Эрнст Гофман - Ошибки (Перевод Н М Берновской)

Здесь рассказ обрывается, ни о бароне Теодоре фон С., ни об ассистенте канцелярии Шнюспельпольде больше ничего не сказано. На третьем, последнем листке всего несколько слов, написанных рукой принцессы.

"О, силы небесные, злобный маг заманил меня на самый край пропасти, голова моя закружилась, я готова была упасть! И тут ты разрушила колдовство, о, Апономерия, моя вторая мать! Ха, я свободна, свободна! Путы разорваны! Он мой раб, я могла бы его растоптать, если бы не сострадание к его жалкому положению! Я хочу великодушно оставить ему его магические инструменты. Теодорос, я видела тебя в зеркале, из него мне навстречу сияет счастливейшее будущее! Да, я сплетаю из пальмы и лавра венок, который украсит твою корону! О! Стой, моё сердце! Не разорвись от беспредельного восторга! Нет! Я буду терпеть и ждать до тех пор, когда придёт время и Теодорос меня позовёт! Апономерия со мной, а маг укрощён!"

На полях этого листка Шнюспельпольд написал мелким почерком: "Я подчиняюсь своему жребию. Принцесса так добра, что он остаётся довольно сносным. Она оставила мне косу и ещё кое-что из игрушек вдобавок. Один Бог знает, как мне теперь придётся жить в Греции. Я расплачиваюсь за собственную глупость, потому что, несмотря на все мои каббалистические знания, я всё-таки не понял, что фантазёр и франт ещё меньше годится для высоких целей, чем пробковая затычка, и что Терапим пророка Зифура был куда более разумным существом, чем господин барон Теодор фон С., и гораздо скорее мог сойти за возлюбленного принцессы Теодороса Капитанаки".

Остаётся ещё несколько записей барона Ахатиуса фон Ф.

"История наделала много шума в Б. Промокший до костей, одеревеневший от холода, вскоре после полуночи твой племянник появился у Кемпфера. Ты знаешь, что это название увеселительного заведения в Тиргартене. Он был одет в странное турецкое или, как говорят, новогреческое платье и попросил поскорее подать ему чаю с пуншем или с ромом, иначе он сейчас умрёт. Чай подали. Но вскоре он стал говорить какую-то бессмыслицу, так что Кемпфер, который, к счастью, знал барона, часто бывавшего у него, решил, что барон тяжело заболел и велел в карете отвести его домой. Весь город думает, что он сошёл с ума, и то, что он вытворял в последнее время, считает признаками болезни. Однако, по мнению врачей, у него только очень высокая температура. Правда, бред у него весьма странный. Он говорит о каббалистических ассистентах канцелярии, которые его заколдовали, о греческих принцессах, магических бумажниках, прорицателях-попугаях, всё наперемешку. Но главное, что он всё время повторяет, это рассказ об Энпузе, с которой он был обручён, потом изменил ей, и теперь она из мести высосет его кровь, так что спасенья нет, он должен умереть".

"Ты можешь совершенно успокоиться, мой друг! Твой племянник на пути к полному выздоровлению. Чёрные мысли всё больше отходят, и он уже способен наслаждаться всем тем прекрасным, что предлагает ему жизнь. Так, например, вчера он был безмерно счастлив видеть новомодный фасон шляпы, в которой посетил его граф фон Е., так что, сидя в постели, он надел её сам и попросил подать зеркало. Он уже ест телячьи котлеты и пишет стихи. Самое позднее через месяц я привезу тебе племянника в Мекленбург, в Берлине он не должен оставаться, я уже говорил, что его истории наделали здесь шума, и стоит ему появиться, как вновь начнутся разговоры и т. д."

"Итак, после двухлетнего отсутствия твой племянник вернулся? Правда ли, что он был в Греции? Не думаю. Его таинственный вид, то, что он каждую минуту вставляет фразы: "Да, тот, кто не был в Мореа или на Кипре" и т. д. для меня это доказательство того, что он там не был. Очень жаль, что твой племянник, если он действительно был в Греции, не посетил Антициру и остался всё тем же фантазёром, каким был всегда. Апропо, посылаю тебе берлинский Карманный календарь 1821-го года. Здесь под заголовком "Ошибки" Фрагмент из жизни одного фантазёра" напечатан рассказ о некоторых приключениях твоего племянника. Теодора этот рассказ удивляет. Может быть, он увидит, как в зеркале, как он курьёзно выглядит, ему станет стыдно и он исправится. Было бы хорошо, если бы и новые приключения могли быть напечатаны до того, как он покинет Берлин и т. д."

Послесловие

Благосклонному читателю, должно быть, не будет неприятно узнать, что посланный, которого Гф. Отправил с запиской к господину ассистенту канцелярии Шнюспельпольду, принёс её назад нераспечатанной и сообщил, что, по словам хозяина дома, вышеупомянутый господин не живёт и никогда не жил по этому адресу. Несомненно одно: принцесса поручила магу передать свои записки Гф., и маг вынужден был это сделать, но, будучи не в состоянии удержаться от злобного коварства, написал сначала грубое письмо, а потом нагло мистифицировал доброго Гф. Отвратительной игрой химер.

То, что наступил момент, предсказанный княгине в Тиргартене, что знамя с красным крестом и фениксом действительно развевается и что вследствие этих событий княгиня вернулась на родину - это понятно из стихов, направленных Гф. Для Гф. Эти стихи потому являются милой и дорогой памятью о необыкновенной личности, что в них изображён как маг, к тому же добрый маг, не имеющий ничего общего с бесовским колдовством. Такого с ним ещё никогда не бывало.

Чудесным представляется также и то, что события, которые просто как фабула были, казалось, взяты буквально ниоткуда в прошлом (1820 году), так сказать, намёки наугад, в этом 1821-м году вдруг получили реальные основания.

Кто знает, какой Теодорос в этот момент держит знамя с крестом и фениксом!

Очень жаль, что нигде во фрагментах не названо имя юной греческой княгини, поэтому Гф. Также не имел возможности его узнать, что и послужило единственным препятствием к тому, чтобы обратиться в бюро регистрации приезжих и узнать о молодой аристократке из Греции, покинувшей Берлин в конце мая.

Ясно одно, что эта дама не была мадам Бублина, участвовавшая в осаде Наполи ди Романья, потому что невеста князя Теодороса, хотя и преисполнена любви к своей родине, но она не героиня, что совершенно ясно из её стихов.

Если бы кому-нибудь из благосклонных читателей вдруг случилось узнать какие-то подробности о неизвестной княгине или о чудаковатом ассистенте канцелярии Шнюспельпольде, то Гф. Покорнейше просит благоволить ему об этом сообщить через любезную достопочтенную редакцию календаря.

Написано в июне 1821-го года.