Эдвин Робинсон - Дом на холме

Н. Е. Дунн считает, что стихотворение отсылает к «Энеиде» Вергилия. В произведении представлена история, повествующая о том, как Эней обращается за ответами к Кумской сивилле, говорящей с Энеем «out of her Cavern», и, так как пещеры Аида – также часть мира мертвых, можно соотнести «out of her Cavern» и «out of the grave». И Люк, и Эней находятся в поиске чего-то. Вообще история Энея может перекликаться с историей Люка Хэвергола, если частично принимать интерпретацию Морана или МакФарланда о том, что все завязано вокруг погибшей девушки: возлюбленная первого, царица Дидона, также покончила с собой (вторая книга). Однако Н. Е. Дунн предлагает другое объяснение. [3]

Западные ворота и красные листья – центральные образы и символы произведения. С них стихотворение начинается, ими же заканчивается; они не упоминаются только в одной строфе. С самого начали листья ассоциируются со словами, общением.

Соединение несущих сообщение слов, ветра, запада – не новое в литературе, и, как утверждает Дунн, описывают опыт героя «Энеиды». В шестой книге он достигает Hesperia, the Western Land, как иногда называют Италию, где, у подножия Везувия, взывает к Кумской Сивилле: «…Не вверяй же листам предсказаний,/ Чтоб не смешались они, разлетаясь игрушками ветра./ Молви сама, я молю!». Он говорит так потому, что пророчица писала предсказания на дубовых листьях, и оставляла их у входов в пещеру, которых всего было сто.

Дунн делает вывод, что у Вергилия сивилла символизирует голос разума, т. е. действие развертывается в сознании Люка, а «она» – это правда, которую Люк ищет, которая позовет его, если он будет слушать и верить. То, что аллюзия проводится именно на произведение Вергилия, Дунн объясняет тем, что Робинсон переводил его. В частности, в 17 лет поэт перевел большой отрывок из его книги. [3]

1. Ronald Moran Meaning and value in «Luke Havergal» /Moran Ronald// Colby Library Quarterly, series 7, no.9, March 1967, p. 385–392

2. Ronald MacFarland Robinson's Luke Havergal /Ronald MacFarland // Colby Library Quarterly, series 10, no.6, June 1974, p. 365–372

3. Dunn, N. E. Riddling leaves: Robinson's "Luke Havergal" / N. E. Dunn// Colby Library Quarterly, series 10, no.1, March 1973, p. 17–25

1. Любой пишущий автор, хочет он того или нет, невольно претендует на новизну и оригинальность уже тем фактом, что выставляет свои произведения на всеобщее обозрение. Но это только одна сторона медали. А другая сторона заключается в том, что, как писал X. Л. Борхес, каждый язык это традиция, каждое слово – общий символ, и вклад любого автора здесь ничтожен [1; 33], поскольку «язык-это не произвольный набор символов, а традиция и образ чувств» [1; 100]. Это замечание касается и англоязычной поэзии об умерших и смерти, и при всей непохожести авторов, писавших стихи об умерших и смерти, в их стихах можно обнаружить общие повторяющиеся мотивы, темы и образы, которые мы и называем здесь лейтмотивами. Таким образом, целью данной статьи является обнаружение таких лейтмотивов в англоязычной поэзии об умерших и анализ того, как они используются и обыгрываются в конкретных стихах.

1.1. Стоит заметить, что поскольку заявленная нами тема довольно обширна, то мы неизбежно вынуждены наложить на себя ряд методологических ограничений.

1. 2. Во-первых, мы не брали единичные образы и мотивы, встречающиеся только в одном стихе и не находящие себе соответствия, подобия в других стихах, поскольку такие образы и мотивы по определению не являются лейтмотивами.

1.3. Во-вторых, мы старались брать такие стихи, в которых с нашей точки зрения смерть кого-либо или вообще смерть является главной темой или даже персонажем.

1.4. И, в-третьих, мы не преследовали перед собой цели хронологизации этих лейтмотивов и создания их истории, и наш подход здесь не диахронический.

2. Прежде всего стоит различать стихи от лица уже умершего человека, когда он уже мёртв, или от лица человека, который представляет себя мёртвым, и стихи об умершем человеке, в которых речь идёт от лица знавших этого человека или от лица внешнего наблюдателя.

2.1. Остановимся на стихах от лица умершего человека. Весьма распространённым лейтмотивом в стихах от лица умершего человека или представляющего себя умершим является пожелание не приходить на его могилу или уйти с неё и не скорбеть о нём. Этот лейтмотив довольно устойчив и его можно встретить как в поэзии XIX века, так и в поэзии XX века. В XIX веке этот лейтмотив можно найти в стихах Кристины Россетти «When I Am Dead» и Альфреда Теннисона «Come Not When I Am Dead»:

В XX веке этот лейтмотив прослеживается в стихотворении Эдвина Арлингтона Робинсона «A Happy Man» и в «Do Not Stand at My Grave and Weep» Мэри Элизабет Фрай:

Учитывая то, что исходный лейтмотив в этих стихах прочитывается вполне недвусмысленно и ясно, интерес представляет, как именно он развивается и используется в конкретных стихах. Анализируя эти стихи, нельзя не заметить, что в стихах Альфреда Теннисона «Come Not When I Am Dead» и Эдвина Арлингтона Робинсона «A Happy Man» пожелание не скорбеть об умершем и не приходить/уйти с могилы мотивируется и объясняется покоем умершего:

В обоих стихах говорится о покое умершего (And I desire to rest – Tennyson; quiet rest – Robinson). В то же время если в стихотворении Теннисона покой умершего связан с тем, что он уже не среди живущих и его не волнуют старые счёты с ними (Child, if it were thine error or thy crime/1 care no longer, being all unblest:/ Wed whom thou wilt), то в стихотворении Робинсона этот покой объясняется тем, что умерший прожил счастливую жизнь и ему не о чем жалеть (I was happy all my life; Death nor sorrow never brought/Cause for one unhappy thought). При этом оба стихотворения заканчиваются пожеланием оставить могилу умершего (Pass on, weak heart, and leave me where I lie: /Go by, go by – Tennyson; Leave me to my quiet rest/ In the region of the blest – Robinson). Примечательно и то, что в обоих стихотворениях повторяется образ человека, насытившегося жизнью и временем (but I am sick of Time – Tennyson; full of years – Robinson), который как бы подчёркивает и акцентирует ненужность скорби об умершем.

Стихотворения же Кристины Россетти и Мэри Элизабет Фрай, несмотря на то, что исходный для нас лейтмотив в них тоже довольно легко прослеживается, отличаются от уже проанализированных нами стихов по своему смыслу и использованию лейтмотива. В стихотворении Мэри Элизабет Фрай он перемежается с другим лейтмотивом, который заключается либо в том, что смерти нет и она не реальна или не является вечным небытием, либо в том, что умерший на самом деле не умер. Перейдём к анализу этого лейтмотива.

2.2. Как мы уже и сказали, этот лейтмотив заключается либо в том, что смерти нет, она не властна над людьми и не реальна или не навсегда, либо в том, что умерший на самом деле не умер. В стихотворении Мэри Элизабет Фрай мысль о том, что умерший на самом деле не умер (I am not there; I did not die) и перешёл в иное бытие, в иную форму существования (thousand winds that blow; diamond glints on snow и т. д.), проходит красной нитью:

Призыв не скорбеть (Do not stand at my grave and weep; Do not stand at my grave and cry) в этом стихотворении объясняется и мотивируется тем, что умерший на самом деле не умер и перешёл не в небытие, а в иную форму существования, везде сопровождающую и окружающего того, к кому обращен призыв не скорбеть. Этот же лейтмотив встречается в Sonnet 10 Джона Донна, Death is nothing at all Генри Скотт Холланда, And death shall have no dominion и A Refusal to Mourn the Death, by Fire, of a Child in London Дилана Томаса:

В тексте Death is nothing at all утверждается, что смерти вообще нет (Death is nothing at all) и она не должна ничего менять в отношениях двух близких людей (Call me by the old familiar name; Speak of me in the easy way which you always used/ Let my name be ever the house hold word that it always was и т. д.). Вместо мысли о вечном небытие умершего здесь говорится о том, что умерший всего лишь вышел (I have only slipped away into the next room) и ждёт своего друга или близкого за углом (I am but waiting for you… somewhere very near, just round the corner) и поскольку их встреча неизбежна, то смерти нет и не стоит скорбеть (One brief moment and all will be as it was before./ How we shall laugh at the trouble of parting when we meet again). В то же время не вполне ясно, как интерпретировать то, что умерший и живой встретятся друг с другом – как то, что когда живой умрёт, он встретится со своим уже мёртвым другом в ином мире, или как то, что они оба воскреснут и будут жить, как прежде. Такая же идея, как и в этом тексте, о том, что умерший не умер, а просто вышел и переместился в другое пространство, прослеживается и в стихотворении Джеймса Уиткомба Райли «Away»: