Бертольд Брехт - Что тот солдат, что этот

Смех.

Душа ее пресветлая на небесах жива.

Смех.

Услышьте же, как мать скорбит,

Услышьте же, как мать скорбит

Смех.

О том, что с нею было.

Этого слоненка под сердцем я носила.

Громкий, продолжительный хохот.

Солдаты. Еще раз повтори! Уж это одно стоит десяти центов!

- Браво!

- Ура! Трижды ура мамаше! Ура! Ура! Ура!

Занавес опускается.

Уриа. Продолжаем! Вот это успех! Все на сцену!

Занавес поднимается.

Полли. Итак, я доказал, что ты человек, способный совершить убийство. Теперь я спрашиваю тебя, слоненок: утверждаешь ли ты, что это твоя мать?

Солдаты. Это чертовски несправедливо, все, что они там показывают. Даже

смотреть противно.

- Однако все здорово по-философски! Они там приготовили какой

нибудь счастливый конец. Уж можете быть спокойны!

- Тише!

Полли. Разумеется, я не стану утверждать, что где-либо на свете существует ребенок, способный причинить даже малый ущерб своей родной матери. И это тем более невозможно в стране, управляемой нашей старой Англией.

Возгласы "браво".

"Правь, Британия, морями!"

Все поют: "Правь, Британия".

Благодарю вас, господа. До тех пор пока эту волнующую песню поют суровые мужские голоса, до тех пор в старой Англии будет все в порядке. Но продолжаем! Так как ты, слоненок, убил эту всеми любимую женщину и великую артистку,

Возгласы "браво".

то из этого следует, что ты, Джекки Полл, вообще не можешь быть ни сыном, ни дочерью этой прославленной женщины.

Возгласы "браво".

Это утверждаю я, а то, что банановое дерево утверждает, то оно и доказывает.

Аплодисменты.

Так вот ты, месяц Куч-Бихара, возьми кусок мела с биллиардного стола и нарисуй посредине сцены четкий круг. Затем возьми обыкновенную веревку и жди, пока эта столь глубоко потрясенная мать не войдет в середину этого, впрочем, очень плохо нарисованного круга. Затем осторожно возложи веревку на ее белую шею.

Солдаты. На ее прекрасную материнскую белую шею!

- На прекрасную, белую, материнскую шею!

Полли. Вот именно! А ты, мнимый Джекки Полл, возьмись за другой конец веревки справедливости и стань против месяца за пределами круга, вот так. Теперь я спрашиваю тебя, о женщина: ты ли родила убийцу? Ты молчишь? Так вот. Я только хотел показать вам, господа, как эта мать, представленная здесь, сама отворачивается от своего испорченного ребенка. Но я покажу вам много больше, ибо скоро взойдет грозное солнце справедливости, которое осветит самые потаенные глубины.

Аплодисменты.

Солдаты. Только не зарывайся, Полли!

- Тшшш!

Полли. Последний раз спрашиваю тебя, Джекки Полл: утверждаешь ли ты, что являешься сыном этой несчастной женщины?

Гэли Гэй. Да.

Полли. Так-так. Значит, ты уже сын. Раньше ты говорил, что ты дочь, но твои показания вообще не слишком точны. Сейчас мы перейдем к самому важному из всех, что были прежде, и превосходящему все, что вы видели, господа, абсолютно удовлетворительному, доподлинному, главному доказательству. Итак, если ты, Джекки Полл, дитя этой матери, то у тебя должно быть достаточно силы для того, чтобы вытащить из круга и перетянуть на свою сторону эту якобы твою мать, ведь это же ясно.

Аплодисменты.

Солдаты. Совершенно ясно! Ясно, как в тумане!

- Стой! Это совершенно неправильно!

- Джекки, не поддавайся, главное, держись правды.

Полли. По счету три - начинай тянуть!

Вся публика. Раз-два-три!

Полли. Тяни!

Гэли Гэй тащит Джесси из круга на свою сторону.

Джесси. Стой! Хватит! Черт вас подери! Вот еще придумали! Ой, моя шея!

Солдаты. Что значит - шея? Тяни, Джекки.

- Хватит! Он уже весь посинел.

Джесси. Помогите!

Гэли Гэй. А я перетянул! Я перетянул!

Полли. Вот видите? Что вы теперь скажете? Приходилось ли вам когда-нибудь встречаться с такой жестокостью? Но теперь эта противоестественная лживость получит по заслугам.

Шумные аплодисменты.

Дело в том, что ты ужасно заблуждался. Когда ты стал так жестоко тянуть, то доказал вовсе не то, что собирался доказывать, а доказал нечто прямо противоположное. А именно то, что ты никогда не мог быть ни сыном, ни дочерью этой многострадальной матери. Таким образом, ты сам вытянул правду на свет божий, Джекки Полл!

Солдаты. Ого!

- Браво!

- Возмутительно!

- Хороша семейка!

- Убирайся к чертям, Джекки, с тобой все кончено!

- Это надувательство.

- Не уступай, держись за правду, Джекки!

Полли. Итак, господа, я думаю, что этого достаточно. Таким образом, наше доподлинное, главное доказательство можно считать завершенным. Слушайте меня внимательно, господа. Очень прошу прислушаться ко мне и тех, кто вначале думал, что нужно скандалить, а также тех, кто поставил свои денежки на этого изрешеченного доказательствами слоненка, веря, что он не является убийцей. Слушайте все, этот слоненок - убийца! Этот слоненок, который вовсе не дочь своей почтенной матери, как он утверждал, а, напротив, сын, как я это доказал, но также и не сын, как вы сами в этом убедились, и вообще не дитя этой матери, которую он, в общем, убил, хотя она и стоит здесь у вас на глазах так, словно с ней ничего и не случилось, что, впрочем, вполне естественно, хотя и никогда и нигде еще не бывало, как я вам доказал, а вообще я доказываю все, а утверждаю еще больше, и тут уж меня не собьешь ничем, и я настаиваю на всем, что мне кажется, и доказываю даже то, что только кажется, почему и спрашиваю вас: разве что-нибудь может существовать без доказательства?

Аплодисменты становятся все более неистовыми.

Без доказательств человек вообще не человек, а обезьяна, как это уже доказал Дарвин, и где бы тогда был прогресс? И если ты еще хоть бровью поведешь, ты, жалкое ничтожество, ты, начиненный ложью слоненок, фальшивый до мозга костей, то я вообще докажу - что, впрочем, я сделаю при всех условиях, и это, пожалуй, самое главное во всем нашем деле, господа, - что этот слоненок вообще не слоненок, а в лучшем случае Джерайа Джип из Типерери.

Оглушительная овация.

Солдаты. Ура!

Гэли Гэй. Так не годится!

Полли. А почему не годится?

Гэли Гэй. Потому что это не по правилам. Возьми свои слова обратно.

Полли. Ведь ты убийца.

Гэли Гэй. Это неправда!

Полли. Ведь я же доказываю это, доказываю, доказываю.

Гэли Гэй, крякнув, набрасывается на банановое дерево. Подставка шатается

под его натиском.

(Падая.) Вот видите, вот видите!

Уриа. Ну теперь ты уже явный убийца. Полли (со стоном). И доказал это я.

Занавес

Уриа. Скорей, песню!

Четверо участников спектакля (поспешно выстраиваются перед занавесом и поют).

Эх и весело жилось нам в Уганде!

За семь центов получали кресло на веранде.

Там сражались в покер мы со старым тигром,

Эх, игра лихая, страсти, как в бою.

Шкуру президента мог у нас он выиграть,

Сам поставив шляпу ветхую свою.

Мирная луна сияла нам в Уганде!

Мы играли, пока утро осветило стол;

Ветер от росы размяк,

Поезд наш давно ушел.

Ну какой еще смельчак

Стал играть бы в покер так

С тигром, что надел пиджак?

За семь центов снявши кресло на веранде...

Солдаты. Уже конец? Ну нет, так получается чертовски несправедливо.

- Разве это хороший конец? Так нельзя кончать.

- Подымай опять занавес! Продолжайте играть!

Полли. Это что еще значит? Ведь у нас уже пьеса кончилась, больше текста нет! Будьте благоразумны, пьеса окончена.

Солдат. Это величайшее бесстыдство. Такого я никогда еще не видел. Это же чистейшей воды халтура! Это противоречит здравому смыслу!

Группа солдат решительно поднимается на сцену.

Солдаты. Мы требуем, чтобы нам вернули деньги за билеты. Либо завершайте пьесу про слоненка приличным концом, либо в две секунды выкладывайте все монеты сюда на стол, понимаешь ты, месяц Куч-Бихара?

Яростные протесты.

Полли. Позвольте, мы решительно возражаем; здесь была показана чистейшая правда.

Солдат. Боюсь, что это мы вам сейчас покажем чистейшую правду.

Полли. Все потому, что вы не понимаете искусства, не умеете себя прилично вести с деятелями искусства.

Солдат. Хватит болтать!

Гэли Гэй (после зловещей паузы). Я хотел бы, чтоб меня правильно поняли. Надеюсь, вы не сомневаетесь в том, что я готов защищать все показанное здесь.

Полли. Браво, начальник!

Гэли Гэй. Итак, чтоб все сразу было ясно - у меня есть предложение: тому чудаку, который особенно настойчиво требует деньги обратно, я предлагаю, не откладывая, провести со мной небольшой матч бокса на восемь раундов и в перчатках по четыре унции.

Солдаты. Не робей, Таунли!

- Утри хоботок этому слоненку!

Гэли Гэй. Ну что же, посмотрим; и, я надеюсь, тогда уж, дорогие мои, мы все увидим, правда ли то, что вам здесь показывали, и хороший ли это был спектакль или плохой.

Все уходят на боксерский матч.

ПРИМЕЧАНИЯ

I

О РЕЖИССУРЕ