Мюриэл Спарк - Пир

— Тоже мне кормилица. Такая ограниченная, все-то она знает. И достаточно жадная к тому же.

— У нас в Шотландии, — сказал Магнус, — народ более склонен творить добро, равно как и зло, чем где-то еще. Почему это так, не знаю, но это так. Что дает тебе преимущество. Я же со своей стороны хочу напомнить тебе о Юдифи, и как поступила она с Олоферном. Дай-ка сюда Библию.

Маргарет собралась уходить.

— Все это не так просто, как ты воображаешь, — сказала она, — тут нужен план.

Магнус читал:

— «...и приблизившись к постели, схватила волосы головы его и...»

— План. Надо составить план, — говорила Маргарет.

— «...изо всей силы дважды ударила по шее Олоферна и сняла с него голову»[20].

— Хильда на той неделе заявится. В четверг у нас этот ужин, а в пятницу вечером или утром в субботу я хочу их с Уильямом отвезти в Сент-Эндрюс. Может, приедешь на воскресенье в Черненький Дом? И мы поведем ее в лес погулять, дядя Магнус.

— Где она в Лондоне остановилась?

— В «Рице».

— Если быть совершенно честным, — сказал Магнус, отстраняя священную книгу, — мне не хочется неприятностей. Достаточно мы уже пролили крови, если ты это имеешь в виду.

— Между нами, — сказала Маргарет, — мы можем устроить несчастный случай.

— Невозможно, — сказал Магнус. — Никаких гарантий успеха. Слишком рискованно.

— Вечно все подозрения падали на меня. Так почему же я не могу действительно что-то сделать? Меня без вины заставляли себя чувствовать виноватой, это унизительно, пойми. Я хочу испытать, наконец, чувство вины с полным на то основанием.

— Вообще говоря, — сказал Магнус, — виновные редко испытывают чувство вины. Они испытывают чувство восторга, триумфа, они довольны собой.

— Вот и чýдно. То, что мне надо.

— Надо тебе или нет, — сказал Магнус, — судьба за тебя распорядится сама.

Она сказала:

— Лучше придумай что-нибудь до двадцать первого, до воскресенья, а то я больше никогда не приду. Все. Я сказала. Думаешь, мне очень интересно сюда таскаться? — Влезла в свои синие туфельки, схватила плащ, вышла. Через минуту сунула голову в дверь: — Сейчас дико скользко, такие дожди. Столкни ее в пруд. Ты-то знаешь, как это делается. — И ушла.

Магнус хлебнул своего лекарства и стал смотреть в окно, где, лилово-оранжевый, пышно пылал закат. Вошел санитар — уложить в постель пациента.

— Все это, — сказал ему Магнус, кивнув на окно, — детальнейшим образом отражено в ряде романов сэра Вальтера Скотта. Никому закат не удается так, как ему.

— Факт, — сказал санитар.

Аннабел сказала Роланду:

— Я рада, что этот человек съехал.

Она имела в виду соседа Роланда, журналиста, который переехал-таки на житье к подруге.

— Экономически будет сложней, — сказал Роланд. — А так-то хорошо одному. Легче думается.

— И тебе, между прочим, будет над чем подумать, — сказала Аннабел. Он как раз оправился от своего гриппа и пригласил к себе Аннабел — перекусить. Решил сам приготовить ужин, и пусть Аннабел палец о палец не ударяет. Все нужное закупила работница, являвшаяся три раза в неделю, и сейчас Роланд шлепал — бокал в руке — из кухни в гостиную, где Аннабел прохлаждалась за мартини с водкой. Она сообщила Роланду, что вспомнила телевизионное шоу, где была та же самая Маргарет, что и в газете. — Она была в монастыре, там кадры: едет на мопеде по Виктория-стрит, потом посещает больных. Я организовала, мне прокрутили.

— Та самая? Ты уверена? И фамилия?

— Фамилию не называли. Дай сюда фотографию, и я скажу, она или нет.

Роланд вытащил фотографию и оставил Аннабел, удалившись к плите. Вдруг его осенило. Он убавил газ и вернулся в гостиную.

— Аннабел, — сказал он. — Ту про монахинь программу, ведь я ж ее вспомнил. Мельком кусочек видал — уморительно. Но, ты знаешь, было ведь продолжение. Одну монахиню убили, то ли в монастыре, то ли в монастырском дворе, забыл; никого не арестовали. Убийцу так и не нашли. Пожилая монахиня, совершеннейшая гага, взяла на себя, но кто ей поверит. Да-да, вспомнил. Еще думали — это мужчина, тот, кто задушил. Помню, рассуждали: если левша, то он напал сзади, а если нет — то, наоборот, спереди. По отпечаткам на шее определили.

— Но это уже второе убийство, в котором замешана Маргарет Мерчи. Если это, конечно, она.

— Могу выяснить, она или нет.

— Я тоже могу. Но я и по фотографии почти уверена, что это одно и то же лицо. И что она делала в монастыре?

— Замаливала грехи, — сказал Роланд.

— Псих, очевидно, — сказала Аннабел.

— С чего ты взяла?

— Ну, просто все эти обстоятельства и что-то в лице.

— Ладно, посмотрим — в четверг у Харли на ужине.

Приступили к еде. Телячьи отбивные, горошек, салат. Кларет.

— Надо бы Харли поставить в известность, — сказал Роланд.

— Я умираю хочу рассказать Харли с тех еще пор, как ты тогда выяснил насчет первого убийства. А может, он сам уже знает?

— Нет, по-моему, — сказал Роланд.

Аннабел выдержала паузу.

— И по-моему тоже, — сказала она. — Но все равно, какая разница? Муж, молодой Дамьен, уж точно все про нее знает.

— Интересно, — сказал очень вкрадчиво Роланд, попутно разливая вино по стаканам, — а вдруг муж вообще ничего про нее не знает.

— В таком случае, — сказала Аннабел, — тебе категорически нужно держать свой длинный язык за зубами, Роланд. Ты будешь выглядеть подлецом, если начнешь распускать байки о прошлом этой девицы. И мы ведь всего лишь предположили, что та монахиня и Маргарет Мерчи — одно лицо.

— Могу проверить, — сказал Роланд.

— Я тоже могу. Но помни — Харли ни звука, — сказала Аннабел. — Ты выставишь себя в отвратном свете. Ну зачем тебе репутация сплетника, ну правда же, Роланд; постарайся молчать.

Наутро Аннабел просмотрела те кадры на Би-би-си. Да, Маргарет Мерчи, у которой убили бабушку, была та же самая, что одна из монахинь рокового монастыря.

Роланд ей позвонил — сообщить тот же факт и присовокупить плоды своих собственных нехитрых трудов: из интервью Юнис в глянцевом женском журнале следовало, что бедной Маргарет, еще будучи школьницей, пришлось дважды подвергаться допросу, один раз, когда одноклассница утонула в пруду прямо у нее на глазах, и второй раз, когда учительница, с которой они в кафе пили чай, пошла в дамскую комнату и исчезла навеки. «Что-то такое есть в Маргарет, — говорила, оказывается, Юнис. — Мне, конечно, жаль ее, как не жалеть, но собственных детей тоже будешь держать от такого подальше». Уточнять она отказалась. («Ваши дети боятся Маргарет?» — «Нет, милый Марк пока еще грудной».)

Флора с Бертом вместе отвечали на все вопросы. Берт напомнил интервьюеру о законах относительно клеветы и о пределах закона, каких сам он лично намерен придерживаться. Указанные факты, он объяснил, не имеют один с другим ничего общего. И Маргарет была не единственной свидетельницей тех несчастных происшествий. Флора сказала: «Моя сестра, конечно, человек очень практический, заземленный. А земля, как вы знаете, это магнит. Вот Маргарет и притягивает таких людей, как журналисты и телевизионщики. Волосы у нее натурально-рыжего цвета. Против нее абсолютно ничего нельзя доказать. И безобразие, когда к нам на дом является полиция и нас допрашивают. Нам скрывать нечего».

Роланд все это зачитал Аннабел по телефону. Аннабел не понравилось, что он так ужасно возбужден. Ну, занятно, ну, действительно, все это полный кошмар, — но она никак не могла понять этот тон городского сплетника, это злорадство, которое иногда на него находило.

— Роланд, держи это при себе, — сказала она. — Ты меня понял? Ты только сам себе навредишь, если станешь направо и налево об этом трепаться.

— Но ведь сплошная жуть, да?

— Тут загадка какая-то, а в общем, не наше дело. — Она извинилась тем, что ей кто-то дозванивается; Роланд ужасно ее огорчал.

А потом она стала обмозговывать эту историю Маргарет Мерчи. И вдруг набрала номер студии, в том же здании, что ее офис, где делался фильм про художника, который консультировал Харли Рида. Его вскорости ждали. Аннабел попросила ему передать, чтобы он позвонил. Аннабел всегда была такая отзывчивая, тактичная, вечно всем готова помочь добрым советом. Но в последнее время ей дико надоело, что каждый день — все одно и то же, и нет постоянного друга, и вдобавок еще этот Роланд вечно ей портит кровь — тут, естественно, никакие нервы не выдержат. Ей безумно, ну прямо никаких сил, захотелось рассказать Харли Риду все, что она выяснила про Маргарет Мерчи, и лучше, конечно, чтоб он пока ничего не знал, но в крайнем случае можно будет с ним это обсудить. На худой конец. И за окном как раз зарядил нудный дождь.

Аннабел с Харли в обеденный перерыв пошли вместе съесть по бутерброду и выпить в баре через дорогу. Харли порадовал Аннабел, будучи буквально огорошен ее рассказом. «Я и сам чувствовал, — сказал он тем не менее, — что с девицей что-то не то. Крис ни на секунду не верит, что они встретились с Дамьеном случайно. Конечно, соваться нехорошо, и не наше, собственно, дело. Хотелось бы только думать, что Хильде Дамьен ничто не грозит». И он бледно улыбнулся.