Джеймс Джойс - Улисс (часть 3)

Природа оприроденная - калька лат. термина средневековой философии natura naturata, означающая природу в ее пассивных, косных, подверженных необходимости сторонах.

Кровать с секретом - намек на миф о Гефесте, уличившем Марса и Афродиту.

Вещь в себе - известное понятие Канта, недоступная познанию внутренняя суть вещей.

Некое предложение в аористе - имеется в виду краткая формула полового акта. Перевод адекватен соответствующей рус. фразе, ибо ключевой глагол в рус. языке также звукоподражателен.

Страна полночного солнца - полярные страны, блаженные острова - края блаженного существования, известные во многих мифологиях, включая кельтскую ("страна юности"); Эллады Острова - из "Дон Жуана" Байрона.

Поцеловал... полушария - Улисс, уверившись, что он - на Итаке, "бросился целовать плодородную землю" (XIII, 354); Молли же Гея, Земля.

8 сентября - день рождения Молли - день Рождества Богоматери, Джойс иногда называл Молли "мадонна Блум"; период в 10 лет 5 месяцев и 18 дней подсчет, как всегда, неверен; 15 сентября - начало менструаций Милли день Скорбей Богоматери по католическому календарю.

Увлекаемы на запад - вращение Земли увлекает нас на восток: Джойс мог попросту ошибиться, памятуя, что "солнце движется на запад" но мог также иметь в виду переносный смысл - совершаемое нами всеми "движение за запад" - к закату, кончине.

Мужедитя в утробе - образ большой насыщенности, начиная даже с личного, реального плана: в одном из писем Джойса к Норе читаем: "О, если б я мог угнездиться в твоей утробе, как дитя, рожденное из твоей плоти и крови!" Затем в циклической модели конец странствия отождествляется с началом, предстает как возвращение в исток, в утробу - древний мифологический мотив. Очевиден и мотив подчиненности мужского начала женскому (материнскому).

Синбад... Минбад - реминисценция феерии "Синбад-мореход", в которую Блум собирался внести творческий вклад; помимо Синбада, в ней были персонажи Тинбад и Винбад.

Птица Рух - гигантская птица из приключений Синбада в "Тысяче и одной ночи".

Яйцо - не настаивая, можно все же напомнить здесь про "мировое яйцо" орфической космогонии. Ближе к земле, можно связывать его с тем, что Блум только что заказал себе яйца на завтрак (см. эп. 18).

Особая точка, заключающая эпизод в ряде изданий и рукописей Несомненно, символ имеет и другие значения, из коих главное, я полагаю, утроба, материнское лоно. Текст позволяет считать, что на вопрос "Куда странствовал Блум?" ответ уже дан чуть выше, и этот ответ - утроба. На другом уровне, материнское лоно - архетип, который в символико-художественной системе Джойса соотносится именно с местом начала и конца одиссеи, с "Итакой" (ср. "Зеркало", эп. 15, 16). Отсюда - след. неизбежный уровень, текстовый: знаменитая точка - сама же "Итака" как текст, единственное место, куда по религии текста ("Зеркало", эп. 11) ведут все странствия всех героев.

18. ПЕНЕЛОПА

Сюжетный план. Играя роль эпилога, простираясь вне времени (час эпизода Джойс обозначил символом oo, бесконечность). "Пенелопа" могла бы быть внесюжетной. Но в ней все же происходят два сюжетных события. Мы узнаем, что супруг, противу семейного обихода, пожелал, чтобы наутро завтрак был подан ему в постель. И мы присутствуем при том, как у супруги начинается менструация. Не было недостатка в углубленном анализе и тонких интерпретациях сих событий; в монографии великого Эллманна "Улисс на Лиффи" самый обширный из разделов носит название: "Почему менструирует Молли Блум". Но эти воспарения мысли, увы, слишком возвышенны для моего блумического ума. Почему менструирует Молли Блум? Каюсь, я могу дать только самый убогий ответ. Мне кажется, потому что она не забеременела от Бойлана. Есть и еще острая сюжетная проблема, волнующая ученых: мастурбирует ли героиня, и если да, то в каких именно местах своего прославленного монолога.

Реальный план "Пенелопы" нам известен давно: это собственною персоною Нора Джойс, в девичестве Барнакл; а также понемногу - другие прототипы мадонны Блум (см. Реальный план "Калипсо"). Ближайший прообраз стиля эпизода - письма Норы: Джойс издавна подмечал разные их черточки, начиная с главной: стремления к текучей, льющейся, слитной речи, не любящей никаких препинаний и препон, чуждающейся точек, запятых, больших букв. Он отбирал эти черточки, обрабатывал и конструировал с их помощью особый, сугубо женский дискурс - и точно так же он делал с самою Норой. Ближайший прообраз характера героини, ее стиля и типа личности - характер и стиль Норы. От Норы - острый глаз, едкое словцо, запас хлестких и пряных выражений в духе "пердучих пигалиц". От Норы - свобода от интеллигентских комплексов, от всякого благоговенья перед возвышенными материями - взгляд трезвый и земной, но в то же время не опошляющий. От Норы и еще многое (хоть в целом, в построении образа отклонений и привнесений больше, чем в построении дискурса, - об этом еще скажем ниже). В ранней юности, в отчем Голуэе у нее было два поклонника, Сонни Бодкин и Вилли Малви, и оба они вошли в творчество Джойса. Трогательная история Сонни легла в основу "Мертвых" (если бы не это, мы бы, верно, нашли его в Гибралтаре); Малви, сохранив фамилию, стал Джеком и персонажем "Пенелопы". И стоит, верно, упомянуть, что сама Молли стала для автора тоже частью реального плана, частью его жизни. Она снилась ему, говорила с ним, он отмечал ее день рождения, а 12 марта 1925 г., новый Пигмалион, написал стихотворение в ее честь.

Гомеров план держится на незыблемом догмате: Молли - Пенелопа. Как всякий подлинный догмат, этот тезис содержит в себе непостижимое разумом противоречие, но от этого ничуть не колеблется (увы, лишь для верующих). В эпилоге, после свершившейся сублимации, автору уже важен лишь символический аспект догмата, и утверждаемые им соответствия таковы: Пенелопа - Земля, ткань Пенелопы (что она ткет и распускает, XIX, 149-150) - движение. Земля или Матерь-Гея - Молли, как мы знаем из "Итаки"; развитие же эпизода виделось автору подобным круговращательному движенью Земли (см. ниже).

Тематический план. Роль и назначение эпизода - эпилога исчерпывающе выражает лаконическая фраза автора: "Молли должна поставить свою подпись на Блумовом паспорте в вечность". Исполнение "подписи" складывается из двух взаимно симметричных и тесно связанных задач: построение женской речи и построение женщины - собственницы речи. После всего, что было проделано в романе, новый ведущий прием, женский поток сознания, кажется не так сложен (да и не совсем нов, мы уже видели девичий поток сознания в "Навсикае"). Как уже сказано, главная черта этого потока - текущая, льющаяся, слитная речь, подобная речному теченью. Стихия речи и стихия реки достигают у Джойса удивительного, уникального сходства. Монолог Молли льется сплошным потоком, но этот поток - не грубая масса, вся разом увлекаемая в одном направлении, как по трубе. В нем есть внутренняя структура и форма. Слова в монологе связываются между собой, образуют синтаксические блоки и части фраз; возникают темы, они развиваются, ветвятся, подобно струям потока, поворачивают, переплетаются меж собой - и все это льется, не обрываясь, без конца течет и течет... Перед нами явно вольная река, с прихотливым течением, струями, перекатами, порогами: последнее опять буквально, ибо семь раз поток речи, не прерываясь, вдруг делает перепад - абзац. От этой модели речи - реки прямая нить ведет к "Поминкам по Финнегану", где связь речной и женской стихий закреплена в мифологическом образе Анны Ливии Плюрабелль, жены дублинского трактирщика и одновременно - дублинской реки Лиффи. И ясно уже, что для Джойса нет, собственно, двух разных задач. Построение речи уже и есть построение женщины, в нем есть все, и итог построения, река, равно представляет речь и рекущую. Как в речи Молли текучи границы между словами и фразами, так в ее мире, как писал Джойс, "нет резких линий, которые бы отделяли одну личность от другой" (ср. Тем. план "Евмея"). Это соответствие читатель легко может развить дальше.

Но эпизод утверждает и другое символическое соответствие. Молли Земля: и на этом соответствии стоит общая концепция, общий образ эпизода, ибо именно образом он виделся своему автору:

"Эпизод имеет 8 фраз. Он начинается и кончается женским словом "да". Он вращается словно огромный земной шар медленно уверенно ровно, вокруг собственной оси, имея 4 кардинальные точки, женские груди, жопа, матка и пизда, выражаемые словами: потому что, зад... женщина, да. Хотя он, вероятно, более неприличен, чем любой предыдущий, мне кажется, что он абсолютно здоровая упитанная аморальная плодовитая ненадежная завлекающая лукавая ограниченная осторожная безразличная Weib [баба (нем.)]." (Из письма Баджену 16 авг. 1921 г.).

Этот текст резюмирует существо джойсовой реконструкции женщины. Реконструкции невозможно отказать в острой наблюдательности, роскошном богатстве деталей, создании впечатляющего образа. Тут спорить не о чем. Но спорят, и очень спорят о другом: что же за образ перед нами? Какая-то женщина, какой-то из женских типов - или же нечто большее: сама Женщина, сама женская природа в ее всеобщности и ее полноте? Джойс, не вступая в споры, тем не менее допускал исключительно второе. Он был категорически, безоговорочно и непоколебимо убежден в том, что в своей Пенелопе раскрыл истинную душу, истинную натуру женщины как она есть, раскрыл само женское начало, сакраментальное Ewig-Weibliche. И когда не раз в его присутствии сами женщины говорили, что его Молли отнюдь не представляет их всех, он только хитро и снисходительно посмеивался. Он знал лучше.