Бертольд Брехт - Мамаша Кураж и ее дети (Перевод Б Заходера и Вс Розанова)

Старуха. У тебя еще-то родня есть? Примет тебя кто?

Мамаша Кураж. А как же? Сын остался, Эйлиф.

Старик (пока мамаша Кураж укрывает тело дочери). К нему и подавайся. А ее мы похороним честь честью. Ты не сомневайся.

Мамаша Кураж. Нате вам на похороны. (Дает крестьянину деньги.)

Крестьянин и его сын пожимают ей руку и уносят тело Катрин.

Старуха (уходя). Торопись!

Мамаша Кураж. Даст бог, одна с фургоном управлюсь. Ничего - совсем пустой ведь. Надо опять торговлю налаживать.

Снова слышатся рожки и барабаны проходящего полка.

Эй, и меня прихватите!

Из-за сцены доносится пение.

Война удачей переменной

Сто лет продержится вполне,

Хоть человек обыкновенный

Не видит радости в войне:

Он жрет дерьмо, одет он худо,

Он палачам своим смешон.

Но он надеется на чудо,

Пока поход на завершен.

Эй, христиане, тает лед!

Спят мертвецы в могильной мгле.

Вставайте, всем пора в поход,

Кто жив и дышит на земле!

ПРИМЕЧАНИЯ

После первой постановки "Мамаши Кураж" - это было в Цюрихе во время гитлеровской войны, главную роль играла несравненная Тереза Гизе, и зал был наполнен людьми антифашистских и пацифистских взглядов, в основном немецкими эмигрантами, - буржуазная пресса сочла возможным заговорить о трагедии Ниобеи, о потрясающей, неистребимой живучести материнского начала. Получив такое предостережение, автор, готовя пьесу для постановки в Берлине, внес в текст некоторые изменения. Ниже следует первоначальный текст.

Сцена I, стр. 17.

Мамаша Кураж. Ухо востро держите! И - поехали.

Фельдфебель. Мне что-то не по себе.

Вербовщик. Простыл, наверно. Снял шлем, а стоишь на ветру.

Фельдфебель вырывает свой шлем.

Мамаша Кураж. А ты мне бумаги отдай. Еще кто-нибудь ненароком привяжется - куда тогда без бумаг денусь? (Укладывает бумаги в банку.)

Вербовщик (Эйлифу). Ты хоть погляди, какие ботфорты! Заодно пропустим по маленькой. Пошли, пошли за фургон, деньжата есть, гляди.

Уходят за фургон.

Фельдфебель. Никак не пойму. Всегда ведь позади держусь. Безопасней места нет, чем наше, фельдфебельское. Знай посылай других вперед - славу добывать. Эх, обед мне испортили! Кусок в горло не полезет.

Мамаша Кураж. Что ж ты так близко к сердцу принимаешь? Уж и аппетит потерял. Ты свое дело помни, держись позади. На-ка вот, выпей, служивый, и не обижайся. (Идет в фургон и наливает ему водки.)

Вербовщик (берет Эйлифа под руку и уводит). Все равно твое дело пропащее. Ты же крест вытащил, чего тебе еще? Десять гульденов тебе на руки, ты герой, сражаешься за короля, от баб отбоя нет! А мне в любое время можешь дать по морде, коли я тебя обидел.

Оба уходят.

Немая Катрин глухо, протяжно мычит, она заметила, что Эйлифа увели.

Мамаша Кураж. Сейчас, дочка, сейчас. Господину фельдфебелю нездоровится, он в приметы верит. Вот уж чего бы не подумала. А теперь поехали. Где там Эйлиф пропал?

Швейцарец. Он, наверно, с вербовщиком ушел. Они там все толковали.

Сцена V, стр. 49.

Мамаша Кураж (второму солдату). Что? Платить нечем? Нет денег - нет водки! Победу трубить - они все тут, а жалованье платить - их никого нет.

Солдат (с угрозой). А мне водки подай! Опоздал я, когда город грабили. Всего на один час нам город и отдали. Командующий сказал - он не зверь какой. Говорят, подмазали его горожане.

Священник (входит запыхавшись). В том дворе еще раненые есть. Целое семейство. Помогите мне кто-нибудь. Бинты нужны.

Второй солдат уходит со священником.

Мамаша Кураж. Ничего у меня нет. Бинты все распродала полковым. А офицерские сорочки я рвать не дам.

Голос священника. Давайте бинты, я же вас просил.

Мамаша Кураж (копаясь в белье). Не дам! Они не заплатят, потому - им нечем.

Священник (вносит раненую крестьянку). Почему вы не ушли, когда пушки начали стрелять?

Крестьянка (слабо). Хозяйство.

Мамаша Кураж. Уйдут они, как бы не так. Ах, какие сорочки! Завтра явятся господа офицеры, а у меня товара нет! (Бросает одну сорочку; Катрин несет ее крестьянке.) И зачем я ее отдаю? Я, что ли, войну начала!

Первый солдат. Лютеране они. И на что им такая вера сдалась?

Мамаша Кураж. Толкуй тут про веру, когда у людей дом развалили.

Второй солдат. Никакие они не лютеране, они сами католики.

Первый солдат. Ядро - оно веры не разбирает.

Крестьянин (входит, опираясь на священника). Остался я без руки!

Из дома доносится жалобный детский плач.

Священник (крестьянке). Лежи!

Мамаша Кураж. Дите спасайте!

Катрин бросается в дом.

(Рвет сорочки.) Полгульдена штука. Разор! Да вы поаккуратней с ней, может, хребет задело. (Катрин, которая появляется с младенцем на руках.) Рада без памяти! Опять младенца приволокла! Все бы тебе нянчиться! Отдай матери сию же минуту, а то потом его у тебя без драки не отнимешь. Слышишь ты?

Катрин не обращает внимания.

От ваших побед мне одни убытки. Да вы поменьше полотна накручивайте, отец, оно денег стоит!

Священник. Давайте еще. Никак не остановить кровь.

Мамаша Кураж (подойдя к Катрин). Полюбуйтесь на нее: кругом беда такая, а эта дуреха рада-радехонька! Отдай его сейчас же, вон мать уже очнулась.

Катрин нехотя отдает крестьянке ребенка.

(Тем временем рвет еще одну сорочку.) Ничего не дам, не могу я, надо и о себе подумать! (Второму солдату.) А ты чего глаза таращишь? Поди лучше скажи, чтобы они свою музыку прекратили, мне и тут видно, что у них победа. Выпей стакан водки, святой отец, не спорь, я и так злая! (Спрыгивает с фургона, чтобы вырвать Катрин из объятий пьяного Первого солдата.) Ты что, скотина? Ишь ты, победитель! Постой, куда? Сперва плати! (Крестьянину.) Цел твой малыш. Ты подложи ей (показывает на крестьянку) что-нибудь под голову. (Первому солдату.) Тогда шубу давай - все равно краденая.

Первый солдат выходит пошатываясь. Мамаша Кураж рвет одну сорочку за другой.

Священник. Там еще кого-то завалило.

Мамаша Кураж. Не волнуйся, все порву.

Сцена VII, стр. 59.

Тракт. Мамаша Кураж, священник и Катрин тянут фургон. Он обшарпан, грязен,

но увешан новыми товарами.

Мамаша Кураж (поет).

Иной хитрит, юлит, хлопочет,

Вовсю противится судьбе,

Себе нору он вырыть хочет

Могилу роет он себе.

Кто отдохнуть от шума боя

Стремится, не жалея сил,

Тот в царстве вечного покоя

Пускай поймет, куда спешил.

Припев "Весна идет" она играет на губной гармонике.

Сцена XII, стр. 82.

Крестьяне. Пора тебе, мать. Последний полк уходит. А то одна пропадешь дорогой.

Мамаша Кураж. Она еще дышит. Может, уснет.

В крестьянских войнах, этом величайшем несчастье в истории Германии, Реформация потеряла свои клыки, лишилась социального содержания. Остались коммерция и цинизм. Мамаша Кураж - да будет это сказано в помощь режиссерам, - как и ее друзья и клиенты и почти все встречные и поперечные, распознает в войне ее чисто меркантильную сущность: как раз это ее и привлекает. Она верит в войну до конца. Ей и невдомек, что тот, кто хочет отрезать кусок от пирога войны, должен запастись большим ножом. Неправы те свидетели потрясений, которые думают, что потерпевшие чему-нибудь научатся. Пока массы остаются о_б_ъ_е_к_т_о_м политики, все, что с ними случается, они воспринимают не как опыт, а как рок; пережив потрясение, они узнают о его природе не больше, чем подопытный кролик о законах биологии.

Задача автора пьесы не в том, чтобы заставить в конце прозреть мамашу Кураж - хотя она кое-что уже видит в середине, пьесы, к концу сцены VI, а затем вновь теряет зрение, - автору нужно, чтобы зритель видел.

КОММЕНТАРИИ

Переводы пьес сделаны по изданию: Bertolt Brecht, Stucke, Bande I-XII, Berlin, Auibau-Verlag, 1955-1959.

Статьи и стихи о театре даются в основном по изданию: Bertolt Brecht. Schriften zum Theater, Berlin u. Frankfurt a/M, Suhrkamp Verlag, 1957.

МАМАША КУРАЖ И ЕЕ ДЕТИ

(Mutter Courage und ihre Kinder)

На русский язык пьеса была переведена С. Аптом, опубликована отдельным изданием и в однотомнике: Б. Брехт, Пьесы, М, "Искусство", 1956. Настоящий перевод Б. Заходера и В. Розанова публикуется впервые.

"Мамаша Кураж и ее дети", носящая подзаголовок "Хроника времен Тридцатилетней войны", написана в Швеции осенью 1939 г. Источником пьесы послужила повесть немецкого прозаика XVII в. Ганса Якоба Кристофеля фон Гриммельсгаузена (1621-1676) "Подробное и удивительное жизнеописание отъявленной обманщицы и бродяги Кураж" ("Ausfuhrliche und wunderseltsame Lebensbeschreiibung der Erzbetrugerin und Landstorzerin Courage" - 1670), которая является своеобразным продолжением прославленного романа Гриммельсгаузена о Симплициссимусе и вместе с двумя другими повестями входит в цикл "Симплицианских сочинений". Гриммельсгаузен показывает читателю события Тридцатилетней войны, участником которой он сам был с 1635 до 1657 г. в качестве конюха, рядового солдата, писца.

Кураж у Гриммельсгаузена - авантюристка, которая путается с полковыми офицерами, богатеет, накапливает имущество, так что ей приходится возить его с собой в фургоне. Но затем она терпит аеудачи и становится маркитанткой. Образ героини Гриммельсгаузена расщепился у Брехта на двух персонажей его пьесы - Иветту Потье и Анну Фирлинг, по прозвищу мамаша Кураж. Последняя приобрела новые черты - она стала символом обывателей, стремящихся разбогатеть на войне и забывающих о той кровавой цене, которую приходится платить за эту кажущуюся выгоду. Трагическая вина мамаши Кураж в непонимании ею происходящих вокруг событий, в ее политической слепоте. Пьеса Брехта учит необходимости понимать общественный смысл событий, - иначе любой, даже внутренне богатый человек может оказаться пособником преступлений и их жертвой. Позднее Брехт признавался: "Когда я писал, мне представлялось, что со сцен нескольких больших городов прозвучит предупреждение драматурга, предупреждение о том, что кто хочет завтракать с чертом, должен запастись длинной ложкой. Может быть, я проявил при этом наивность, но я не считаю, что быть наивным - стыдно. Спектакли, о которых я мечтал, не состоялись. Писатели не могут писать с такой быстротой, с какой правительства развязывают войны: ведь чтобы сочинять, надо думать. Театры слишком скоро попали во власть крупных разбойников. "Мамаша Кураж и ее дети" - опоздала" (цит. по статье;. "Hans Вunge, Brecht im zweiten Weltkrieg. - "Neue Deutsche Literatur", 1962, N 3, S. 46-47).