Джон Уэйн - Малое небо

Комнату заливал мягкий свет ночника. Дэвид немного подумал об отце, но очень скоро переключился на уток. Он часто ходил кормить их на круглый пруд в парке. Неподалеку от пруда протекала речка, и утки иногда разнообразия ради перелетали туда поплавать, но каждый раз возвращались на свой пруд. Когда Дэвид был совсем маленьким, на пруд его водил кто-нибудь из домашних, а теперь он ходит туда сам. На кухне у него был мешочек, в который он собирал остатки хлеба и печенья; все это он уже делал сам.

Утки качались на воде, как игрушечные лодки. На самом деле там были утки и селезни. Он знал про это. Только никогда не увидишь, как они занимаются этим. Может, ночью, как люди. Самое удивительное в селезнях их окраска, перышки так и переливаются на свету, пока они плавают. Пятна бензина на гладкой мутной воде. Заросли высохшего камыша зимой.

Почему так весело кормить уток? Бросишь им хлеба, и они начинают отнимать его друг у друга, нырять за ним. Порой ему казалось, что какой-нибудь утке почти ничего не доставалось; те, что проворнее и смелее, выхватывали корм прямо у нее из-под носа. Тогда он принимался бросать хлеб специально для той, невезучей. Если же ей все равно не перепадало, он хитрил - бросал несколько кусков подальше от стаи, чтобы невезучка подплыла туда, а уж там ей свобода. Интересно - бросишь кусочек вбок, а утка за ним, как за магнитом. Все равно что шахматные фигуры переставляешь. Или все равно что бог. Бог может выбрать кого-нибудь и повести его одной дорогой - где болезнь подстерегает, или другой - где счастье ожидает. Так и здесь. Захочешь - можно заставить утку оторваться от стаи и стать доброй. А захочешь - можно сделать, что она разозлится. Гоняй ее по пруду и все время бросай кусочки хлеба впереди нее, но чуть дальше, чтобы она не сумела их сразу схватить: пока подплывет - они уже утонули. А бедняжка плывет и плывет голодная. Бог тоже мог бы так сделать, если б захотел. Но утки не умеют молиться. А если б умели, что бы они просили?

Он - вроде как бог, но он будет добрым богом. Утки привыкнут к нему и поймут, что раз Дэвид бросает им хлеб, так это для того, чтобы они ели, а не для того, чтобы заставить их гоняться за кормом. И тогда на крошечном пятачке вселенной, на круглом пруду с густым камышом, восторжествуют добро и справедливость.

Он расскажет об этом папе. Папе понравится его план. Если только они увидятся когда-нибудь, он непременно ему скажет: пруд с утками счастливое место. Это я так сделал. И тогда папа обязательно улыбнется ему.

- Спасибо, дорогая, я не голоден, - сказал Филип Робинсон жене. - Я подумал, что тебе, вероятно, будет легче не ждать меня с ужином, и перекусил по дороге.

- Я держала для тебя ужин на огне, - сердито бросила она в ответ. Безусловно, если бы не гости - Кит и Элис Доултон, - жена обрушила бы на него огонь всего оружия, которым располагают женщины.

- Прошу прощения, - улыбнулся Робинсон гостям. - Дженифер, надеюсь, объяснила, почему я задержался.

- Там что-то приключилось с Артуром Джири, - ответил Кит Доултон, спокойный коротышка, куривший трубку под стать его росту.

- Надеюсь, сейчас он уже в безопасности, - подхватила Элис Доултон, стараясь по мере сил разрядить обстановку. Ей было абсолютно безразлично, что случилось с Артуром Джири, безразличие это проглядывало в каждом ее слове, как проглядывают сквозь тонкий лист бумаги буквы, напечатанные на обратной стороне. - Вам удалось успокоить его?

- О, в этом не было никакой нужды! - воскликнул Робинсон, наливая себе изрядную порцию виски. Он старался не смотреть на жену. - Его спокойствию позавидуешь.

- Я так поняла, что он не соглашается покинуть вокзал, - продолжала Элис. - Мы уж представили себе, как он воюет с полицией.

- Никто и не пытался силой выпроводить его оттуда, хотя бы потому, что никто не знает, что он проводит там дни и ночи напролет.

- Никто, кроме тебя, - ядовито вставила жена.

- У нас же свободная страна, - бесстрастно заметил Доултон.

- Сумасшествие не имеет никакого отношения к свободе, Кит. - Виски придало Робинсону смелости, он говорил отрывисто и уверенно.

- Сумасшествие? - Глаза Доултона округлились. - Полагаете, даже так?

- А мне послышалось, вы сказали, что он совершенно спокоен, - вмешалась Элис Доултон.

- Ну и что же, все зависит от того, о какой форме сумасшествия говорит Филип, - сказал ее муж. - Как известно, при некоторых формах больной внешне абсолютно спокоен.

- У него маниакальное состояние или еще что-нибудь? - спросила Элис Доултон. - По-моему, скорее всего, он нарочно придумал какую-нибудь небылицу и заморочил Филипу голову.

Естественно, думал Робинсон, у такой женщины на все готовы словесные клише. Откинувшись на спинку кресла, он разглядывал своих гостей, полуприкрыв глаза, испытывая почти наслаждение от острой неприязни к этим людям. Миссис Доултон была тощей, похожей на птицу, нос клювиком, таких в юности называют "малышка", "живчик". Ее миниатюрная фигурка весьма гармонировала с коротенькой фигуркой мужа; парочка эта, казалось, выпорхнула на прогулку из кукольного домика. Они сидели в деревянных позах, словно игрушки, и были готовы болтать о Джири так же, как о сенсации, вычитанной из газет.

Дженифер Робинсон, высокая, надменная женщина, чье выражение лица, как правило, почти ничего не выражало, оставаясь непроницаемым, даже когда она радовалась или сердилась, спросила у Элис Доултон:

- Элис, а для чего Артуру Джири придумывать?

- Вы же знаете, - с готовностью ответила миссис Доултон, - он ушел из дома.

- Они расстались с женой, это ясно, - сказал Робинсон. - По-моему, это ни для кого не секрет.

- Ну так вот, - продолжала Элис Доултон, - будет развод, наймут детективов, судебный чиновник подготовит дело, начнутся всякие разбирательства. - В глазах ее забегали огоньки, она обожала смаковать подобные темы. - Естественно, что, встретив на Паддингтонском вокзале знакомого, Артур Джири тут же решил замести следы.

Робинсону лень было отвечать, и разговор снова поддержала Дженифер:

- Вы знаете его жену? Меня знакомили с ней как-то, но я не запомнила ее имени.

- Элизабет, - тотчас ответила миссис Доултон. - Я не знаю ее, но кто-то, помнится, рассказывал мне, как она прелестна и какой у них чудный дом. Я даже запомнила слово в слово: "Элизабет Джири удивительно организованная женщина, не знаю ей равных".

- Сомнительный комплимент, - заметил Доултон с улыбкой.

- Знаю, что у тебя на уме, - парировала жена. - Любая женщина с чувством долга перед мужем и семьей для тебя питон, чудовище какое-то, норовящее задушить всех домочадцев. Ведь так, я угадала?

- Мужчины воображают, что в доме все делается само собой, - добавила Дженифер Робинсон. - Они уверены, что, когда уходят утром по своим делам, мы сушим волосы или листаем журналы, а в доме все получается само собой.

Объединенные возмущением по поводу угнетенного положения женщины в семье, обе дамы сурово смотрели на своих мужей.

- Вернемся к Артуру Джири, - начал Доултон. Все ждали, что он скажет дальше, а он принялся раскуривать трубку-коротышку; пришлось дожидаться, пока он сделает затяжку, одну, другую, третью, и табак потемнеет. Наконец он бросил спичку и закончил фразу: - Лично я не принимаю версии Элис. Не станет он ничего придумывать, поскольку это легко проверить. Если он все время торчит на вокзале, значит, живет либо в привокзальной гостинице, либо в какой-нибудь другой поблизости, и детектив сможет все выяснить за полчаса.

- При чем тут детективы? - Терпение Робинсона лопнуло. - Да все детективы мира сойдутся на одном: Артур Джири попал в беду. Это ясно как день. Я не слишком хорошо с ним знаком, не берусь судить, что с ним произошло, но, видно, ему несладко и он потерял способность трезво оценивать происходящее.

- И поэтому он живет на вокзале, - усмехнулась миссис Доултон. - Он что, зациклился на поездах и всем прочем?

- Интересно, как он устроился с финансами, - сказал Доултон. - Я к тому, что, зная это, можно судить, насколько он утратил связь с реальностью.

- С чего вы взяли? - возразил Робинсон. - Некоторые сохраняют поразительную трезвость мысли в финансовых вопросах, но живут при этом в мире чистейших фантазий.

- И все же, - продолжал Доултон, попыхивая трубкой, - если он оставил жене достаточно денег, значит, чувство долга в нем не притупилось.

- Нет, _притупилось_, - упрямо перебила Элис Доултон. - Уйти из дома, свалить все заботы на жену - это безответственно с любой точки зрения. Деньги еще не все, если хочешь знать, Кит.

Робинсон снова налил себе виски, не обращая внимания на жену, которая слегка вскинула брови. Он чувствовал, что еще немного - и они признают душевнобольным его самого.

- Послушайте, не про то мы говорим...

- Джулиан, - резко перебила его миссис Робинсон, - ты давно там?

Все посмотрели на полуоткрытую дверь. Растрепанный мальчик в пижаме, босой, замер в темном холле футах в шести от двери.