком городе подолгу не задерживавшийся, Флинт уже за первые три месяца пребывания среди людей, чей образ жизни он усвоил, стал известен всему округу, даже и тем, кто никогда в глаза его не видел, благодаря одному своему странному свойству. С грубым уничтожающим презрением, ни с того ни с сего, порой даже без всякого повода и без всякой видимой причины он принимался издеваться над нашим местным южным обычаем пить виски, смешанное с водой и сахаром. Он называл этот напиток дамским сиропчиком и детской кашкой, а сам пил наш доморощенный невыдержанный неразбавленный незаконный кукурузный самогон, не запивая его ни единым глотком воды.

И вот теперь, в это последнее воскресное утро, он позвонил шерифу, что убил жену, встретил полицейских у дверей тестя и сказал:

- Я уже отнес ее в дом, так что можете не тратить попусту время, объясняя мне, что не надо была трогать ее до вашего приезда.

- Очень хорошо, что вы подняли ее с земли, - сказал шериф. - Если я вас правильно понял, произошел несчастный случай.

- Значит, вы меня неправильно поняли, - возразил Флинт. - Я сказал, что я ее убил.

На том разговор и кончился.

Шериф отвез его в Джефферсон и запер в тюремную камеру. В тот же вечер после ужина шериф через боковую дверь вошел в кабинет, где я под руководством дяди Гэвина составлял краткое изложение дела. Дядя Гэвин был всего лишь окружным прокурором, однако они с шерифом, который состоял в должности шерифа хотя и не постоянно, но даже дольше, чем дядя Гэвин и должности окружного прокурора, все это время были друзьями. Друзьями - как два человека, которые вместе играют в шахматы, хотя порой и придерживаются прямо противоположных взглядов. Однажды я слышал, как они это обсуждали.

- Меня интересует истина, - сказал шериф.

- Меня тоже, - сказал дядя Гэвин. - Это большая редкость. Но еще больше меня интересуют люди и справедливость.

- Но ведь истина и справедливость - одно в тоже, - заметил шериф.

- С каких это пор? - возразил дядя Гэвин. - Я в свое время убедился, что истина - все, что угодно, только не справедливость, и я также убедился, что в своем стремлении к справедливости правосудие использует такие орудия и инструменты, которые мне глубоко отвратительны.

Шериф рассказывал нам об убийстве стоя; крупный мужчина с твердым взглядом маленьких глаз, он возвышался над настольной лампой, глядя сверху на преждевременно поседевшую буйную шевелюру и живое худощавое лицо дяди Гэвина, а тот, сидя прямо-таки на собственном затылке и задрав скрещенные ноги на письменный стол, жевал черенок кукурузной трубки и крутил вокруг пальца цепочку от часов с ключиком Фи-Бета-Каппа. который он получил в Гарварде.

- Зачем? - сказал дядя Гэвин.

- Я это самое у него и спросил, - сказал шериф. - А он мне ответил: "Зачем мужья убивают жен? Ну, скажем, ради страховки".

- Неправда, - возразил дядя Гэвин. - Это женщины убивают мужей ради непосредственной личной выгоды - например, ради страховых полисов, или, как они думают, по наущению другого мужчины, который им якобы что-то посулил. Мужья убивают жен от ненависти, от гнева или отчаяния, а то и просто чтоб заставить их замолчать - ибо сколько женщину ни задабривай, сколько раз из дому ни уходи, заткнуть ей глотку невозможно.

- Верно, - согласился шериф. Он сверкнул на дядю Гэвина своими маленькими глазками. - Похоже, будто он хотел, чтобы его упрятали в тюрьму. Он как бы дал себя арестовать не потому, что убил жену, а как бы убил ее, чтоб его арестовали, посадили под замок. Под охрану.

- Зачем? - спросил дядя Гэвин.

- Тоже правильный вопрос, - продолжал шериф. - Когда человек нарочно запирает за собой дверь, - значит, он боится. Но человек, который добровольно садится в тюрьму по подозрению в убийстве... - Он добрых десять секунд глядел на дядю Гэвина, моргая своими жесткими глазками, а дядя Гэвин отвечал ему таким же жестким взглядом. - Потому что он не боялся. Ни тогда, ни когда бы то ни было. Время от времени встречаешь человека, который никогда ничего не боится. Даже самого себя. Вот он такой и есть.

- Если он так хотел, чтобы его посадили, зачем вы тогда его сажали?

- По-вашему, мне надо было немного обождать?

Некоторое время они смотрели друг на друга. Дядя Гэвин перестал крутить свою цепочку.

- Ладно, - сказал он. - Старик Притчел...

- Я к тому и вел, - сказал шериф. - Ничего.

- Ничего? - переспросил дядя Гэвин. - Вы его даже не видали?

Тогда шериф рассказал и об этом - о том, как он, его помощник и Флинт стояли на крыльце и вдруг заметили, что старик смотрит на них из окна - с застывшим от злости лицом свирепо глядит на них сквозь стекло, а через секунду уходит, исчезает, оставив впечатление злобного торжества, бешеного триумфа и чего-то еще...

- Страха? - сказал шериф. - Говорю вам, что он не боялся. Ах да, добавил он. - Вы же о Притчеле.

На этот раз он смотрел на дядю Гэвина так долго, что дядя Гэвин наконец сказал:

- Ладно. Продолжайте.

Тогда шериф рассказал и об этом: как они вошли в дом, в прихожую, как он остановился и постучал в запертую дверь той комнаты, в окне которой они видели лицо старика Притчела, и как он даже окликнул его по имени, но все равно ответа не получил. И как они пошли дальше и увидели на кровати в задней комнате миссис Флинт с огнестрельной раной в спине, а подержанный грузовик Флинта стоял у заднего крыльца, словно они только что из него вылезли.

- В грузовике лежали три мертвых белки, - сказал шериф. - По-моему, их подстрелили еще на рассвете... - А на крыльце и на земле между крыльцом и грузовиком была кровь, словно в женщину стреляли из грузовика, а само ружье, в котором еще остался пустой патрон, стояло за дверью прихожей, как если бы кто-то поставил его туда, входя в дом. И как шериф вернулся в прихожую и снова постучал в запертую дверь...

- Откуда она была заперта? - спросил дядя Гэвин.

- Изнутри, - отвечал шериф и продолжал рассказывать, как он, стоя перед гладкой глухой дверью, пригрозил ее взломать, если мистер Притчел не откроет, и как на этот раз хриплый голос прокричал ему в ответ: "Убирайтесь из моего дома! Увозите этого убийцу и убирайтесь из моего дома!"

"Вам придется дать показания", - отвечал шериф.

"Я дам показания в свое время! - крикнул старик. - Убирайтесь из моего дома, все до единого!"

И как он (шериф) велел помощнику съездить на машине за ближайшим соседом, а они с Флинтом ждали, пока помощник не привез какого-то человека с женой. Потом они отвезли Флинта в город, заперли его, шериф позвонил в дом старика Притчела, сосед подошел к телефону и сказал, что старик по-прежнему сидит взаперти, отказывается выйти, даже не отвечает и только орет, чтобы все они (к тому времени приехали еще и другие соседи, так как слух о трагедии уже успел распространиться) убирались вон. Однако некоторые из них остались в доме, не обращая внимания на то, что явно помешанный старик говорит и делает, а похороны будут завтра.